(Наполовину)Человеческая Природа [(Halfway)Human Nature]

2260.105 IV

На сей раз он ожидает, что упадёт в разум Спока. Это что-то наподобие тяги и толкания одновременно, ощущение глубоководного плавания без какого-либо дна в поле зрения. Тогда, на Дельте Веги, он ненадолго задавался вопросом, почему это всё не испугало его так, как должно было. Это, конечно, нервирует – чувствовать себя словно дрейфующим по течению, пытающимся держаться за самого себя в круговороте чужих воспоминаний. Но это не смутило его даже тогда. Теперь он знает, или, по крайней мере, понимает лучше. В конце концов, посол Спок и его Джим делали это в своей вселенной, так что и в самом деле не должно удивлять, что разум его Спока кажется настолько знакомым. Возможно, это краеугольные камни. Возможно, это константы. Возможно, в каждой вселенной, как бы много их ни было, есть Джим и есть Спок, которые забыли о ненависти друг к другу и учатся друг друга любить. Что-то вроде этого. N = 2 – это очень маленький объём выборки, не имеющий статистической значимости ни при каких условиях, но Джим всегда был немного романтиком. Голос Спока изумляет его, поскольку доносится сразу со всех сторон. Джим, говорит он, такой тёплый, нежный и позабавленный. Не мог бы ты последовать за мной, пожалуйста. Потому что, конечно же, Спок пытается его куда-то отвести. Он усмехается про себя. Ты же меня знаешь, я хаотичный, как и всегда. И снова это ощущение движения. Образы, которые он видит, медленно становятся полноцветными, как если бы ранее он находился в созданной для него Споком комнате ожидания, а теперь вошёл в театр. Перед его глазами материализуется Вулкан. Или, по крайней мере, он предполагает, что это Вулкан, судя по красному песку и… ну, вокруг толпятся вулканцы. Он видит всё глазами Спока, как и раньше, но когда Спок опускает взгляд вниз, то он меньше ростом, а его руки короче тех, которые так хорошо знакомы Джиму за много дней, проведённых в попытках не пялиться. Мне было восемь, произносит реальный Спок, повествуя о своих воспоминаниях. Перед ним на фоне ярких песчаных дюн стоит вулканская девочка. Её одежда традиционна, а выражение лица – пустое и серьёзное. Такая мина должна бы выглядеть нелепой на лице ребёнка, но ей почему-то это идёт. Её имя – Т’Принг. Они обмениваются лентами и словами на вулканском языке, которые Кирк не понимает, а Спок не переводит, – их произносят Т’Принг, Спок и мужчина, в котором Кирк узнаёт отца Спока. Когда руки Т’Принг и Спока соприкасаются, – кроме того, что его называют не Споком, а каким-то более длинным и красивым именем, которое, Кирк клянётся, что постарается научиться произносить, – и он ощущает вспышку, а затем что-то щёлкает и встаёт на место, кристаллизируясь в нить, протянувшуюся между ними, и которую Спок – а, следовательно, и Кирк – может чувствовать. Они связаны узами, осознаёт он, а затем, внезапно – это вулканская свадьба. Скорее, помолвка, говорит реальный Спок. Если нужен понятный эквивалент. Вулканцы вступают в договорные союзы и связываются узами в возрасте восьми лет. Такие узы могут быть разорваны, если обе стороны на это согласны, как произошло перед заключением уз между моими матерью и отцом. Так ты помолвлен? спрашивает Джим. Он даже не уверен, должен ли он быть обижен. Он даже не вполне понимает, что происходит. Т’Принг разорвала наши узы десять лет назад, сославшись на моё наполовину человеческое происхождение. Я не винил её. Она нашла своего t’hy’la в лице другого вулканца. T’hy’la. Это слово вибрирует в нём, словно призывает нечто себе подобное, и внутри него что-то внезапно и необъяснимо успокаивается. Это подобно тому, как забыть какое-то событие и вспомнить его без предупреждения, даже не осознавая эту потерю до её возвращения. Знание о чём-то, без понимания – почему. Джим не может даже сформулировать вопрос, не может выразить мысли словами, но чувство внутри него разрастается и разливается, и он внезапно напуган, ужасно напуган, пока Спок не говорит: Да. И вот тогда это напряжение спадает, а мир становится неподвижным, безмолвным и кристально чистым в своей прозрачности. Это секунда перед нырянием. Он уже спрыгнул со скалы и вот-вот погрузится в воду. Его внутренние органы ещё даже не сказали ему о том, что он падает, но это уже происходит. Это неизбежно. И когда он открывает глаза, то видит перед собой блестящие от слёз глаза Спока. – Да, – говорит тот снова, на этот раз вслух. Джим не может в это поверить. Его руки всё ещё сжимают лицо Спока. – Ты хочешь сказать, что это о нас? Что в твоём мире существуют предназначенные друг другу, и я каким-то образом нашёл того, кто предназначен мне? Взгляд Спока яркий и торжественный. – Мы с Т’Принг не были, как ты выражаешься, предназначены друг другу. Но на всё остальное я по-прежнему отвечаю «да». – Тогда оставайся. – Это то, что я пытался тебе показать. По законам Вулкана мы – t’hy’la, – он моргает и отводит глаза. На любом другом лице это ничего бы не значило. Но на лице Спока – это выражение смущения и волнения. – Мы были связаны узами уже… некоторое время. Точно так же, как я был связан с Т’Принг. Но до сих пор я был чересчур поглощён своими собственными проблемами, чтобы осознать это. В глазах моего народа мы в настоящее время женаты. Я прошу прощения, что я не проинформировал тебя ранее. Но это пришло мне в голову лишь сейчас. – Как долго? – выдыхает Джим. Это всё, что он может сообразить. Брови Спока сходятся на переносице. – Я не знаю точно. Но теперь понимаю, что ярость, которую я испытал после твоей смерти, была не просто яростью друга или первого офицера. Думаю, именно поэтому я ушёл. Мне нужно было разобраться в том, что со мной происходит. Я чувствую… Я чувствую стыд за то, что даже не принял во внимание такую возможность. Несколько месяцев. Почти пятнадцать месяцев прошло после Хана. А возможно, это случилось раньше. И мы оба были настолько глупы, чтобы этого не понять? Должно быть, он выглядит настолько же шокированным, насколько себя чувствует таковым, потому что Спок сразу же совершает попытку отступления. – Но мы не обязаны оставаться связанными, – он говорит так торопливо и показательно безразлично, как Джим никогда раньше видел, и его страх капельку разбивает Джиму сердце. – Существует определённая процедура, с помощью которой узы между нами могут быть разорваны. Ты мог бы снова жить своей жизнью, а я – своей. Но… – он делает глубокий вдох, словно пытаясь набраться сил. Его взгляд невозможно прочитать. Они близко друг к другу, так близко. – Регламент Звёздного флота номер 27.1.5. гласит, что супружеская пара не может быть разлучена во время несения службы, если оба пожелают быть вместе. И… Я бы очень сильно хотел остаться здесь. Не только для тебя. Это, как ты сказал, моя жизнь. Я не хочу всё бросать. Я хочу… Я хочу быть эгоистичным, – но при этом Спок опускает глаза, отводя руки от лица Джима. – Но я не останусь, если ты этого не хочешь. – Я хочу, – говорит Джим. – Я хочу всё это. Я хочу, чтобы ты был здесь. – Он не даёт себе времени подумать, ему и не нужно. Самые важные решения всегда исходили от сердца, и он с пугающей уверенностью знает, что это решение – верное. Спок выглядит ошеломлённым. – Но ты сам не знаешь, на что подписываешься. Это не просто что-то такое, с чем можно согласиться, потому что нет другого выхода. Не отказывайся от своей жизни, чтобы удержать меня здесь, если только это не абсолютно правильное решение. – Ты что, не улавливаешь? Я люблю тебя, – выпаливает Джим. – И всегда любил. Боже, любил с самого-самого начала. Я даже не знаю, когда это началось. Не думаю, что вообще это когда-то должно было начаться. Не только потому, что мы вот такие или ещё по какой-то причине, и не волнуйся, меня не волнует твоя бывшая невеста или кто там она такая. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты остался. Я сделаю всё, чтобы ты остался. Я отправлюсь в ад и вернусь оттуда ради тебя. Я думал, что мне предстоит какой-то грёбанный трибунал или что-то в это роде. Но ты говоришь, что мне придётся удержать тебя здесь, а это разве легко? Ведь мы же оба этого хотим? – Вопреки самому себе, он осознаёт, что улыбается – жёстко и радостно. – Это лучше, чем я мог себе представить. Хотя, – он смеётся, – это не совсем та свадьба, которую я себе воображал. Спок едва заметно улыбается. – Нет, – подтверждает он. – Однако, это не совсем уж несвойственно твоему характеру. – Но тут его глаза снова становятся серьёзными. – Ты уверен, что желаешь именно этого? Кирк усмехается, слегка хлопая Спока по плечу. – Да, глупенький. Я гоняюсь за тобой уже два года. Ты знаешь, что сказал мне Боунс после того слушания? Он сказал: если я поймаю тебя с этим парнем в нашей комнате, то ты окажешься на улице. Он понял, что я с тобой флиртую, даже раньше, чем я сам. Глаза Спока искрятся весельем, и когда Кирк собирается убрать свою руку, Спок ловит её и удерживает. – Я думаю, что в этом я – человек, – говорит он тихо, но не стыдясь. – Я люблю тебя, и я скажу это. Я не буду таким, как мой отец, который никогда не говорил моей матери о своей любви к ней, пока её не стало, – затем в уголке его губ появляется намёк на игривую улыбку. Глаза Спока становятся отстранёнными, лучась едва заметными морщинками. – Слушание. Я не мог перестать думать о тебе даже после этого. Даже когда я был так зол на тебя, всё равно не мог выбросить тебя из головы. Кирк вспыхивает, внезапно смущаясь. – Да, у меня это хорошо получается. Ещё до того, как он успевает понять, что происходит, Спок наклоняется вперёд, и они снова целуются. На этот раз медленно, неторопливо, осторожно. В это мгновение Джим чувствует себя кораблём, увидавшим мерцание маяка на берегу и стремящимся найти порт в бурном море. Это мгновение покоя и тишины, всё самое прекрасное во всей галактике сошлось в одной точке, где губы Спока встречаются с его губами. Когда они наконец отстраняются друг от друга, секунды, минуты или годы спустя, их носы сталкиваются. Мягкая улыбка Спока, в которой нет никакого контроля и нет больше попыток скрыть свои эмоции, – это всё, что он может видеть. И его разум, боже, его разум! Всякий раз, когда они прикасаются друг к другу, и даже без этого, Джим может почувствовать его, услышать его, совсем чуть-чуть. Даже когда они сидят и просто смотрят друг на друга, как дети, Джим может ощущать отголоски радости, которая не является его собственной. Он осторожно пытается подавить своё ликование от этого присутствия, и улыбка Спока становится лишь шире. – Нам всегда было слишком хорошо вместе, – признаёт Джим. – Мы всегда так здорово сражались вместе, и мыслили, как одно целое. Ты всегда предугадывал мои классные идеи ещё до того, как я их озвучивал, – он насмешливо фыркает. – В тот первый день, на «Нараде», когда мы отстреливались от них спина к спине, я помню, как задавался вопросом, где ты был раньше, всю мою жизнь, и почему мы настолько хороши вместе, хотя ничего не знаем друг о друге. – Мы кое-что знали друг о друге, – тихо говорит Спок, его глаза сияют. – Только мы ещё этого не осознавали. Джим открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут его коммуникатор пищит. – Капитан, – говорит Сулу, который в данный момент осуществляет командование на мостике. – Каков статус Спока? – а затем, после небольшой паузы: – Мы все тут очень переживаем. – Мистер Спок остаётся на борту, Сулу, – отвечает Кирк и не может удержаться от ухмылки, растягивающей его лицо. – Я смогу всё объяснить позже, а пока просто знаю, что всё в порядке. В ближайшее время мы не собираемся избавляться от нашего первого офицера. Он слышит в голосе Сулу улыбку. – Мы рады слышать это, сэр. Стоит ли нам ожидать Вашего возвращения до конца альфа-смены? Кирк переводит взгляд на Спока. Тот смотрит на него в ответ. – Как далеко мы находимся от границ исследованного космического пространства? Какое-то время Сулу хмыкает и стучит по клавиатуре, размышляя над ответом, а затем коммуникатор отзывается снова. – Одиннадцать целых и пять десятых кликов. На втором варпе мы должны добраться туда в течение трёх часов. Кирк кивает самому себе. – Вы остаётесь за главного, лейтенант. Когда мы подойдём к границам неизведанного пространства, припаркуйтесь на ночь. У нас было более чем достаточно волнений для одного дня. Завтра мы первым делом приступим к исследованиям. – Есть, капитан, – отвечает Сулу, и коммуникатор замолкает. Спок смотрит на Кирка. Кирк смотрит на него в ответ. Несколько секунд ни один из них не говорит, не дышит и не шевелится. Но затем Спок приподнимает бровь и открывает рот, а Кирк каким-то образом предугадывает его слова ещё до того, как тот их произнесёт. Поэтому он быстро вклинивается. – Если ты намерен прочитать мне лекцию о том, что было бы логично вернуться на мостик и доработать наши смены, то мы разведёмся. Челюсть Спока слегка отвисает на мгновение, а затем он закрывает рот. На его лице мелькает слегка позабавленное выражение, бровь подпрыгивает вверх. – Действительно? – Ох, – говорит Кирк, придвигаясь к нему капельку ближе. Его руки чуточку подёргиваются, нащупывая колено Спока. Лёгкая волна чужих эмоций накатывает на него при контакте. К этому нужно будет привыкнуть. – Определённо. Ответная улыбка Спока – крошечная, личная и настолько вулканская – ярче, чем каждая из неизвестных звёзд, которые они так скоро увидят.