Мука

      В понедельник утром, после того, как я попрощался с мамой и взял рюкзак, кто-то стучит в дверь. Выглядываю и вижу Рому с двумя стаканчиками в руках. Моё сердце подпрыгивает к горлу. Нет, нет, нет, нет, нет! Этого не может быть. У него есть девушка. Если бы я знал… Он улыбается, и моё сердце начинает биться в два раза чаще. Если бы не только сердце считало, что между нами что-то есть, я бы тут же открыл дверь и столкнулся с разочарованием мамы. — Кто там?       Он выбрал неподходящее время. У нас с мамой наконец снова все наладилось. Я качаю головой, но Пятифан, вместо того чтобы уйти, с ухмылкой приподнимает стакан, будто предупреждая: «Я не уйду, так что впусти меня».       Я прищуриваюсь и одаряю его слабой улыбкой. Что ж, если он хочет поиграть, то игра началась. — Кажется, это внук тётушки Гали. Он как-то забирал её куклу. Сейчас скажу ему, что мы открываемся в девять. Пусть приходит позже. — О нет, милый. Галина наша лучшая клиентка. Давай впустим его и узнаем, что ему нужно, — строго проговаривает мама.       Ну или так. Вот же блять… Медленно открываю дверь. — Привет, — здороваюсь я. Знакомый запах проникает внутрь вместе с ветерком и совсем не помогает успокоить моё бешено колотящееся сердце. Глубоко вдыхаю. — Мы еще закрыты. Твоей бабушке что-то нужно? Он делает глоток из стаканчика и отдает его мне. Я морщусь. Теперь мама решит, что он самый несносный богач, который хочет, чтобы я подержал его напиток, пока он ходит по магазину. — Я хочу познакомиться с твоей мамой, — произносит он достаточно громко, чтобы она услышала. — Да, мама гораздо лучше меня разбирается в куклах. — Поворачиваюсь к маме: — Мам, он… эм… Прости, еще раз как тебя зовут? Паша, кажется?       Он озадаченно хмурится, но я вижу, что ему тоже смешно. — Нет, не так. Эм… — Рома. — Приподнимает тот бровь. — Точно. Помню, что имя какое-то странное. — Тоша, — одергивает меня мама. — Извините, мой сын очень саркастичен. Он просто шутит. — В прошлый раз Роману понравились спящие дети. Ты вроде говорил, что, глядя на них, становишься счастливым? — по моему лицо можно заметить, как я нервничаю. — Не помню такого, но вполне возможно.       Я смеюсь, но затем быстро сжимаю губы, чтобы остановиться. — Мам, может, ты покажешь ему нашу коллекцию?       В явном замешательстве мама наклоняет голову и смотрит на меня. Потом она мне все выскажет. Должно быть, она поняла, что я знаю Рому. Нужно срочно убираться отсюда. Трясу полным стаканчиком горячего шоколада, делая вид, что он пустой: — Снаружи есть мусорка. Я выкину его за тебя. — Поворачиваюсь к маме, — Я опаздываю. Увидимся после школы. — Хорошего дня, дорогой.       Уходя, я бросаю мимолетный взгляд на Рому. Грусть следует за мной по пятам, и я не могу понять, то ли она оттого, что я снова соврал маме, то ли мне правда хочется, чтобы мама познакомилась с ним. Нет, не только познакомилась, мне хочется, чтобы он ей понравился.

***

В десяти шагах от школы кто-то хватает меня сзади за руки, вынуждая остановиться. — Ты самый большой проказник. Ты ведь знаешь это, да? — произносит Рома мне в ухо, затем отпускает меня, и я с улыбкой поворачиваюсь к нему: — Нет, это ты такой. Я же говорил, что пока не хочу знакомить тебя с мамой. Но ты все равно решил по-своему. — Да, решил. Я хотел показать тебе, что нравлюсь всем мамам. И твоя не исключение, она без ума от меня.       Моё сердце пропускает удар. — Правда? — Не думал, что это будет стоить мне сто пятьдесят баксов, но она мной очарована.       Ох. Ну конечно, она без ума от него. Он же клиент. — Ты купил куклу? — В руках у него нет коробки, поэтому я заглядываю за ворот его жакета. — Она не со мной, друг. Я положил её в машину. — Кого ты купил? — Ты правда думаешь, что я запомнил? — Я знаю, что ты запомнил. — Дафну. — Ты купил плакальщицу? — Да. В магазине я был немного расстроен, и эта кукла отлично отражала моё настроение. Подарю ее бабушке на следующий день рождения. — Он опускает взгляд. — Ты думал, я засунул куклу под жакет?       И тут до меня доходит, что я все еще крепко держусь за его жакет. — Если туда помещается твое эго, то все возможно.       Как только я собираюсь отпустить его, он накрывает мои руки ладонями, прижимая их к своей груди.       Я вонзаю взор в распахнутый воротничок его брендовой рубашки, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не происходит. Мимо проходят одноклассники, торопятся на урок, и я ощущаю на себе их взгляды. — Я думал, ты уехал.       Он слегка передёргивает плечами: — Уже вернулся. — Я думал, мы не увидимся до следующей субботы. — Мой голос звучит хрипло. — Не мог ждать.       Сердце громко стучит в ушах. — Так что случилось тем вечером? — Ты о чем? — тихо спрашивает он. Или, может, я не слышу его из-за грохочущего сердца. — О кризисе десятилетия в отеле. Ты нашёл замену рубашке? — Да. Понадобилась всего одна поездка в Лос-Анджелес.       Точно. Именно в Лос-Анджелесе он встретился со Смирновой. Моё хорошее настроение тут же испаряется. — И всё? Рома кивает, и я уже было убираю руки, как он говорит: — Пойдем со мной на благотворительный вечер. — Что? — Он через две недели. Там будут танцы, сплетни и швыряние деньгами. Моя мама занимается благотворительностью. — Еще один день карьеры? — Нет.       Я заглядываю ему в глаза. Разве на такое мероприятие он не должен взять свою девушку? — У меня планы на этот вечер. — Что будешь делать? — Избегать благотворительный вечер. — Я улыбаюсь. — Я лучше пойду. И так уже сильно опаздываю. — Только почему ноги не двигаются? — Пока, Тоша. — Он отпускает мои руки. Я опускаю их, но затем, к своему удивлению, обнимаю его. Он обнимает меня в ответ, и я задерживаюсь в его руках дольше, чем следует. Почему я не могу просто уйти от Рёмы и не оглядываться назад? За спиной раздается звонок. — Мне нужно идти. — Отстраняюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти. — Антон, — останавливает он меня. — Да, — отвечаю я, обернувшись. — Помнишь сотрудника, который не умеет гладить? — Да. — Его не уволили. Я знаю, тебя это беспокоило, поэтому… Его не уволили.       Почему от этой новости у меня на глаза наворачиваются слезы? — Это хорошо. Может, ему стоит посетить организованный мною день карьеры, на котором мы будем учиться правильно гладить твои футболки. — Я передам ему приглашение.       Позже днем я сижу за кассой и выполняю домашнее задание, а мама протирает стойки, как вдруг она хихикает. — Что? — спрашиваю я. — Внук Галины. — Рома? — я переспрашиваю. — Да. Он забавный. — Серьезно? — спрашиваю я с надеждой. Может, он и правда произвёл на маму хорошее впечатление. Может, она без проблем воспримет то, что мы гуляем вместе. — Поверить не могу, что он отдал тебе выкинуть свой мусор. Когда ты ушёл, он рассказывал мне, что ему нравится твоё имя и он бывал в городе Сан-Антонио. А затем спросил, как часто я там бываю, словно все в мире ездят туда, куда захотят.       Обычно это я потешаюсь над богатыми, а она велит мне следить за языком. Меня годами это злило, потому что я знал — она тоже так думает. И теперь она потешается именно над Пятифаном? В горле образуется комок, и мне кажется, что из-за него я не смогу говорить, но все равно пробую: — Все же он казался приятным. Она пожимает плечами.       Каждый мускул в моем теле напряжен — я готов защищаться. — Ты сегодня встречаешься с Полиной? — Внезапная смена темы лишает меня дара речи. — Мне очень нравится её татуировка. Вообще-то, я не большая поклонница татуировок — они же на всю жизнь, — но её посыл мне нравится. — Принятие? — спрашиваю я, ожидая, что она поймёт, насколько иронично это звучит после её слов по отношению к моему другу. — Да, красивый посыл. Уверена, многие люди не принимают её. Я очень горжусь тем, что ты на этом не зацикливаешься. — На чем именно, мам? На цвете кожи? — Что? Нет. Цвет кожи здесь вообще ни при чем. Господи, Антон, о чем, по-твоему, я говорю? — Не знаю, вот и пытаюсь выяснить. — Конечно, я знаю, о чем она говорит — о сережке на брови, о татуировке, о прозвищах, — но я слишком раздражён, чтобы спустить её с крючка. Она действительно не замечает фальши в своих словах? — Пойду наверх делать домашнее задание. — Хорошо.       Только у двери до меня доходит — она подозревает, что между мной и Ромой что-то есть. Вот почему она все это сказала. Вот почему принизила его и возвысила Полю. Таким тонким способом она пытается управлять мной. Думаю, так и есть. Мне хочется обернуться и спросить её, прав ли я. Но какая разница, если у него есть девушка? На втором этаже по пути в спальню я прохожу мимо стойки и замечаю на ней ещё один счет в розовом конверте. Мое раздражение тут же сменяется беспокойством. И я не знаю, какая из эмоций хуже.

***

Стараясь ни о чем не думать, я вместе с Олей просматриваю стойки с одеждой в «Армии спасения». Сестрёнка вздыхает: — Не понимаю, что произошло. — А что здесь понимать? У него есть девушка. Конец истории. — Я не видел Рому несколько дней, а когда его нет рядом, я могу мыслить ясно. — Но он так на тебя смотрит… — Она замолкает, вероятно понимая, что это совсем мне не помогает. — Извини… Проехали. Она берёт рубашку и, приподняв брови, смотрит на меня. — Не твой цвет. Кладет её обратно. — А что насчет Чиполлино? Ты определенно ей нравишься. — Поле нравится тот, кто стоит перед ней в данный момент. — Ладно, концентрация внимания у неё, как у насекомого, но я думаю, она угомонится. — Она берёт еще одну рубашку и после моего одобрительного кивка добавляет её к растущей стопке, перекинутой через руку. — Она на самом деле отличная девушка, если узнать получше. В детстве была круглой отличницей, играла на скрипке, но при этом была несчастна. Сейчас же она делает всё, что хочет. Они завтра выступают в «Бич». Для них это очень важно. Ты должен прийти.       Да, должен. Она правда мне подходит. Она нравится маме, моей сестре, и я знаю, что она понравилась бы и мне, если бы кое-кто не встал у неё на пути.       Моя рука останавливается на чёрном костюме, которое я нашёл, когда приходил сюда с Ромой. Странно, что он всё еще здесь. Он же потрясающий. Я достаю его и провожу рукой по ткани. — Он великолепен, — ахает Оля.       Я вешаю его обратно и переключаюсь на идиотский комбинезон из спандекса рядом с костюмом. — О нет, так не пойдет, — возмущается сестра, подходя ко мне, и снова достаёт костюм. — Ты его возьмешь. — Нет. — Да. — Зачем? Куда мне его надевать? — Неверно мыслишь. Если находишь нечто подобное, сразу покупаешь, а уже потом планируешь, куда его надеть. Я прикусываю губу. — У меня нет сорока долларов. — У меня есть. Я куплю тебе его. Это будет мой подарок-утешение за то, что тебя обманул богатенький парень. — Я верну тебе деньги, — отвечаю я со смешком.       Оля была права. «Бич» и правда следующая ступень. Поразительно, сколько людей собралось здесь, чтобы послушать «Красти Тодс». Позади огромной сцены на берег набегают волны, а солёный ветер только усиливает эффект от выступления. Концерт отличный, но я уже планирую, как сбежать отсюда пораньше. Вряд ли нам удастся пообщаться с группой после выступления — за их внимание борется слишком много людей.       Петрова сделала отвратительные футболки с расплющенными жабами, и я, вопреки здравому смыслу, надел одну из них. — Ещё две песни, и я пойду, — кричу я девушке, пока Полина поет своим сладким, как мед, голосом. — Я знала, что ты попытаешься свалить пораньше, поэтому запланировала кое-что для нас после шоу. — Запланировала? Что ты имеешь в виду? Она кивает на сцену: — Ребята хотят потусоваться. Я смотрю на Полю, и она ловит мой взгляд. Следующие две строчки поёт только для меня, и теперь я понимаю, почему парни преследуют её. У меня ёкает сердце. — Хорошо, я останусь. Она хихикает: — Кто бы сомневался.       Когда заканчивается последняя песня, я ожидаю, что Полина ненадолго исчезнет за сценой, как это было в прошлый раз. Но нет. Она бросает микрофон, спрыгивает в зал и пробирается сквозь цепкие руки прямо ко мне.       К тому времени, как она подходит, мое сердце подпрыгивает к горлу. — Привет. — Одно-единственное слово произнесено так эмоционально и таким хриплым голосом, что я понимаю, почему она имеет успех. — Привет. Она берет мою руку и сжимает ее: — Не уходи. — Хорошо. И только тогда она уходит. Возвращается обратно к сцене и, пройдя мимо дюжих мужчин, исчезает за ней. Все это время я наблюдаю за ней и выхожу из транса, лишь когда она пропадает из виду. — Я же говорила, что Поля от тебя без ума. Придя в себя, я вижу, что её выходка привлекла внимание. На меня глазеет множество людей. — Мне нужна вода, — заявляю я. — Возьмешь мне содовую? — спрашивает белокурая, протягивая мне пять долларов. Топая по песку босыми ногами, я задаюсь вопросом, почему не оставил свою обувь в машине, теперь приходится таскаться с ней. И почему я не подумал об этом раньше? Парень у барной стойки кажется мне смутно знакомым. Судя по тому, что он пялится на меня, когда я подхожу, он тоже меня узнает. Не могу понять, кто он, и перебираю у себя в голове всех, кто ходит со мной на занятия в школе. И видимо, он занимается тем же, пока его глаза не загораются от узнавания. Теперь у него есть преимущество, потому что я до сих пор не знаю, кто он такой. — Дружок Ромы, верно? — Его вопрос пропитан высокомерием. Как только он это произносит, я его вспоминаю — это Роберт из ресторана. Тот самый, который, как я думал, назвал меня дворняжкой. Хотя теперь начинаю думать, что Рома его выгораживал. — Да. Привет. — Прислоняюсь к бару и заказываю воду в бутылке и содовую. Когда бармен оборачивается, чтобы выполнить мой заказ, Роберт спрашивает: — Тебя сюда привел Роман? Я прищуриваюсь. Раз уж Ромы здесь нет, мне не нужно быть вежливым. — Нет. Я знаю эту группу. А как ты сюда попал? Он смеется и окидывает меня взглядом: — А ты привлекательный. У тебя красивые… глаза. Когда Пятифану надоест таскаться с тобой, нам надо встретиться.       Никогда не думал, что вылью на кого-нибудь содовую, но рука реагирует автоматически. Однако и у Роберта срабатывает инстинкт. Вероятно, люди частенько хотят вылить на него содовую. Он вскидывает руку и хватает меня за запястье. — Плохая идея, — говорит он, несколько капель выплескиваются через край стакана. — Эта рубашка стоит дороже твоей ежемесячной арендной платы. — Жаль, что тебе пришлось продать душу, чтобы позволить её себе, — говорю я сквозь зубы. Ещё немного и вцеплюсь клыками в его горло. — Всё в порядке? — Сзади подходит Полина и приобнимает меня за плечи.       Конечно, просто я сейчас убью кое-кого, вот и все. — Пойдём. — А ты нарасхват, — кричит вслед Роберт. Я еле сдерживаюсь, чтобы не бросить в него бутылку с водой, содовую и еще что-нибудь потяжелее. — Кто это? — спрашивает Поля, когда мы уходим. — Не думай о нём, он этого не достоин. Только я не могу перестать о нём думать. Он друг Ромы. Он также ведет себя, когда меня нет рядом? Я весь закипаю от злости. — Антон? — Брюнетка забирает бутылку с водой и берёт меня за руку. — Мне уволить этого парня? Я буквально вцепляюсь в неё. — Нет. Он этого не стоит, — повторяю я, скорее себе, чем ей, но знаю, что речь идёт не о Роберте. И пытаюсь понять, остаётся ли в силе этот совет.       Следующим вечером решаю закончить сайт, который неспешно создавал последние несколько недель. Открываю на компьютере фотографии. К несчастью для меня, наряду с фотографиями кукол открываются все фотографии богатея с фотосессии в отеле. Даже на снимке его улыбка умиротворяет меня.       Пролистываю фото и задерживаюсь на тех, где я его рассмешил. На том снимке с Екатериной Смирновой в журнале он даже не улыбается. Наверное, она не умеет его смешить. Фыркаю от досады. Какая разница, Антон? Он с ней. Я хочу удалить его фотографии, но не могу заставить себя это сделать. Так что просто скидываю все фотографии с куклами в новую папку и открываю её, так мне чаще придётся смотреть в янтарные глаза друга. Под куклами пишу их имена и цены. — Это новый сайт для заказов? — спрашивает мама, заходя на кухню. — Нет. — Я улыбаюсь. Планировал удивить её, когда сайт будет готов, но осталось совсем немного, а мне нужно наладить отношения, которые в последнее время стали ухудшаться. Переключаю на макет сайта. — Я работаю кое над чем для магазина.       Она встаёт позади меня. На экране виден баннер с надписью: «Куклы, и не только». Сначала я хотел убрать этот хвостик «и не только», но это уже кажется традицией. А когда все наладится, может, мы действительно добавим «и не только». Пролистываю страницу вниз до места, где указаны мамино имя и контактная информация. — Хочу здесь добавить твою фотографию. Можем сделать ее в торговом зале или рядом с витриной. — Что это? — спрашивает она. — Сайт, который я создаю для магазина. — Развожу руки в стороны и наигранно выкрикиваю: — Сюрприз! — Сайт, — произносит она тихим, спокойным голосом. — Мам, это будет здорово. Он поднимет наш бизнес и увеличит количество продаж. Это следующий шаг к нашему росту. — Нет. — Это всё, что она говорит, затем поворачивается и обходит стойку. Я в замешательстве: — Нет? Она достает из шкафчика стакан и набирает в него воду из-под крана. — Я не хочу сайт. Хоть у нас нет кабельного телевидения, сотовых и даже нового компьютера, мама не считает технику злом. Мы просто не можем себе этого позволить. — Это дёшево, мам. Меньше двадцати долларов в год за доменное имя, и я могу вести его. Даже ты сможешь вести его, как только запустим. Это очень легко и… — Я сказала «нет», Антон. Я не хочу сайт. — Почему? — Потому что я так сказала. — Это не ответ, мам, а конец разговора. — Хорошо, потому что разговор окончен. — Она с громким стуком опускает стакан на стойку — удивительно, что он ещё не разбился, — и уходит из кухни в свою комнату.       Стараясь сохранять спокойствие, я закрываю страницы на компьютере. Как же мне хочется скинуть дурацкую машину на пол. Но я сдерживаюсь. Выключаю экран, медленно спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Вот тогда я бегу до тех пор, пока щёки не начинают неметь, легкие отваливаться, а ноги гореть.       Когда я возвращаюсь в магазин, пот катится с меня градом. Мне нужно выговориться. Беру телефон и набираю Оле. Звонок переходит на голосовую почту. Пальцами выбиваю нетерпеливый ритм по стене и решаю не оставлять ей сообщение. Я должен позвонить Полине. Но не звоню. Достаю из-под стойки журнал заказов и, бросив его на огромный календарь, нахожу номер тёти Гали.       Пока слушаю телефонные гудки, едва не трушу. — Алло, — отвечает Галина. — Здравствуйте… — Я ошибся номером. Вздыхаю, когда понимаю, что уже больше девяти вечера. Спала ли она? — Простите, что звоню так поздно. Это Антон… из магазина кукол. — Ещё вовсе не поздно, и я знаю только одного Антона, — отвечает она. — Как ты? — Хорошо. — Разве я что-то заказывала? Я не помню, но это ещё ничего не означает. — Как будто вы бы забыли, — шучу я. — Это точно. Значит, ты проверяешь, не умерла ли я? Может, я и выгляжу старой, но мне всего шестьдесят семь. — Правда? А я думал, вам чуть больше сорока. — Хорошая попытка. Я перевожу дыхание. — Я надеялся; что смогу узнать у вас один номер телефона. Полагаю, он дал бы мне его сам… в смысле, я не пытаюсь достать его номер у него за спиной. Он даже звонил мне как-то раз. Не думаю, что он будет против. — Сделай глубокий вдох, милый. — Простите… — Тебе нужен номер Рёмы? Он такой очаровашка, правда? — Нет. То есть да, очаровашка, но мы просто друзья.       А прямо сейчас мне необходим друг! Я так и подумал.       Я хихикаю. Тётушка Галина такая смешная. — Сейчас найду его номер. У меня этот навороченный телефон, в котором можно сохранять сотни номеров, но я до сих пор записываю их в свой маленький красный блокнот.       В ожидании я даже затаил дыхание. — Готов? — спрашивает она.       Более чем. — Да, — я записываю номер на календаре. — Большое спасибо. — Не за что. Передавай ему от меня привет.       Я кладу трубку и, кажется, целую вечность гляжу на номер. Мне хочется поговорить с ним. Мне нужно поговорить с ним. Но внутри меня все скручивает. Крепко сжимаю глаза, а когда снова их открываю, быстро набираю номер, пока не передумал.       Звучат три гудка, между которыми словно проходит по минуте.       И он наконец отвечает. — Алло. — Его голос автоматически снимает напряжение. Он не похож на Роберта. Будь он на него похож, сбежал бы в ту же минуту, как узнал, что я живу над магазином кукол.       От этой мысли я расслабляюсь. — Рёма? — Не знаю, почему вдруг назвал его так. Наверное, потому, что написал это имя рядом с номером телефона, когда Галина назвала его так. — Тоша? — Да. Привет. — Рёма?.. — спрашивает он. — Прости. Сорвалось с языка. Я разговаривал с твоей бабушкой. — Тогда понятно.       Ложусь на пол за стойкой и, уставившись в потолок, почти ощущаю себя Олей. В этой позе лучше думается. Неудивительно, что она проводит здесь так много времени.       Довольно долго мы молчим, а потом он спрашивает: — Тебе что-то нужно?       Ты. — Мне нужен мой утренний горячий шоколад, кое-кто подсадил меня на него, а затем отобрал. — Это твой тонкий способ сказать, что ты скучал по мне на прошлой неделе? — Я скучал по горячему шоколаду. Для меня ты просто парень, который приносит мне его. Иногда я забываю твоё имя и называю тебя парнем с горячим шоколадом.       Он хохочет, и я ловлю себя на мысли, что мне дико хочется увидеть его лицо, увидеть, как загораются его глаза, когда он улыбается. — А я скучал по твоему остроумию. — Понятное дело. — Мое сердце колотится в висках. — Я так и не поблагодарил тебя за фотоаппарат. — Значит, ты закончил сайт? Какой адрес? Хочу увидеть на своем экране фарфоровых пожирательниц душ. — На том конце линии раздается шуршание бумаг, и мне становится интересно, тянется ли он через стол, чтобы включить компьютер. — Нет. В смысле, нет адреса. Мама не хочет этот сайт. — Почему? — Если честно, не знаю. Я хотел удивить её, показать, что сделал, а она сорвалась на меня. Категорически отказалась, сказала, что сайт ей не нужен. Это так на неё не похоже. — Что ты там разместил? — Да в том-то и дело, что ничего особенного. Я только показал ей баннер и нашу контактную информацию. А еще сказал, что хочу выложить её фотографию. — Она стесняется фотографироваться?       Я упираюсь ногами в стену и вожу свободной рукой над головой. — Нет. — Может, она просто не хочет выставлять в Интернет свое лицо и место проживания? Ты ведь выложишь это на сайте. Я понимаю, почему это могло её напугать — куча незнакомцев узнает, где вы живете. Можно ли сделать сайт без личной информации?       Я перестал дышать. Понимаю это только тогда, когда перед глазами появляются тёмные пятна. Делаю вдох. Мама беспокоится, что куча незнакомцев узнает, где мы живем, или дело в одном конкретном человеке? Моём отце. — Ты в порядке?       Я хмыкаю, не доверяя своему голосу. Горло сжало. Не уверен, что смогу хоть слово произнести. — Ты уверен? Сглатываю. — Да. Думаю, ты прав. — Сильно болит горло, и удивительно, что мой голос звучит нормально. — Я частенько прав. — Думаешь, он пытался? — Только через мгновение я осознаю, что произнёс это вслух, а еще через мгновение понимаю, что Рома ответил мне и теперь ждёт ответа на вопрос, который я не слышал. — Что? — Я спросил «кто»?       Заставляю себя сесть, а потом и встать. Лежа я слишком легко высказываю свои мысли. — Эти незнакомцы, про которых ты говорил. Думаешь, они попытаются найти нас в своих зловещих целях? — Что за зловещие цели?       Я прислоняюсь к стойке и чёрной ручкой обвожу его номер телефона, который записал на календаре. — Ну знаешь, таким незнакомцам нужны люди, чтобы… есть их конфетки и искать потерявшихся собак. — Не думай, что я на это куплюсь. — А ты и не должен. Такими уловками они заманивают в машину, а потом увозят. Рад, что ты на это не попадешься. — Я говорю о твоём сарказме. Я знаю, что ты иногда им прикрываешься. — Ты слишком мне льстишь. Я такой же недалекий, каким кажусь. — Едва ли. И ответ на твой вопрос — да. Да, думаю, твой отец пытался найти ваш дом. Какой отец не хотел бы с вами снова общаться и жить в браке? — Тот, который сбежал, лишь узнав о том, что у мамы проблемы со здоровьем и работой, а Оля вот-вот пойдёт в школу. — Не знаю, почему говорю об этом. Есть причина, по которой я избегаю этой темы. Ощущения от таких разговоров всегда такие, будто кто-то проткнул каждый сантиметр моей кожи иголкой, оставив меня потом истекать кровью. — Но ведь если бы он знал, что всё так, то никогда не смог бы уйти.       Я закрываю глаза. Какой мужчина мог вот так сбежать? Оставить маму в таком состоянии. Тот, который испугался до смерти. Испугался, что я сделаю с его будущим. Я разрушаю будущее, и мамина жизнь — тому подтверждение. Он был просто ребёнком с будущим, полным возможностей и денег. Может, он был чем-то похож на Рому, и мама увидела в нём своё прошлое. — Ты бы смог уйти? — Никогда. — Не могу понять, лучше мне от этого или хуже. — Потому и думаю, что он пытался, Антон. Такое сожаление просто так не уходит.       Только если он сожалел. — Так сложно найти? — Может, твоя мама не рассказывала тебе о его попытках всё изменить. — Мама бы не стала от меня такое скрывать. — Едва я это говорю, как мой взгляд натыкается на ячейку календаря, в которую она вписала «встреча предпринимателей». Может, она что-то недоговаривала. А если это так, то Пятифан может быть прав. Может, она многое от меня утаивала. — Чем занимаешься в среду вечером? — Я совершенно свободен, — слышно шуршание на том проводе. — День карьеры. В полседьмого. Встречаемся у меня. — Моя очередь для дня карьеры. Я кое-что запланировал на завтра, помнишь? — спрашивает тот. — Ладно, хорошо. Завтра ты, в среду я. — Прочищаю горло. — Если это не слишком. У тебя не будет проблем из-за того, что ты так часто со мной встречаешься? — Мне хочется добавить, что друзья иногда так ревнуют, но я молчу, поскольку боюсь, что это прозвучит резко. Меньше всего мне хочется таким образом заканчивать разговор. — Нет, конечно нет. Я уже говорил тебе, ты нравишься моим родителям. Больше я в этом не сомневаюсь, так как знаю — его родители в курсе, что мы на самом деле не встречаемся. — Только давай завтра чуть позже, после обеда. — Может, в два? — Звучит отлично. Что ж, увидимся завтра. — Антон? — Да? — Можешь не вешать трубку. Если хочешь поговорить ещё, у меня есть время.       Узел в моем животе ослабился, и как только я собираюсь открыть рот, на том конце провода раздаётся голос девушки: — Ром, ты чего так долго? Ты разговариваешь по телефону? — Да, прости, что заставил ждать. Сейчас спущусь. Дай мне пять минут. — С кем разговариваешь? — спрашивает она. — С другом. — Закрывается дверь, и теперь его голос в трубке звучит громче. — Прости за это. — Ничего страшного. Похоже, тебе пора. Увидимся завтра в два. Пока. — Кладу трубку прежде, чем он успеет меня остановить, и горжусь тем, что мой голос звучал спокойно, ведь мне кажется, будто кто-то изо всех сил сдавил мне горло.       Больше никаких звонков. Они не помогают.