Завтра (будет новый день)

      Сантехника в ванной оказалась немного проржавевшей, но внутри было чисто. Настолько, насколько слово «чистый» применимо к чему-либо на этой фабрике. В любом случае, подставив тело под струи теплой воды, медленно расслабляющей напряженные мышцы, Итан позабыл обо всех своих жалобах. Некоторое время он просто наслаждался, позволяя воде смыть всю скопившуюся грязь и пот. Так хорошо он не чувствовал себя уже давно. Правда, из средств гигиены ему удалось найти только сомнительно выглядящий и потрескавшийся кусок мыла, ни о каком шампуне можно было и не мечтать. Но сейчас он был рад всему, что могло смыть с тела грязь. Мужчина откинул голову, оперся спиной о стену, выложенную плиткой, и принялся думать.       Шансы на то, что он снова увидит дочь, все росли, и теперь это уже не казалось неосуществимым, но Итан все равно переживал. Битвы с лордами выжали из него все соки, а ведь Миранда, по идее, сильнее всех вместе взятых в этой ебучей деревушке. Из всех передряг ему удалось выйти живым, все, о чем он думал, – как бы выкарабкаться. Все тело ныло, как один большой синяк, и Итану казалось, что только адреналин, кипящий в крови, и помогал ему выживать все это время.       Только теперь кое-что поменялось. Раньше он сражался один, но сейчас на его стороне оказался Гейзенберг. И несмотря на их зыбкое и шаткое перемирие, Итан знает: чтобы убить Миранду, последний лорд пойдет на все. В намерениях Гейзенберга нет никаких сомнений, но что-то в нем самом настораживает. Нет, нож в спину – это последнее, чего Итан боится; в конце концов, Гейзенберг слишком большим трудом заполучил его в союзники, чтобы просто предать. Итана волнует то, что ему, на самом деле, нравится компания Гейзенберга. Да, можно свалить все на почти полное отсутствие контакта с живыми людьми – редкая возможность перекинуться с Герцогом парой фраз и встречи, едва не стоившие Итану жизни, не в счет. Но дело совсем не в нехватке общения, и Уинтерс это знает.       Вздохнув, Итан выключил воду и ступил на холодный кафель. Вытираясь, он краем глаза увидел в отражении замызганного зеркала фигуру. От неожиданности он застыл, вглядываясь в человека, наблюдающего за ним. Устало оглядел синяки и шрамы на его лице, темные мешки у него под глазами.       Итан отвел взгляд и принялся одеваться. Уже было потянулся за своей футболкой, но, увидев на крючке другую, передумал. Он мог надеть свои штаны, подранную куртку, но надевать футболку совсем не хотелось. Трудно поверить, что эта ткань, покрытая пятнами крови и пота, когда-то была его белой футболкой.       А эта принадлежала, видимо, Гейзенбергу. Довольно поношенная, но все-таки гораздо лучше собственной. По размеру села хорошо, только немного широковата в плечах. Натянув сверху кофту и куртку, Итан подумал, что неплохо бы наконец взяться за дело и вернуться к Гейзенбергу.       Из-за мыслей, роящихся в голове, он даже не услышал отчетливого звука шагов, доносившегося из коридора, и открыл дверь. Перед ним оказался один из солдат Гейзенберга, его ужасное изобретение, и Итана охватил первобытный страх от мысли, что ему нечем отбиваться. Он огляделся вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого. Адреналин уже пульсировал по венам. Ничего тяжелого рядом не оказалось, и Итан неуклюже попятился назад от рванувшей на него машины, чуть было не запнувшись о собственную ногу. Он прикрыл лицо руками и приготовился услышать рык вперемешку с хрустом костей от удара о стену.               Ничего не произошло. Убрав руки от лица, Итан изумленно посмотрел на Гейзенберга, со всей силы пинающего свое и так уже лежащее на полу изобретение. – Если хотел на него поближе посмотреть – так и сказал бы, – насмешливо произнес мужчина, но Итан отметил, как он внимательно прошелся по нему взглядом , ища свежие раны. – Экскурсовод из тебя дерьмовый, вот я и решил сам осмотреться, – тут же огрызнулся Итан, вызывающе глядя на лорда. И, глубоко вдохнув, стараясь сохранить самообладание, направился в комнату, где они сидели до этого, старательно игнорируя тихий хохот Гейзенберга за спиной.       Насчет футболки он ничего не сказал, хоть и оглядел Итана достаточно пристально. В глаза Итану бросились бинты на столе, и он вопросительно взглянул на лорда. – Раны на тебе залечиваются быстро, но все равно есть что подлатать, правильно? – тот внимательно посмотрел на него с ног до головы, и Итана вдруг бросило в жар. – Присядь, посмотрим, что с твоей рукой.       Итан тут же напрягся, инстинктивно пряча руку за спину. Гейзенберг с удивлением отметил его сомнения. Последний раз Итан обращал внимание на покалеченную конечность пару дней назад, когда наспех ее заматывал. Вокруг творилось такое, что рука – последнее, что его беспокоило, разве что пульсирующая боль то и дело напоминала о травме. Остальные раны быстро затягивались сами собой, только эта упорно не хотела.       Итан сел и, стиснув зубы, протянул руку. Он понимал, что удели он тогда больше времени этой ране, обработай он ее тщательней – заросла бы быстрее. А рука ему еще пригодилась бы. Только этими мыслями уже ничего не исправить. Гейзенберг, вероятно, заметил неохоту, с которой Итан протянул ему руку, но ничего не сказал, только притянул ее поближе и твердой рукой, не особо церемонясь, размотал бинт. Он развернул запястье, внимательно рассмотрел рану, едва слышно хмыкнул и потянулся за бутылочкой с целебной жидкостью – именно так Итан называл ее про себя.       Несмотря на то, что Итан морально подготовился, он все равно зашипел, когда прохладная жидкость коснулась руки, обжигая неприятно, почти невыносимо. Надо отдать честь Гейзенбергу, он впервые за всю свою жизнь вовремя закрыл рот и не отпустил ни одного насмешливого комментария. Обеззаразив конечность, он быстро замотал ее свежим бинтом. Итан, чтобы как-то отвлечься от резкой боли, внимательно изучал лицо лорда: его нахмуренные брови, сконцентрированный взгляд, высунутый от усердия кончик языка.       Назвать Итана дураком было нельзя. Гейзенберг привлекал его, и он это прекрасно осознавал. Страшно подумать, как скоро его желание убить этого мужчину сменилось тягой к тому, чтобы просто сидеть и говорить с ним. В такие моменты все отходило на задний план, можно было забыться.       Их с Мией семейная жизнь трещала по швам уже несколько лет, еще с Луизианы. Произошедшее там морально поломало и его, и ее, и Итан уже никогда не смог бы доверять ей так, как раньше. Они оба понимали, что развод неизбежен, хоть никто и не осмеливался заговорить об этом напрямую. Но появление Розы в их жизни, на удивление, кое-что изменило. Его дочурка стала огоньком, которого им так не хватало. Только даже ей не под силу было сохранить этот брак. – Можно будет что-нибудь придумать, – Гейзенберг вырвал его из размышлений. Лорд рассматривал искалеченную руку со всех сторон. Итан вопросительно глянул на него в ответ. – Я про протез. Могу что-нибудь придумать. Ты видел, что я сделал со своими солдатами, так что это для меня ерунда.       Итан почувствовал, как в голове Гейзенберга уже закрутились шестеренки и механизмы. Честно говоря, такое предложение со стороны лорда его даже тронуло. – Когда покончим со всем этим, я подумаю, – предложил Итан. Он ощущал, что Гейзенбергу нужно было чем-то занять себя, что-то придумать, когда они разберутся с Мирандой. И судя по улыбке Гейзенберга, впервые за все время искренней улыбке, а не насмешливой или издевательской ухмылке, услышанное ему понравилось. – Твоя уверенность вдохновляет, Итан, – произнес он, лениво поднимая голову и глядя на мужчину. – Только сначала надо раз и навсегда свергнуть местный матриархат.       Он поднялся и потянул за собой Итана, отпустив руку только когда тот встал. Итану даже захотелось снова почувствовать тепло чужой руки, но он покачал головой, выбивая из нее эти отвлекающие мысли. Гейзенберг указал на дверь и резко развернулся. – Пора встретиться со старым другом.       Последние слова неприятно резанули по уху, но он молча последовал за Гейзенбергом. И пусть меньше всего на свете ему хотелось видеть Криса, он понимал, что еще один союзник им не помешает.