Обстоятельствам не поддаюсь

Я люблю играть. Люблю все свои гитары. У меня их три штуки. Самая любимая – которая ободранная. Многие музыканты дают своим инструментам имена, но я не даю. Как-то не придумываются подходящие. Хотя у каждой из них, безусловно, имеется свой характер. Люблю твердые мозоли на кончиках пальцев и когда болят колени, потому что я грохался на них во время выступления. В моменте боль не ощущается, а потом – очень даже, но мне нравится. Боль напоминает, что было офигенно! (Если не офигенно, я не грохаюсь.) Люблю танцевать. Лучше всего – с Вик, потому что мы давно друг дружку знаем и у нас почти всегда одно настроение. В голове у Вик я ориентируюсь, как у себя дома. Со стороны, наверное, кажется, что там дикий бардак, но я всегда в курсе, где что лежит. Так что завалиться с Вик на один, два, три гига за вечер – это прям мое любимое! Люблю хорошую музыку. Еще люблю карбонару. Пармезана не жалеть! Можно с горкой. Светлое пиво люблю! Больше всего – чешское. Хотя однажды выцепил классное темное с колбасным послевкусием. Было ощущение, как будто глотнул холодненького, а потом закусил копченой колбаской. Жаль, протупил и не сфоткал название, теперь его хрен найдешь. Люблю ЛАЦИО! Оле-оле! Люблю, когда мне дают ПОСПАТЬ. И нет, если я отрубился в десять вечера, а сейчас уже восемь утра, совершенно не значит, что меня надо будить, потому что я уже «поспал нужное». Я сам решу, когда я поспал нужное. Люблю, когда Вик насмотрится ужастиков, а потом ее коротит. Однажды мы ехали из Милана в Рим мимо кукурузного поля, и она упрашивала Лео поддать газу, потому что кукуруза притягивает инопланетян. Когда мы отдышались (Лео чуть не съехал на обочину. У меня аж слезы выступили!), Дамиано и Итан на заднем сидении уже вовсю пререкались про парадокс Ферми, постоянно перебивая друг друга. Это я тоже люблю. Когда Дамиано и Итан на своей пидороволне. Как в тот раз, когда мы ходили в океанариум. Я как раз сдал последний экзамен, выпитые пару часов назад энергетики не отпускали, и мы с Вик стояли на ушах. А Дамиано таскал Итана по залу, ухватив за свитер на боку, высматривал самых страшных рыб, тыкал в них пальцем и говорил – «Это ты». Торкио послушно ходил и смотрел. В основном не на рыб. И улыбался. И свитер свой не высвобождал. Хотя ему точно гораздо больше хотелось почитать занудные таблички с мелким текстом, в которых все про этих рыб написано, я-то этого задрота знаю! Но, видимо, таскаться с Дамиано было важнее. Помню, я хотел было ткнуть Вик локтем и поделиться некоторыми соображениями на этот счет, но она как раз выцепила тигровую акулу и принялась громко выражать свое возмущение. Мол, акула выглядит совсем не так, как Вик думала! Не знаю, что именно рисовало ее воображение при словосочетании «тигровая акула». Хотя, кажется, могу догадаться. Люблю рубашки на клепках. Клепки рулят, не то, что пуговицы! Не понимаю, почему их так мало делают. Люблю пиджаки. Люблю дразнить Итана на тему картавости. Люблю говорить Вик, что она вонючка. Люблю прицельно смешить Дамиано, когда он что-нибудь пьет, чтобы это что-нибудь пошло у него носом. Пока получилось всего четыре раза, и все эти четыре раза у нас с Вик записаны на видео и хранятся в специальной шантажировочной папке. Там вообще много хорошего. Люблю Лео, он классный. Он мне кого-то сильно напоминает, какого-то диснеевского персонажа, но я никак не могу понять, какого. Чип и Дейл? Даффи Дак? Может, какой-то заяц? Надеюсь, однажды вспомню. Еще люблю Марту. И скучаю по ней. Люблю поезда, но не люблю самолеты, у меня там носоглотка сохнет. Зато в самолетах дают поесть. Люблю раздербанивать герметичную упаковку с обедом, мысленно гадая, что там за гарниры. Угадываю редко. Люблю прыгать в бассейн с разгона. Люблю тусить в Доме Монескин. Люблю курить! Люблю, когда Лео так ржет, что аж хрюкает. Люблю, когда Вик спит с приоткрытым ртом. У нее еще иногда пальцы дергаются, как будто она играет во сне. Звери во сне охотятся, а она играет. Люблю забитые под завязку залы. Чтоб все орали, ревели, пищали и визжали. Чтобы энергия, которую источает толпа, хлестала в нас электрическими волнами. Люблю запилить такой рифф, чтобы все охренели. Люблю пойти к Итану и запилить рифф рядом с ним. Люблю, когда Дамиано бегает к нему на соло ударных, некоторое время примеривается, как бы лапнуть, быстро вспоминает, что никак (Итан в этот момент похож на ведьму, волосы летают вокруг, как живые), и убегает обратно. Люблю, когда Дамиано цепляет локтем за шею и орет в микрофон прямо рядом с моим ухом, повиснув всем телом. Но, конечно, пилить риффы лицом к лицу с Вик люблю больше всего. Люблю, когда она скачет ко мне с гитарой через всю сцену, словно взбесившаяся коза. А! Еще люблю Чили. Забыл. Что не люблю? Туфли с острыми носами. Когда заусенец не обкусывается. Когда в зубах что-то застряло и не достается. Не люблю, когда нас далеко селят и приходится бегать друг к другу через несколько номеров. Лучше бы уже давали совместный. Правда, теперь, когда мы с Сони, такого больше не случается. Эти чуваки размещают нас в каких-то прям царских покоях. Не знаю, зачем. Лично мне много не надо. Честно! Ей-богу, я сейчас не выпендриваюсь, мол, смотрите все, какой я тру-рокер, презирающий буржуазный комфорт. Мне честно пофиг. Приятно, конечно. Тут вам и лепнина, и зеркала везде, и закачательный вид, и все что хочешь. Мыло в душе классно пахнет, не химически, а прям реально яблоком с ветки. Кровати, в которых можно спать хоть наискосок, хоть поперек. Здоровенная ванна прямо в комнате. Расстарались на славу. И это круто, но, вот честно, мне правда совсем нет разницы, где спать. А если быть СОВСЕМ откровенным, то больше всего мне нравилось ночевать на полках в том нашем трейлере. Ну, где было четыре таких вроде как дырки в стене – две с одной стороны, две с другой. Там мне больше всего нравилось, потому что эта дырка – она была как норка, туда залез – и сразу отрубает. Не люблю жареное во фритюре. Не люблю джаз. Вообще я готов дать шанс любому музыкальному стилю, потому что годнота есть везде – и в блюзе, и в регги, и в металле, и в чем угодно. В джазе тоже есть годнота, но это если говорить объективно. А если субъективно – терпеть его не могу! Как только слышу этот занудный визгливый саксофон, сразу аж трясусь весь. Как говорит Вик – «есть музыка из души, а есть музыка из жопы». Ненавижу бриться. Честное слово, лучше бы один раз родил. Не люблю, когда надо рано вставать. Даже если я выспался – не люблю просыпаться. Вик говорит, что, если бы на Олимпиаде были соревнования по лежу лежа, я бы там взял все медали. Не люблю онлайн-гиги без публики. Вообще не то. Не люблю, когда кто-то ссорится. Мне сразу становится хреново. Ооо, а эти глупые интервью! Как же я их ненавижу! Неужели Фредди, Брайан, Роджер и Джон столько же отсиживали? Трудно поверить. А даже если и да, у них, по крайней мере, брали интервью на их родном языке. Я только успею привыкнуть к произношению очередного дядечки, как – хоп! – новый перелет, и акцент приходится разбирать уже другой. Хотя, чего там разбирать-то? Все равно вопросы вечно одни и те же. Нас еще ни разу не спросили, где и как мы учились играть. Есть ли у нас талисманы, традиции или счастливые шмотки (а ведь могли бы услышать много интересного!). Кто и при каких обстоятельствах подарил мне первую гитару. Была ли Вик популярна в школе, или, наоборот, все считали ее чокнутой. Почему Итан иногда держит палочки к верху ногами. Как Дамиано развивает голос. Не-е-ет, лучше по сотому разу докопаться до обвинений в нюх-нюх. Когда-то давно в одной документалке про Боуи рассказывали, как Игги в пьяном угаре с воплем «Хороший рокер – мертвый рокер!» разбил о свою голову бутылку пива и потерял сознание. Мне уже на третьем интервью захотелось так сделать. Хорошо, что у нас есть свой Фредди, который с удовольствием берет на себя большую половину болтологии. Правда, глотка у него человеческая, а не Мариинская впадина звука. Да и по мальчикам он, как выяснилось, тоже не особо. Не люблю, когда фаны плачут от волнения. Я все понимаю, это мило и даже приятно, но мне всегда жутко неловко и я не знаю, что сказать или сделать, чтобы им помочь. Поэтому просто оставляю автограф. Не люблю кофе с сахаром. Не люблю сдавать гитары в багаж. Не люблю, когда Джорджия присоединяется к туру. Ничего против нее не имею, но не люблю, когда Дамиано выгрызает время из и без того людоедского графика, чтобы заночевать у нее, а утром возвращается с уставшим лицом и синяками под глазами, совершенно непохожий на человека, который только что классно потрахался. Не люблю, когда Итан строит Стену. Это не то же самое, как когда он уходит в свой итаномир, на какое-то время выпадая из реальности. Стена – холодная и неприятная, как в Игре Престолов. Он воздвигает ее вокруг себя, когда ему по-настоящему хреново. Бывает это редко. Не люблю, когда Дамиано психует. Не люблю, когда Итан строит Стену, а Дамиано психует. Не люблю то, что происходит между ними сейчас. Торкио, если не приглядываться, ведет себя как обычно. Если приглядываться, становится заметно, что он поставил себя на автопилот, а сам где-то не здесь. Дамиано... Вик говорит, что у нее такое впечатление, будто у него в животе оборвался провод под высоким напряжением, который теперь болтается, сыплет искрами и хлещет его изнутри. А Дамиано не знает, что делать, поэтому ходит сумрачный и дергается от каждой глупости. По-моему, очень точное определение. Не люблю, что Дамиано вместо того, чтобы заставлять Итана купить кофе и ему (каждый раз, когда тот неосторожно посмотрит в сторону Старбакса), теперь ходит за ним сам. Не люблю смотреть, сколько усилий Итан прилагает к тому, чтобы ни дай боженька к нему не притронуться. Даже случайно. Даже на фотосетах. Не люблю, что теперь не посидишь с Вик в самолете или поезде, залипая в фильмец и делясь наушниками. Верх идиотизма был, когда этим двоим волей рандома все-таки выпали смежные кресла. Итан спокойно сел в свое, а Дамиано застыл посреди прохода соляным столбом и выдал ошибку 404. Не скажешь же – эй, поменяйтесь со мной кто-нибудь! В конце концов Итан сжалился над ним и позвал к себе Вик, чтобы «кое-что обсудить». Разместившись, они тут же заткнули уши наушниками и отрубились, втиснув между собой надувную подушку. Блондинистая макушка касалась черной. Дамиано все четыре часа тупил в окно на облака остановившимся взглядом. Даже футбол не захотел посмотреть. А я загадал, что гарниром к рыбе будет рис, но было пюре и зеленый горошек. Отдельно не люблю тот факт, что Дамиано строит из себя жертву обстоятельств. Как будто Итан запал на него сам по себе, а он ни при чем, просто стоял красивый. Это, ясное дело, херня. В том, что случилось с Итаном, Дамиано принимал самое активное участие. Я ругаю себя за такие мысли, но иногда мне кажется, что он делал это специально. Зачем? Чтобы проверить, как далеко все может зайти? Захотелось прогуляться по тонкой струне? Это казалось ему забавным? (Проверил. Прогулялся. Никому не забавно.) Не люблю, когда люди скучают друг по другу, находясь в одной комнате. Не люблю чувствовать себя беспомощным. Когда не знаю, что сделать и как помочь. Не знаю, чего хочу. Хочу винограда или мороженого. Или пиццу. Хочу купаться, но и сидеть на песке с бутылкой ледяного пива тоже хочу. Чтобы солнце палило, как сумасшедшее. И чтобы можно было прижать бутылку Вик к плечу и слушать, угорая, как она визжит и ругается, стирая с плеча холодный конденсат. Или отодрать наклейку и пришлепнуть кому-нибудь на спину между лопаток. Хочу пилить новый альбом. Хочу недели в студии, с перерывами на поспать, пожрать, побеситься и позадротить в приставку. Хочу здоровенный концерт, с живыми людьми, которых так много, что самые дальние ряды смазываются в одно большое, штормящее, счастливое, ходящее волнами море. Хочу влюбиться. Как Итан, до соплей. Громко и ярко, с искрами из глаз, или, как он – тихо и беспросветно. Но все это очень страшно. Хочу, чтобы этих двоих отпустило. Чтобы можно было отмотать время назад, и не было бы ни признания, ни рева в подушку, ни последующей вереницы ужасно неловких дней. В то же время хочу, чтобы случилось чудо, и они... Не знаю. Что-нибудь. Хочу, вернувшись в Италию, снять отдельную квартиру. Можно с Вик. Но и к маме тоже хочу. Хочу приключений. Но и чтобы все оставалось по-старому – тоже. Хочу, чтобы все было хорошо.