Our Little Ember

      Бэд просыпается от лучика света, струящегося через окно и падающего прямо на его лицо. Он щурится и моргает, прогоняя сон, и улыбается от тепла и мягкой тяжести.       Скеппи растянулся на нем, прижавшись своим лицом к его груди, и Бэд мягко улыбается, поцеловав его в лоб. Выскользнуть из-под него легко: Скеппи просто бессвязно ворчит и укутывается в одеяло, чтобы поспать подольше. Потянувшись, Бэд поднимает руки высоко над головой и тянется, издавая мягкий стон. Он зевает, почесывает бедро и выходит из их комнаты, направляясь в детскую.       Иссушенный открывает дверь и останавливается как вкопанный, изо всех сил пытаясь понять, на что он смотрит, прежде чем он испускает нечеловеческий вскрик, в котором можно было различить имя его мужа.       — ААААААААА! СКЕППИИИИИИИИИ!..       Уже через пару секунд он слышит глухой удар об пол и лёгкое ругательство, и спустя еще несколько секунд быстрых шагов из коридора появляется растрёпанный Скеппи, изо всех сил пытающийся разлепить глаза.       — Что, что случилось? Что случилось? — спрашивает он хриплым голосом.       — Скеппи, смотри! — отвечает Бэд, указывая на котел с лавой.       Скеппи кивает головой и, потерев глаза, смотрит в ту сторону. Он хмурится, но потом он все же решается и начинает медленно подходить ближе. Бэд незамедлительно хватает Скеппи за руку и идёт вперед него.       Привычного темного, почти черного цвета кокона нигде не было видно. Вместо этого в центре гнезда гордо лежало что-то цвета перламутра. Оно слабо шевелилось, переливаясь красно-оранжевым.       — Бэд... на что мы смотрим? — спрашивает Скеппи, сжимая руку мужа.       — Я не знаю, Геппи! Я не знаю! Я... Я никогда такого не видел, но, может, мы что-то сделали не так? Ему больно?.. — тихо спрашивает Бэд с паникой в голосе, когда наклоняется ближе, чтобы рассмотреть.       — Такое могло случиться? Было недостаточно тепло? МЫ ОБЛАЖАЛИСЬ?! — кричит Скеппи, подхватывая настроение Бэда.       Шорох заставляет их отпрянуть от котла.       — Он только что сдвинулся? — шепчет Скеппи, цепляясь за своего мужа и пытаясь спрятаться за ним.       — Я думаю... Это так? — шепчет Бэд в ответ.       — Он вылупляется? — спрашивает Скеппи, позволяя сжать себя в успокаивающем объятии.       — Это было бы намного раньше графика, но если... — бормочет Бэд, протягивая руку, как будто желая прикоснуться к тому, что было коконом, прежде чем отшатнуться и издать визг, когда тот в ответ вновь двигается и короткая пухлая ручка вытягивается наружу.       Скеппи громко кричит и подпрыгивает, цепляясь за Бэда, прежде чем они оба замирают и просто смотрят ошеломленном молчании.       Маленькая, темно-серая, почти черная пухлая ручка, имеющая ногти с оранжевыми кончиками, на мгновение замирает тоже. Через несколько секунд ноготки настигают оболочку и пытаются ее прорвать.       — О, боже мой! Боже мой, я никогда этого не видел... Боже мой! — в восторге шепчет Бэд, проводя руками над ним, но не касаясь, чтобы ненароком не навредить ребенку.       — Милый, я не думаю, что он сможет выбраться самостоятельно, — говорит Скеппи, приближаясь к котлу и осторожно протягивая руку.       Он глотает крик, который, как он чувствует, уже поднимался по горлу, когда крошечная ручка стучит по его протянутым пальцам, а затем ребенок издает возбужденный возглас, когда, наконец, удается схватить палец Скеппи. Тот же, зацепившись пальцем за край отверстия, потянул, создав большое отверстие, и погрузил руки туда, чтобы вытащить ребенка из кокона, по какой-то причине превратившегося в кристалл.       — Боже мой, Геппи, что ты творишь?! Мы же еще не знаем, готов ли он! — шепчет Бэд, прежде чем захлопнуть рот, когда Скеппи оборачивается с их ребенком на руках.       — Он такой красивый... Смотри, Бэд! — говорит Скеппи срывающимся голосом, продолжая смотреть на их ребенка.       Кожа его была такого же бархатного оттенка черного, как и у Бэда, но тонкие золотисто-красные линии по всему телу сильно отличали их. Они были похожи на бегущие ручейки лавы, но, проведя по ним пальцем, Скеппи почувствовал, что они твердые и шершавые. Какая-то мысль было посетила его, но, когда маленькие глазки начали открываться, он забыл все, о чем думал.       Малыш, щурясь — все-таки, в коконе, должно быть, было темно, — недовольно наморщил носик и удивленно взглянул на отца взглядом золотых глаз. Боясь сделать лишний вдох, Скеппи улыбается и гладит мягкий темный пушок на макушке, а затем наклоняется и целует его прямо между двумя маленькими бугорками на его лбу, которым, должно быть, в будущем суждено стать величественными рогами. Взглянув на ребенка еще раз, в глаза бросался коротенький хвостик, спокойно обернувшийся вокруг одного из пальцев Скеппи.       — Он... — выдыхает Бэд, приближаясь к Скеппи и малышу, чтобы обнять их. — Что... Я не понимаю, что случилось...       Оглядываясь через плечо, Скеппи прикусывает губу, прежде чем осторожно выбраться из объятий Бэда и передать ему ребенка, а сам отодвигает в сторону то, что осталось от кокона, и осматривает гнездо.       Рубина, который он оставил вчера, здесь не было.       — У меня... у меня есть предположение, почему он такой, — выдыхает Скеппи, прежде чем признаться. — Вчера вечером, перед тем, как ты вернулся домой, я положил тот маленький рубин рядом с коконом. Я думаю, он поглотил его, и это изменило его.       Он снова смотрит на Бэда и улыбается, начиная понимать, что это для них значит.       Крошечный кулачок ребенка сжимается вокруг пальца Бэда, и он смотрит на отца с веселым любопытством.       Бэд выглядит восхищенным и сияет так, словно держит в руках самую драгоценную вещь на свете. Скеппи полностью согласен с таким определением.       — Бэд... Я не знаю подробностей, но думаю, можно с уверенностью сказать, что в нем есть частичка от нас обоих, — говорит Скеппи, подходя ближе и снова глядя на своего ребенка, все еще чувствуя себя немного потерянным из-за того, как быстро развиваются события.       — Это... Это же чудесно! Ох, я так люблю вас обоих... Я твой папа, малыш! Твой папа, — воркует Бэд, осторожно усаживаясь в соседнее кресло-качалку, не желая делать ничего другого, кроме как смотреть на своего ребенка.       —Кстати, не придумал новых имен? Я все еще думаю, что Николас Хэйло звучит лучше всего, — говорит Скеппи, опускаясь на колени у ног Бэда, чтобы иметь возможность протянуть руку и провести кончиками пальцев по лицу ребенка, восхищаясь мягкостью его кожи.       — Мы не будем называть нашего ребенка в честь твоего деда, милый, — отвечает Бэд, голос которого приобретает ложно раздраженный тон.       Это было постоянной шуткой между ними, и Бэд закатывает глаза, глядя на самодовольную ухмылку, которая появляется на лице Скеппи.       — Я думаю… Саппитус Наппитус Хэйло, — после минутного колебания наконец говорит Бэд.       — Саппитус? Ты имеешь в виду, как герой Нижнего мира, который, — Скеппи замолкает, щелкая пальцами и пытаясь вспомнить миф.       — Тот, кто возник из озер лавы и в конце концов научил Иссушенных, как приручать зверя, — напоминает ему Бэд, улыбаясь, когда Скеппи кивает.       — Хорошее имя. Длинное, но хорошее имя, — Скеппи говорит. — Может, мы сможем для краткости называть его... Сапнап?       — Сапнап... наш маленький Сапнап, — бормочет Бэд, прежде чем осторожно наклониться и поцеловать Скеппи.       — Добро пожаловать домой, Сапнап, — шепчет Скеппи, наслаждаясь близостью самых дорогих ему людей.