будни

1. Но физ-ры в этот день не было. - Здравствуйте, Игнат Тимофеевич! – приветливо машет Верховенский. - Привет, Пьер, - отвечает физрук злой для всех и снисходительный для сынков начальнкиов. - А где 10 б? - Не знаю, зачем он тебе? - Ну, как же, у них сейчас физ-ра… - Да не, малец, ты что-то путаешь. Десятый б говоришь…так сейчас посмотрю….в среду у них урок, а сегодня, к счастью, вторник. - Но… - «Николай! Хитрый и подлый…врёт мне, мне, тому к то в нём души не чает! Но умный, прекрасный Николай… Вот почему его не было у папаши…хитрый, ничего не скажешь» Попрощавшись с учителем Пётр поскакал на третий этаж – этаж старшеклассников. 2. - Скажи так: Иван! У тебя такая красивая фамилия – Шатов – хочу такую же. Можно взять? И, сто процентов, либо его вырвет, либо он раскиснет от такой романтики, - Ставрогин - мастер давать тупые советы влюблённым, хотя сам единственный раз целовался в детском лагере в одиннадцать лет, когда какая-то девочка прижала его к стенке. Позже эта девочка оказалась Лизой Тушиной, и вообще эта история комична, но вспоминать о ней стыдно. Но Николай всегда говорит: «Тренеры не играют», - и, удивительно, это почему-то ни у кого не вызывает сомнений. - Я забыл, а какую фразу нужно говорить, когда к тебе бежит Верховенский джуниор? – спрашивает Кириллов - Спасайся, кто может? - Не, как-то по-другому было. - Суй хуй в штаны и беги, пока очко цело? - О, да! Так вот, суй хуй в штаны…. Ну ты понял. Протяжное «блять» выдыхает Колян, вполоборота разглядывая фигуру прибежавшую со стороны лестницы. - Я был терпим, но ты знаешь чья это территория? – решив, что грозностью можно избавиться от Пьера, Ставрогин принял тактику холодности и твёрдости. - Старшаков…. – «но я-то не за этим пришёл!» - краснея думает малец, в какой-то степени жалея, что вообще родился. - А ты в каком классе? Вздох – В восьмом. - Ну так и где тебе место? - Послушай, Ко-…. Николай, я пришёл сюда, чтобы сказать тебе кое-что и дать вот это, - застенчиво улыбаясь, он протянул конверт, отдающий ванильными духами. «Привет, дорогой (зачёркнуто) Николай. Наши родители, как ты, возможно, знаешь, устраивают пикник в эту субботу, и я хотел предложить отдельно от них потусоваться….» - Бля, Пьер, я понимаю, что ты испытываешь искренние чувства ко мне, и я не хочу добавлять к твоему психическому здоровью плюс одну травму (зная твоего отца их немало и без меня), так что забудь ты этого жалкого, никчёмного Николая Ставрогина. Я не могу с тобой общаться. Пожалуйста, будь взрослым и пойми это. И не приходи сюда более. - Но я так не могу! Ты для меня идеал, я восхищаюсь тобой. Ты знаешь насколько ты красив? О, ты так красив! И самое прекрасное, что ты не знаешь насколько. Я на тебя часто гляжу, мельком, иногда чуть дольше. Я люблю красоту. Да, я не похож на ценителя, но я люблю твою, именно твою, красоту. Искренне. Ты такой простодушный и наивный, о, и это удивительно. Для тебя ничего не стоит пожертвовать своей и чужой жизнями для поставленной цели! Ты именно таков, какой мне, мне нужен. Ты солнце, солнце сияющее, ослепляющее, а я червяк, - в прорыве чувств он взял руку Николая, а тот, поражённый таким событием, даже не заметил этого, - Может, может я несу хуйню, может. Да что ты так смотришь дико? Мне ты, ты нужен. Без тебя я нуль. Без тебя я муха, идея в стклянке, Колумб без Америки! Пойми же! Ставрогин стоял молча, ошарашенно глядя в его горящие глаза. - Колян, очнись, - стыдливо шепчет Алексей, обнаруживая своё существование. - Послушай, Петь, я всё сказал, это признание, конечно, вывело меня из колеи, но оно не было таким уж непредсказуемым. Ты главное пойми: я не могу отвечать тебе тем же, я бы правда этого хотел, это не твоя вина, но у меня нет к тебе чувств. - Ни малейших? - Ни малейших, - сжав губы, отводит плечами Николай. Тут Петруша не выдержал и, стремглав с затуманенными от слёз глазами, сбежал с лестницы, пропуская по две, по три ступеньки. - Ты был груб, - не в упрёк Ставрогину замечает Кириллов. - Знаю. Но не думаешь, что будь бы я мягче, он бы, наверняка, верил, что у него есть шанс, даже малейший. Я долго был игнорировал всё это, но, знаешь этого не может продолжаться вечно, не вини меня, пожалуйста, я и так буду сегодня плакать в подушку. - Я не виню, не мне об этом судить. Обнимемся? – он протягивает руки, и Колян падает в его объятья.