Мука

      В магазине темно, но лестница освещена. Делаю глубокий вдох и медленно поднимаюсь наверх — я не готов столкнуться с гневом, который полыхал в глазах мамы. Я слишком счастлив и не хочу, чтобы мама развеяла эйфорию, охватившую меня после поцелуя. Может, она уже спит? Может, смирилась? Я смеюсь сам над собой, понимая, что этого никогда не будет.       Дверь скрипит, когда открываю её. Я практически ощущаю напряжение, которое повисло в воздухе. Бомба вот-вот взорвётся… Мама неподвижно сидит за кухонным столом. В комнате полутьма, только над столешницами горят лампочки. Включаю свет: — Как долго? — Первые её слова. — Пару месяцев. — Это с ним ты гулял? — Да. — А как же Полина? Я думала, вы с… Я качаю головой: — Мы просто друзья. Она встает лицом ко мне: — Где ты с ним познакомился? Знаю, она говорит не о Поле, а о Роме. — Здесь. — Ты познакомился с ним здесь. — Она показывает на пол. — Нет, вообще-то, там, внизу, — говорю я, указывая на дверь. Она напрягается — вероятно, сейчас не самое подходящее время для шуток. — Ты знаешь, что семья Пятифановых… — Кажется, будто она даже произнести это не может. — Неприлично богата? Да, знаю. — Антон… — Она тяжело выдыхает. — В чем проблема? Мы нравимся друг другу. — Такие, как он, не остаются с такими, как мы. Я вздыхаю: — Мам, пожалуйста. На дворе не восемнадцатый век! Она иронически усмехается: — Чем ты богаче, тем медленнее течёт время. Я наигранно ахаю: — То есть ему всегда будет семнадцать? — Петров, это не шутки. — Она проводит рукой по лицу. — Что подумает Галина?       Я смотрю на её сжатый кулак, и эйфория окончательно улетучивается. — А при чем тут тётушка? — Ты познакомился с её внуком в магазине. Она подумает, что мы непрофессионалы. — По-моему, я нравлюсь ей. — Ты нравишься ей как парень, который её обслуживает, а не как пацан, который встречается с его внучком.       Я моргаю, от шока слова застревают в горле. Мама будто сказала: «Семья Пятифана решит, что ты недостаточно хорош для него, и знаешь что? Так и есть». — Ты знал, я не приму его, и поэтому врал мне о нём с самого начала.       Поверить не могу, что мама, которая утаивает столько секретов, вообще смеет сейчас заикаться о честности. — Мам, это же смешно. Нам весело вместе. Почему ты просто не можешь за нас порадоваться? — Веселье — вот что это значит для него. Ты разве не видишь? Для него ты просто развлечение, Антон, ничего больше. Он ещё не готов по-настоящему остепениться. — Подожди… Ты решила, что я жду не дождусь от него предложения? Что я женится за него собрался? Знаешь, я собирался подождать еще хотя бы недели три, а потом уже спрашивать его об этом. Она полностью игнорирует мой сарказм. — Он развлекается. Это же так захватывающе — встречаться с мальчиком который живёт над магазином кукол. Настоящее приключение. Для него это всё несерьёзно. Он разобьёт тебе сердце. — Ух ты, неудивительно, что папа никогда не навещал. — Твой отец никогда не хотел с тобой увидеться! Об этом я и говорю. Ты не понимаешь? Он ушёл от нас.       Я тяжело дышу, грудь резко вздымается и опадает, кажется, будто кислород не поступает в легкие. — Потрясающе. Как думаешь, может, его пошантажировать? Заявиться к нему на работу и выкрикнуть: «Папочка»? Как Уилл Феррелл в «Эльфе»? — Сын, от твоих шуток нам не станет легче. Моё сердце будто кто-то сжимает в кулаке. — «Эльф» — не повод для шуток. Этот фильм — классика. Мама тяжело выдыхает: — Если тебе захочется поговорить о своих истинных чувствах, я рядом. И я не могу запретить тебе встречаться с тем уродом, но, если ты доверяешь моему суждению и тебя волнует моё мнение, ты не станешь этого делать.       Ей неинтересны мои истинные чувства. Она просто хочет, чтобы я перестал встречаться с ним. — Я тебя услышал. — Выхожу из кухни, надеясь, что скоро снова смогу дышать.

***

      В субботу я жду Романа снаружи магазина. Мы с мамой игнорировали друг друга всю неделю, и мне не хочется, чтобы она воспользовалась этим случаем как предлогом для того, чтобы высказать ему в лицо всё, что она думает о наших встречах. Так что я стараюсь пресечь любые её попытки поговорить с Ромой.       Он подъезжает ко мне на роскошной чёрной спортивной машине, и я прикусываю губу. Я шутил насчет того, что у него не одна машина. Почему он так хорошо соответствует одним стереотипам и разрушает другие? Он будто стремится что-то доказать моей матери, но на самом деле только делает хуже. Чем богаче он кажется, тем больше ей придется приложить усилий, чтобы смириться и осознать собственную неправоту. А она прилагать усилия не будет. Он выходит из машины, и моё сердце начинает биться часто-часто. Этот человек по-прежнему нравится мне, нравится до безумия. В костюме он выглядит потрясающе. Сегодня его волосы зачесаны назад, и от этого он кажется старше. После поездки во Флориду он приобрел поистине миллионерский загар. — Я по тебе скучал, — говорит он. — Я тоже. Хоть рубашка мне впору, меня смущает, что она обтягивает мое тело и ощущается, явно некомфортно. А тот факт, что я купил пиджак в комиссионном магазине, только все усугубляет. Костюмы мужчин и платья дам, которые приглашены на сегодняшний вечер, будут в два раза наряднее и в сотню раз дороже. — Я чувствую себя фальшью. — Почему? Ты разве никогда не бывал на таких мероприятиях? — О да, много раз. — Я слегка ударяю его по руке. — Тогда тебе повезло. Меня мама заставляет приходить. — И правильно делает. Было бы преступлением лишить мир удовольствия лицезреть тебя в костюме. Он отдергивает пиджак: — Тебе нравится? — Да, очень. Он приобнимает меня одной рукой за плечи и притягивает к себе, обдавая целым букетом запахов, от зубной пасты до крема после бритья. Я чуть спотыкаюсь но, опершись на него, удерживаю равновесие. Обнимаю его, и на секунду меня одолевает беспокойство, что мама наблюдает за нами в окно, но его запах и руки напоминают мне, за что я борюсь. За это. За него. Как хорошо, когда он меня обнимает. Кажется, что все слова, сказанные мамой о нем и обо мне, исчезают в небытие. Роман целует меня в щеку: — Ты хорошо пахнешь. — Ты тоже. Он бросает взгляд за мое плечо на магазин: — Мы зайдем? — Нет… нет. — Обнимаю его крепче. Как бы мне хотелось завести его внутрь. Чтобы мама с ним познакомилась, приняла так же, как Полину… — Хорошо. — Он отводит меня к машине и, открыв пассажирскую дверь, помогает сесть.       Как только он сам садится, то заводит двигатель и долго смотрит на меня. — Что случилось, заяц? — Водитель берёт мою руку и кладет ее к себе на колено. — Теперь мы используем ласковые прозвища? Заяц? Он нажимает на газ и трогается с места. — Тебе не нравится? — Да нет. Хотя я почему-то думаю о мясе, когда его слышу. — Есть другие предложения? — Я всегда был неравнодушен к «милому». На самом-то деле я не такой, так что это меня весьма забавляет. — А как насчет «куколки»? — Ха! Только если ты хочешь, чтобы меня каждый раз передергивало. — Ладно, тогда, может, «сменщик тем»? Тебе отлично подходит. — Он сжимает мою руку. — Хорошая попытка, но все-таки что случилось… куколка? Я вздыхаю: — Мы с мамой серьёзно повздорили. — Из-за меня? — Ты такой самоуверенный. Думаешь, всё крутится вокруг тебя? — Тогда из-за чего? — Из-за тебя. Он улыбается. Люблю его улыбку.       Я не хочу говорить о маме. Мне хочется говорить о его улыбке или поцелуях. Я мог бы поговорить о поцелуях. — Почему я не нравлюсь твоей маме? — Главным образом потому, что ты богат. Если бы ты смог это изменить, моя жизнь стала бы намного проще. — Я поработаю над этим. — Спасибо. Ты так любезен. — Значит, она хочет для тебя чего-то другого? — В смысле? — Другой жизни, не похожей на её? — Точно. Если конкретно, то она не хочет, чтобы от меня сбежали. — Она списывает такое поведение на деньги этого самого парня? — Знаю, это смешно. — Так с этого началась жизнь над магазином кукол? Родители отца дали маме деньги на открытие магазина кукол. — Вообще-то, да. — Получается, ты прожил там всю свою жизнь? — Да. — Ого, она экстремалка. Какое отношение экстрим имеет к проживанию над магазином кукол? — Пожалуй, в каком-то смысле. — Я думал так о своей маме, но твоя явно бьет все рекорды.

***

      Банкетный зал в отеле — самый красивый зал из всех, что я видел в реальной жизни: большие люстры, выложенные узорчатой плиткой полы, толстые, высотой до потолка, шторы. Роман ведёт меня к переднему столику, и я глубоко вдыхаю. Какой глупый совет дал мне Бяша перед моим знакомством с Полиной? Ах да, быть самим собой. Вот только не думаю, что здесь это сработает. Может, сегодня мне притвориться кем-то другим?       Я замечаю тётушку Галину, и мне хочется убежать и спрятаться. В любое другое время и в любой другой ситуации её присутствие успокоило бы меня, но после маминых слов моя рука в ладони молодого человека начинает подрагивать. Мне кажется, что именно на нас направлен свет всех ламп.       Смотрю на неё слишком долго, и наши взгляды встречаются. Мой лоб покрывается испариной, и я вытираю его. Она улыбается мне и приветливо машет. — Думаю, нас подозвали. — Рома подмигивает мне, довольный выбором слов. Я хочу поддержать игру, но слишком нервничаю для этого. — Антош, — говорит Галина. — Не знала, что ты придёшь. Приятно тебя видеть. Рада, что Рёма тебя очаровал. — Это было сложно, бабушка. Этого мальчишку нелегко завоевать. — Он целует мою руку.       Может, так кажется только мне, но она не похожа на человека, который злится, что её внук встречается с каким-то… недостойным? — Обидишь его — пеняй на себя. — Она предостерегающе грозит младшему пальцем. — Разве ты не должна говорить это Антону? Я же все-таки твой внук. — Пятифан наклоняется и, поцеловав бабушку в щеку, шепчет ей что-то на ухо, отчего тётушка смеётся. — Что ты ей сказал? — спрашиваю я, когда мы уходим. — Что ты вполне способен сам за себя постоять и не нуждаешься в дополнительной защите. — Это правда. — Я должен пообщаться с людьми до того, как все рассядутся. Но лучше я потанцую с тобой, а потом мы найдем наш столик. — Нет. — Ты не хочешь со мной танцевать? — Нет, в смысле… Конечно, я с тобой потанцую, но не будь сегодня плохим сыном, для твоей мамы это особенный вечер. В твоём равнодушии она обвинит меня. Он смеется: — Нет, не обвинит. Вообще-то, мама недавно сказала, что я стал более ответственным. И эту заслугу она приписывает тебе. — Не думал, что так положительно влияю на тебя, особенно если учесть, что сам в последнее время был королём безответственности. — Это судя по словам моей мамы. — Пойдем, они играют нашу песню. Я прислушиваюсь. Группа без солиста, как и говорил Демитрий, играет какое-то классическое произведение. — Наша песня? — Ну, это же твоя группа, помнишь? Так что любая песня наша. — Точно.       Расстегиваю пуговицы на его пиджаке и скольжу руками по его спине, пока мы покачиваемся в ритм вместе с другими парами. Роман начинает придумывать смешные слова для песни и фальшиво напевает её мне на ухо. — Ты должен взять микрофон, группа в тебе нуждается. — Что? Предпочитаешь мягкий голос Чиполлино? — парень криво усмехается. — Ага. — Я тоже, — со смешком отвечает он. Наши шутки прерывает женский голос: — Здравствуй еще раз, Антон Петров. Рёма останавливается и поворачивается: — Мама. — Он обнимает её.       Затем, к моему удивлению, она обнимает и меня. У неё тёмные, ухоженные, тщательно уложенные волосы, идеальная форма бровей и невероятно гладкая кожа — сегодня она выглядит сногсшибательно. — Так приятно видеть, что мой сын столько улыбается. Ему идёт улыбка, как ты считаешь? — Я называю её его секретным оружием. Пятифан сводит брови: — Правда? — В основном в своей голове, но иногда и у тебя за спиной. — Искоса смотрю на его матушку. Я сейчас такой, какой есть. Надеюсь, её не испугает мой сарказм. Она улыбается, так что, думаю, все в порядке. Рёма притягивает меня к себе: — Что ж, это многое объясняет. — Я просто подошла поздороваться. Не могу остаться. Кто-то должен вести это мероприятие. — Она проводит рукой по моему плечу. — Но давай поговорим с тобой позже. Вдвоём. Мне бы хотелось узнать тебя получше.       Я с улыбкой киваю, хотя мне хочется сказать: «Звучит как казнь». Когда она уходит, младший из Пятифановых берёт меня за руку и, снова притянув к себе, покачивается под музыку. — Не думаю, что ты запомнишь их имена, но давай я покажу тебе членов своей семьи. Он не только начинает называть имена многих людей в зале, но и рассказывает о каждом коротенькую веселую историю. — А это, — говорит он, показывая в другой конец зала, — моя кузина Катя. — А… кукла? — Наклоняю голову. — Да, она правда похожа на ту куклу. — Правда? — Он смеется, и она, будто чувствуя, что мы говорим о ней, не только замечает но и идет к нам. — Екатерина. Она слегка пожимает ему руку, а потом целует воздух у его щеки. — Это Антон — Привет. Я так много о тебе слышала. Искоса смотрю на первого. Он что, все время обо мне говорит? И как принято на такое отвечать? Это ловушка из огромной паутины, тянущая меня и гостей в этом зале… — Похоже, Роману стоит почаще куда-нибудь выбираться, раз он так много обо мне болтает. Екатерина медленно улыбается так же широко, как и её кукла-двойник, а затем сжимает руку Пятифана: — Видел, с кем пришёл твой брат? — Нет, мы еще не пересекались. — Он вытягивает шею, очевидно пытаясь оценить спутницу своего сородича. — Лучше избегай их. Ходячий комплекс Золушки. Рёма тихо смеётся: — Серьезно? Дмитрий? — Меня это не удивляет, если учесть, где он учится. — Она кривит губы. Роман кому-нибудь из своей семьи говорил, что я беднее грязи? Если говорил, почему не попытался приструнить Екатерину, а просто с ней согласился? — Приятно с тобой познакомиться, Антон, но мне пора бежать. Молодой человек пришёл.       Мы смотрим, как она уходит, и я жду, когда мне всё объяснят. Может, скажет, что его кузина высокомерный сноб (а так и есть). Но он молчит. Просто предлагает мне руку и говорит: — Пойдем присядем. Он ведет меня прямиком к Демитрию. — Я думал, кузина велела избегать их. — Мы не можем избегать их весь вечер. Все места расписаны, и я хочу есть. — Какие люди! — здоровается брат, вставая и приобнимая меня одной рукой. — Не думал, что ты придёшь. Решил все-таки дать скуке шанс? — Да, наверное… — Даже не знаю, что сказать. Я до сих пор в шоке от разговора Пятифана и его кузины. Брат показывает на девушку справа от себя: — Это Лия. Лия не встаёт, но улыбается мне: — Приятно познакомиться. Роман выдвигает для меня стул, и я присаживаюсь. — Где Андрей? — спрашивает Рёма, оглядываясь по сторонам. Осталось два свободных места с именными карточками. — Еще едет.       Андрей приезжает меньше чем через пять минут. Они обнимаются так, будто не виделись целую вечность, — точно так же обнимались Дима и Рома, когда встретились в аэропорту. Деметрий присоединяется к ним. После чего Андрей знакомит нас со своей спутницей, и мы обмениваемся любезностями. — Дружище, — говорит Пятифан, положив руку мне на поясницу. — Это Антон Петров. — Тот самый? — Он широко улыбается, и я поражаюсь тому, насколько они отличаются друг от друга — выглядят как очень хорошие друзья, с очень разными характерами. Русый парнишка с улыбчивыми глазами. — Наслышан о тебе, — заявляет тот. — Сочувствую.       Мы все рассаживаемся, и Андрей поднимает пустой бокал, показывая его проходящему мимо официанту, тот подходит и наполняет его. — Итак, Тошенька, ты как-то связан с владельцами сети аптек Петровых?       Я уже было начинаю отвечать «нет», но Рома меня перебивает: — Да, они его бабушка и дедушка. Они сегодня приглашены. — Он осматривается. — Ещё не приехали, но, как только появятся, я попрошу Антона меня им представить. — Папа очень уважает твоего дедушку, — продолжает новый друг. — Он говорит, что тот, кто может сделать деньги на магазинах среднего уровня, должен быть гением. Я бы сам хотел быть таким проницательным бизнесменом, как он.       Я слишком в ахуе, чтобы думать. Вот почему семья Ромы так хорошо ко мне относится? Он выставляет меня богатым?