Мука

      Мама улыбается: – Здравствуй. Полина, верно? Она помнит её имя? – Да. Здравствуйте. Рада снова вас видеть. Я надеялась украсть Антона на час или два, если вы не против, конечно. – Ради бога. Куда собираетесь? – У нас репетиция, и я хотела бы узнать его мнение о некоторых песнях. – Она еще не знает, что у меня нет музыкального слуха, – говорю я маме. – У него отличный музыкальный слух, – уверяет мама мою подругу, словно её и правда это волнует. Полина подходит ближе к маме, и её взгляд задерживается на Полининой лодыжке. – Что это значит? – указывает она на неё. Она изгибает ногу, чтобы взглянуть на татуировку, точно забыла, что там что-то есть. – Это китайский символ. Означает принятие. – Очень красивая, – восхищается мама. – Спасибо. – Полина поворачивается ко мне: – Готов? – Конечно. Спасибо, мам. Скоро увидимся. Она обнимает меня за плечи, и я уже волей-неволей начинаю привыкать к ее потребности в прикосновениях. К тому же сейчас я тоже вроде как в ней нуждаюсь. Подталкиваю девушку локтем: – Ты носишь шорты в ноябре? – Не так уж и холодно. И она права. На побережье Калифорнии начало ноября очень похоже на начало большинства других месяцев. – Где проходит репетиция? – спрашиваю я. Подруга показывает на фиолетовый фургон. – В фургоне? – Нет, мы туда поедем. Открывается боковая дверь фургона, и из него вылезает улыбающаяся Оля. – Не думала, что ей удастся вытащить тебя из магазина. – Почему нет? – Потому что ты суперответственный. Но она уверила меня, что сможет. Очевидно, я недооценивала её очарование.       Скорее она недооценивала моё одиночество. От Поли приятно пахнет, и я слегка наклоняюсь к её груди. – Ну, мама была в хорошем настроении и приняла это решение за меня. – О! – восклицает Морозова. – Зацени. – Она открывает пассажирскую дверь и, практически нырнув внутрь, поднимает что-то с пола. Журнал «Старз». – Еще одна статья. Тебе стоит начать их собирать. Теперь мы можем ими гордиться, да?       Беру журнал и рассматриваю обложку, пока мой взгляд не падает на фотографию Ромы, который держит за руку длинноногую беленькую девушку с длинными русыми волосами, а внизу заголовок «Роман Пятифан и Екатерина Смирнова были замечены на выходных в Лос-Анджелесе». Желудок скручивает так сильно, что меня начинает тошнить. Значит, на прошлых выходных он занимался не только покупкой рубашки для клиента.       Открываю статью и читаю: «Роман Пятифан, сын владельца сети отелей Олега Пятифана, был замечен на прошлых выходных у клуба «Оксиджен» вместе со своей давней подругой, актрисой Екатериной Смирновой, которая последние полгода снималась в Париже…»       Давней подругой? Не могу больше читать, перед глазами все плывет. Ни за что не буду из-за этого страдать. Я уже отпустил Рому.. Я вернул ему фотоаппарат – это было моим освобождением. Но втайне в глубине души я надеялся, что он вернётся. Прикусываю щеку изнутри и смаргиваю слезы. – Ух ты, увлекательная статья, – говорю я. – Двое были замечены на прогулке. Вот это новость.       Полгода. Она полгода была на съемках. Я был его развлечением на эти полгода. В голове вырисовывается вся картина наших отношений, и только сейчас я понимаю, насколько платоническими они были: он никогда не подходил ко мне слишком близко, при встрече с Полиной демонстративно назвал меня другом, никогда не называл наши вылазки свиданиями. Это были «дни карьеры». Он даже не появился на этой неделе. Идиот. И почему я раньше ничего не замечал?Очевидно, я неправильно интерпретировал его поведение. Чувствую себя глупо. Он и правда просто хотел дружеских отношений. Сглатываю слезы. Отлично. Вот что мне нужно – полный разрыв. Окончательный разрыв. Смотрю на фотографию Кати Смирновой. Она красивая, утонченная и намного больше ему подходит, чем такой нищеброд, как я.       Из фургона выглядывает Бяша: – Ну что, готовы к записи нашего первого сингла, на? – Он поднимает сотовый. – Ромашка говорит, студия сейчас абсолютно свободна.

***

– Ты в порядке? – тихонько спрашивает Оленька. Я зажат между ней и барабанщиком Серёжей. – Все нормально, почему нет? – И под «нормально» я имею в виду «сбит с толку». Мы увидим Рому. Мне придётся с ним встретиться. Это нехорошо. И теперь, осознав это, я прикидываю, не выпрыгнуть ли мне из фургона. – Потому что ты только что узнал, что у парня, который тебе нравится, есть девушка. – Она показывает на журнал, который был закинут в фургон и каким-то образом оказался под моей ногой (и я случайно, а может, и нет, наступил на идеальное лицо Кати). – Это было так очевидно? Оля пожимает плечами: – Для меня – да, я ведь твоя сестра. – Да, но он для меня в прошлом. – Быстро. – Я работал над этим с той минуты, как познакомился с ним, я на шаг впереди себя самого.       Оленька похлопывает меня по коленке, очевидно полагая, что у меня наступила стадия отрицания. Но это не так… Ладно, я целиком и полностью на стадии отрицания, но мне нужно, чтобы она подыграла мне, пока мои чувства действительно не исчезнут.       Надеюсь, студия не идет в комплекте с Пятифаном. Потому что в данный момент я не готов с ним встретиться. Вполне возможно, он просто позвонил туда и сказал, что приедет группа. Его может там и не быть. По крайней мере, именно в этом я уверяю себя во время пятнадцатиминутной поездки, пока остальные оживленно разговаривают друг с другом. Мы проезжаем через контрольно-пропускной пункт, минуем кованые ворота и попадаем на выложенную плиткой подъездную дорожку. В ту секунду, как я вижу огромный фонтан и дом с множеством окон, которые даже сложно сосчитать, я понимаю, что студия и Роман идут в комплекте – она находится в его доме.

***

Рёма встречает нас на круговой подъездной дорожке, и я пытаюсь скрыться за спинами ребят. Наверное, мне должно быть очень стыдно за свое поведение в последние месяцы. Ощущал ли он, как сильно бьётся моё сердце всякий раз, как оказывался рядом? Смотрел ли я на него этими дурацкими оленьими глазками? Оля заметила мои чувства к нему. Вероятно, он тоже. И теперь подумает, что я напросился с группой, чтобы увидеть его. – Студия за домом, – говорит Пятифан, как только парни начинают доставать из фургона инструменты. От звука его голоса у меня щиплет глаза. Я зло ругаю себя. – Дело ваше, но в студии есть инструменты, если вам не хочется нести все это, – продолжает Рома. – Круто, – отвечает бурят, откладывая гитару, и он же закрывает багажник. – Идите за мной, – приглашает хозяин студии, а через минуту замечает меня – я очень хорошо спрятался за Олю, бас-гитаристом Юрой и барабанщиком Серёжей – и хмурится: – Привет. Не знал, что ты приедешь. – Я тоже. – Знаю, это прозвучало фальшиво и жалко – горло сжало, – но тем не менее стараюсь притворяться, что у меня все отлично.       С секунду он раздумывает, будто хочет сказать мне что-то ещё, но не решается. – Ладно, пойдем. – Он зовёт всех за собой. Пока мы идем по огромному двору, мимо бассейна и баскетбольной площадки, Рёма несколько раз оглядывается, и я понимаю, что он хочет, чтобы я догнал его, пошёл рядом, но я остаюсь между двумя едва знакомыми людьми и слушаю, как они обмениваются шутками. Я докажу ему, что знаю – мы просто друзья, мы всегда были просто друзьями. Но не только это, ещё и то, что у меня также есть другие друзья и ему не стоит беспокоиться о том, что я буду на него вешаться. – Ладно, ребята, – произносит он, открывая дверь и складывая ключи и сотовый на небольшой столик слева. – Разбирайте игрушки, я пока запущу оборудование. Группа сразу же атакует инструменты, а Ромка остаётся за большим стеклом и начинает возиться с движками и кнопками. Оля садится на диван за подростком, и я присоединяюсь к ней.       Рома закрывает входную дверь и дверь в помещение, где уже играет группа, тем самым заглушив звук. По пути к своему месту он улыбается мне, и я злюсь на свое сердце, которое до сих пор не осознало, что у него есть девушка, и от этой улыбки начинает бешено колотиться. – В холодильнике есть содовая и другие напитки, если вы захотите пить. – Он показывает на холодильник из нержавеющей стали, который стоит в углу, затем поворачивается, подносит к уху наушник и, нажав кнопку на панели, говорит в микрофон: – Пробегитесь пару раз по песне и дайте мне знать, когда будете готовы записываться.       Он отпускает кнопку и разворачивается на своем стуле к нам. Было бы гораздо легче, если бы Рома был менее… менее каким? Самоуверенным? Привлекательным? Игривым?       Да, без последнего было бы неплохо. Неважно, что я сегодня понял о наших отношениях, Пятифан слишком много флиртует. Если бы он был моим парнем и гулял с какой-нибудь девушкой, как гулял со мной, я бы разозлился. – Что? – спрашивает он. – Что? – Ты пялишься на меня. – Нет, – отвечаю я. – Да. Он пялился? – спрашивает он у моей сестры. – Ага, пялился. – Ну, я пытался понять, ради чего ты живешь? - задумчиво шепчу. – Что, прости? Я обвожу рукой его студию, которая располагается на его заднем дворе. – Как ты умудряешься каждый день вставать с кровати с таким безрадостным будущим? – Вообще-то, над этой проблемой со мной кое-кто работает. Надеюсь, он поможет мне выяснить, каким будет мое будущее. – Эти слова напоминают мне, почему мы начали вместе тусоваться. Мы находились в «похожей» ситуации, по его мнению. Может, он просто думал, что я понимаю его лучше других. Но это не так. Мы были полными противоположностями.       Открывается дверь в помещение для записи, к нам вваливается Полина и, перелетев через Олю и мои колени, кладет голову мне на плечо. – Думаю, мы готовы, – говорит она Ромке. – Хорошо. – Пару секунд Роман проводит в ожидании, вероятно полагая, что Поля поднимется, а затем кивает на её лодыжку: – Милая татуировка. – Спасибо. Кстати, о ней. – Взглянув на меня, Морозова берёт прядь моих волос и накручивает её на палец. Я рад её вниманию. Теперь я чувствую себя не так глупо из-за того, как вёл себя с богачом. Так он увидит, что я не сохну по нему. – Это был сарказм или твоей маме она действительно понравилась? – Моя мама не дружит с сарказмом. Полина сладко смеётся: – Правда? Тогда в кого ты такой? У тебя суперсаркастичный отец? Будто почувствовав наихудшую из тем для разговора, вся группа входит к нам в комнату, в которой уже невыносимо жарко. В груди давит от желания сказать: «Понятия не имею, саркастичный ли у меня отец, потому что редко его вижу.». – Он не знает, – вставляет Оля, только усугубляя ситуацию. – Правда? – спрашивает Поля. – Ты, что, не знаешь своего отца? Что за история? Я ерзаю, раздумывая, как же мне отшутиться и сменить тему, ибо что либо говорить по этому поводу вообще не хочется. При том, что мой отец — могильщик. Рома смотрит на часы: – Ребята, у меня плотный график. Давайте добьём начатое. – На долю секунды он ловит мой взгляд, показывая, что сказал это только ради меня.       Брюнетка скатывается с дивана, очевидно позабыв о моем отце так же легко, как и подняла эту тему. Жаль, что я так же легко не могу о нем позабыть.       Группа играет перед нами как в немом кино, а Рома в наушниках регулирует фейдера и движки. Не уверен, что именно он делает, но, похоже, он в этом спец. Сестрица встает и достаёт себе из холодильника содовую. – Хочешь? – спрашивает она. – Да нет. Она подсаживается ко мне на диван: – Как ты? – Нормально. – Кстати, я понимаю, - вздыхает задумчиво девушка. – Что понимаешь? – Тебя. Понимаю, почему он тебе нравится. В нем что-то есть. – Она показывает на его спину. Хоть мы и говорим негромко, а Рёма в наушниках, мне все равно хочется её утихомирить. – Я же тебе говорил, все кончено. Оль, у него девушка – актриса. Она закатывает глаза: – Актрис слишком переоценивают. Борись за него. Я встаю, охватившее меня волнение не дает мне усидеть на месте. – Это не соревнование, если один человек уже победил. На столике возле двери звонит оставленный Пятифаном сотовый, но тот, очевидно, его не слышит, потому что никак не реагирует. Я стою всего в полутора метрах от телефона, поэтому поддаюсь любопытству и смотрю на светящийся экран. Сначала вижу фотографию смеющейся русоволосой девушки. Мне даже не надо читать имя внизу, чтобы узнать, кто это. Но я все равно это делаю. Катя. – Видишь? – говорю я, глядя на Олю и выгибая бровь. – Серьезно? – спрашивает она. Я киваю, а затем, бросив взгляд на спину парня и на группу, которая все еще играет за стеклом, поддаюсь своему самому странному импульсу – беру телефон и отвечаю: – Алло? Петрова так широко открывает рот, что я начинаю побаиваться, как бы она не вывихнула челюсть. – Алло?… Ром?… Я плохо тебя слышу. Я в машине. – Ее голос звучит так обычно. Я видел Катю Смирнову в нескольких фильмах, и эта её версия разительно отличается от той, что играет в кино. Теперь, когда я ответил, я не знаю, что сказать. – Это не Рома. Сейчас я его позову. – Я тебя не слышу. Что? Черт. Слушай, здесь плохая связь, но мне нужна твоя помощь. Я перезвоню тебе, когда доберусь до отеля. Связь прерывается, и я бросаю сотовый обратно на столик, будто тот вот-вот взорвется. Оля хихикает: – Ты сумасшедший. – Она не поняла, что это я. Она перезвонит позже. Рёма разворачивается на стуле, и я охаю от неожиданности. – Кто-нибудь хочет послушать? – спрашивает он, снимая наушники и протягивая их. – Да! – Оленька подлетает к нему. Когда она усаживается на стул возле него и надевает наушники, он поворачивается ко мне. – Почему не это? – спрашиваю я, вновь устраиваясь на диване. – Что? – Почему бы тебе не стать музыкальным продюсером? Кажется, тебе очень нравится. Он подкатывает на стуле вперед, пока наши колени не соприкасаются. – Мой отец ни за что не вложит деньги в такую ерунду. Я опускаю взгляд на наши колени. Наверное, мне стоит использовать колесики на его стуле в свою пользу и оттолкнуть его, но я игнорирую этот порыв. – Но он построил эту студию? – Мой старший брат – классический гитарист. Эта студия играет роль отдушины. Это хобби. Я много времени проводил здесь с братом, учился всему. Но, по мнению отца, это не профессия. – Мне казалось, тебе плевать, что думает твой отец, – замечаю я. Прищурившись, он словно пытается подобрать ответ. – Наверное, мне не плевать, что думают деньги моего отца. – Он потирает затылок. – Без денег я не могу освободиться от него. Это как палка о двух концах.       Я понимаю, о чем он: ему нужны деньги, чтобы пойти в колледж, сделать собственную карьеру и в итоге заработать собственные деньги. Но мне интересно – только ли в деньгах дело? Ромка прилагает много усилий, чтобы разозлить отца. Думаю, ему вовсе не плевать на то, что он думает. По другую сторону стекла Полина поёт с закрытыми глазами, выглядит она мило.       Пятифан постукивает кулаком по моему колену, возвращая мое внимание к себе. – Я рад, что ты здесь. Не думал… – Наклонив голову, жду, когда он закончит. – После той субботы… и ты без слов вернул мне фотоаппарат… – Он сверлит меня взглядом. – Что? – спрашиваю я, отчаянно желая узнать, почему он не договаривает. О чем он умалчивает? Беспокоит ли его так же, как и меня, что всё так вышло? – На этих выходных меня не будет в городе, но в следующую субботу всё в силе? Я моргаю. Так вот чего он хочет! Продолжить дни карьеры? Оля вскрикивает, пугая меня: – Это было круто. – Она встает. Рома тоже встает и, подойдя к панели, включает микрофон: – Все записано. Отличная работа, ребята! – Он подходит к столику и, убрав в карман ключи и сотовый, виновато смотрит на меня: – Я не знал, что ты приедешь. У меня правда плотный график. – Бросает взгляд на часы: – Через двадцать минут я должен быть в аэропорту. – Уверен, до машины мы сможем дойти сами. – Тогда увидимся в следующую субботу? Мне хочется ответить: «Не знаю, лучше сначала согласуй это со своей девушкой. Кстати, она только что звонила, может, спросим у нее?» Но я молчу и просто киваю. Потому что, независимо от того, есть у него девушка или нет, мне хочется увидеть его в субботу. Очевидно, забыть его будет сложнее, чем я надеялся, и я ненавижу себя за то, что так слаб.