Лекарство от одиночества

      Дверь открывается плавно, тихо звеня колокольчиком. Помещение оказалось очень даже строгим. Везде дерево, приглушенный свет, но музыка заводная, а атмосфера располагающая. Ацуши садится за один из столиков, оглядываясь. Хех. У него нет денег. Зачем он вообще сюда пришёл? Всё равно! Парень подрывается, перемещаясь за барную стойку, присаживается к одинокому клиенту. Мужчина средних лет с приятной внешностью. «Что ж, была ни была». — Не возражаете, если я составлю вам компанию? — Накаджима до этого момента никогда не пытался менять свой голос, но теперь он делает его более высоким и сладким, играя открытого человека. Мужчина улыбнулся ему. — Привет. Давай на «ты». Итак, почему бы тебе не представиться первым? — у него приятный голос, такой, каким обычно говорят дикторы или люди, записывающие аудиокниги. Ацуши он нравится. — У меня нет имени. А знаешь что, можешь мне его придумать? — детективу было все равно, что о нём могут подумать, потому он не следил за речью. Сейчас у него есть прикрытие, так что фильтровать слова и пытаться что-то из себя строить не входит в его планы. Не для того он здесь, чтобы снова стать тем самым зашуганным мальчишкой в странной одежде, которого повсюду волочет за собой Дазай. — Как это, нет имени? — собеседник хмурится, тон его становится вопросительным и немного растерянным. — Ну, я, можно так сказать, его выбросил, оно мне не нравилось, больно невзрачное. Хочу что-нибудь новое и необычное. — выпалил Ацуши, нехитрой игрой слов преподнося правду в нужном ему свете. А ведь верно, он хочет выкинуть это имя, точно клеймо. —Ладно. Может, что-то на европейский манер? Типо… Х-м-м. — мужчина уставился на Накаджиму, смеряя его взглядом. Огонёк веселия в его пьянеющих глазах давал понять, что игра, которую затеял детектив, ему нравилась. — Эш. — Эш. А мне нравится. Значит, я Эш. А как зовут тебя? — Накаджима попробовал новое имя на вкус. Оно оставлял сладость на языке и приятно, как шипучая конфета, резала слух своей непривычностью. «Замечательно». — Ну, раз ты у нас Эш, то называй меня Джоном, — с беззлобным смехом сказали ему. «Справедливо». — Что ты пьёшь? — с новым именем блондин черноволосый решил попробовать ещё и отсутствие чувства такта, что было чуждо Ацуши, вечно доброму и услужливому, боявшемуся задеть кого-то своими словами. — Коктейль. Кровавая Мерри. — мужчина демонстративно провел рукой у стакана, показывая на жидкость, и загадочно ухмыльнулся. — Нравится? — Неплохо. — то же довольное выражение лица. Может он любитель? — А какие напитки можешь посоветовать? Я только недавно стал появляться в таких местах, так что ещё ничего не пробовал. — играючи беседовал паренёк. Они болтали долго. Смеялись. Столько похабных шуток Ацуши ещё не слышал за всю свою жизнь. Он и сам отпускал парочку перлов, что уронили бы в гроб любого приличного комика или консервативного человека, Куникида бы точно поругал за такое, но сейчас запретных тем не было, рамки сбиты. Видимо, Джону тоже было очень весело, потому что позже он сделал заказ и для Ацуши. Коктейль был ядерно-голубой, очень сладкий, даже было не заметно, что это алкоголь. Вкусно. Время неслось незаметно, часы сыпались, как карточный домик. И это было за много много дней действительно хорошо. Шальная лёгкость наполнила всё тело, отдаваясь вибрацией в конечностях от непроходящего возбуждения от смеха, разговора, чувств. Они были сумасшедшими, яркими, точно фаер шоу и быстрыми, как электрический ток. И Накаджима послушно пропускал удар за ударом, ликуя от живости происходящего. — Хах, ха, ха, ха-а-а! Ладно, ладно! Всё-ё-ё. Мне надо идти, иначе я потрачу слишком много. — развёл руками мужчина. — Ну во-о-т. А я только вошёл во вкус. — надулся Эш, точно кот британской породы, оставалось ещё грустно опустить уши и отвернуться, хотя ушки были бы явно незаметны под сеткой парика. — А ты вообще молчи! Пьёшь за мой счёт и недоволен! Это надо же, явился в бар без денег, вымогатель! — громким басом в шутку отчитывал его Джон, театрально поставив руки на бока. — Всего хорошего! — Пока. — улыбнулся на прощание черноволосы, провожая своего временного друга взглядом голубых глаз. «Он хороший человек». Ему тоже следовало уходить, но, поднявшись со стойки, Ацуши вздрогнул. Вернуться назад? В самое начало, а что там? Горький кофе и ворчащий блондин в очках, люди, вечно попадающие в истории, и Дазай, что снова всё знает, но молчит, Кёка, перед которой хочется казаться смелым и достойным, и все остальные... Нет уж. Найдем ещё одно занятие! Никто же не говорил, что нужно возвращаться так рано? Он может пропустить один день, на его зарплате всё равно не отразится, её сколько ни дели, одна цифра. Ночь холодила спину слишком сильным ветром, улицы светились от огней, Йокогама пылала, не засыпая. И Эш тоже не уснёт сегодня. Юноша шёл по дороге, ища глазами новую компанию. Кого-то, как Джон, весёлого, интересного собеседника на пару часов. Но, как назло, никто не подворачивался, все уже были заняты, так что, спрашивая очередного прохожего, парень лишь разводил руками. «Зануды. Скучно!» Опустив руки в карманы, черноволосый вдруг понял, что забыл и свою зажигалку. Ну и ничего, ведь он больше не робкий Ацуши! Эш может заговорить с незнакомцем и в баре, и на улице, Эш сможет и попросить закурить. Вот как раз и один желающий. Мужчина, высокий, худой, в чёрном плаще, стоит, оперевшись на стену, спиной к нашему авантюристу. И пусть выглядит он явно отталкивающе, что может такого случиться? — Извините! Огоньку не найдётся? — но тут его цель поворачивается, и Ацуши на миг забывает всю человеческую речь. Чёрные волосы с белыми кончиками, серые глаза, ужасно тёмные, почти бездонные, хмурый взгляд. Это Акутагава Рюноске. Тот самый, что отправил ногу блондина в полёт, тот самый, что так грубо и несдержанно говорил о Накаджиме всё то, что парень думал о своём существовании, о своей жизни и о своей личности. Так близко. — Я не курю. — голос хрипит, но похож на скрежет замка в чужой квартире, на скрип старого паркета, на недовольное рычание хищного зверя. — И правильно делайте, курить вредно. — всё в порядке. Пьяный голос его не выдаст, а внешность и подавно. Можно, даже нужно, было быстро разворачиваться и уходить от греха, точнее, от грешника подальше, но тут в вскружённую спиртом голову приходит самая безумная мысль. Сегодня же вечер открытий? Так что черноволосый протягивает руку, в приветственном жесте. — Меня Эш зовут. А ты здесь как? Давно? Знаешь какое-нибудь шумное местечко? Улыбка до ушей выходит даже очень убедительно. Может, потому что Рюноске сейчас так скрючило? Как грозовая туча. Но не будет же он нападать на обычного человека просто так? Даже если нападёт, что с того? Ацуши легко убежит. А сейчас… — Чего молчишь? А! Я понял, ты не любишь разговаривать. Ты из тех замкнутых людей, что вечно сидят в сторонке на вечеринках. Разве это весело? — и тут до больного мозга доходит очередная порция мыслей и Эш тыкает пальцем в лоб мафиози. — Ну что я говорю! У тебя даже морщины появились от того, что вечно хмуришься. — Не трогай меня! — озадаченный, Акутагава откинул руку Ацуши, больно по ней ударив. Возглас его напомнил металлический вой, когда встречаются друг с другом два лезвия. — Дам тебе совет, не суй нос в чужие дела. — Я никуда свой нос и не совал. Я просто хотел познакомиться! — парнишка сорвался с места за мужчиной, что поспешил уйти, явно нервируя, вот только Накаджима ещё не наигрался, реакция Рюноске вводила его в ещё большиё азарт, кровь горела жаром проснувшегося интереса. — Не ходи за мной. — гаркнул на него брюнет трелью машинного мотора. — Но мне скучно! — приподнял накрашенные брови Эш, выражая неподдельную грусть, но эмоции эти явно не впечатлили Акутагаву. — Я-то тут причём? — Так я же спросил, куда можно пойти! — теперь уже черноволосый был возмущён. — Ох, раз уж ты так хочешь, я покажу тебе дорогу! — видимо, на этом терпение мафиози подошло к концу. Он выпустил Расёмон, что острыми лентами дымчатого тёмного цвета, теряющегося в ночи, окружили его, приставляя одно из смертоносных лезвий к горлу юноши. Красный блеснул каплей крови в обсидиановых глазах Рюноске. — О, Господи!.. — с придыханием выдавил Эш. — Раз всё понял, иди… — снисходительно фыркнул брюнет, расслабляясь, вот только... — Это же зал с автоматами! — счастливое лицо Ацуши можно было разбирать на фото для рекламы майонеза. Вы бы видели, какую мину скорчил Акутагава, когда его собеседник, полностью наплевав на чёрный клинок способности, появившийся из плаща Акутагавы, кинулся к вывеске одного из заведений, с явным энтузиазмом махая брюнету уже оттуда, жестами показывая, что хочет зайти. — А ты не пойдёшь? — снова подбегает к нему Эш, пытаясь состроить самое жалостливое лицо, но которое была способна его мимика. — Я-то тут причём? — у Рюноске начинает рябить в глазах. С этим ненормальным точно что-то не так. Он полностью проигнорировал его способность, будто бы знал о её существовании... — Пойдём со мно-о-й… Стоп. Как тебя зовут? — Ацуши подбирается ближе… — Не твоё дело. — Ну пожалуйста-а-а. — и он хватает Бешеного Пса Портовой Мафии за руку и тянет за собой. «Давай, Акутагава, не ломайся, как строптивая девица, сейчас ты мне за всё заплатишь, точнее, за меня заплатишь. Мне нужны твои деньги!» — смеётся про себя Эш. А вот брюнету не до смеха. Он в культурном шоке. Обычно от Рюноске люди разбегаются или расходятся сразу же, а до особо умных доходит с первого предупреждения, а тут совершенно запущенный случай. Когда мафиози наконец вырывается, выругиваюсь, он стоит посреди зала с разноцветными автоматами, что весело мигают и издают много шумных звуков. — Не трогай меня, это отвратительно! И вообще, что тебе от меня надо?! — удивлён. Поражён. Да как так-то? Этот черноволосый просто стоит на месте, улыбаясь во все тридцать два зуба, от нетерпения почти подпрыгивая. — Кто ты такой? — серьёзно спрашивает Акутагава, готовый уже напасть по-настоящему, если его предположение окажется верным и перед ним враг, возможно, тоже эспер. — Я Эш. Во что будем играть? — совершенно невинный, непонимающий, зовущий взгляд. — Настоящее имя? — Я просто Эш. Может вон в ту? Выглядит круто. — Ацуши останавливают, кладя руку на плечо и надавливая, взгляд бездонных чёрных ониксов пронзает насквозь. — Назови свое имя. — Сначала ты! — и парнишка смотрит Рюноске в глаза с таким же вызовом, принимая серьёзное выражение лица. — Акутагава Рюноске. А теперь… — О! Я выбрал! — и юноша растворяется в воздухе, материализуясь у парного автомата с простенький игрой, где нужно отстреливаться от каких-то мерзких чудовищ. — Всегда хотел в такое сыграть! — Ты издеваешься?! — Накаджима видет, как закипает Акутагава с каждым шагом в его сторону. И это, на удивление, смешит его так сильно, словно это не грозный преступник, а неказистый босс одной из RPG. «Что поделать, я же хотел чего-то нового? Ты уже продержался достаточно долго, даже не ранив меня. Ну, как меня, но все же это прогресс». — Да ты хоть знае… — Где жетон? — голубые, наивные, как у ребёнка, глаза уставились на Рюноске, будто он его мамочка, которая не разрешает купить понравившуюся игрушку. — Жетон? — в абсолютном смятении переспрашивает Акутагава. — Ну, чтобы начать игру, нужен жетон. — Тебе он нужен, так иди и возьми. — У меня нет денег. — эта фраза окончательно добивает мафиози. Кого он только что встретил? Дьявола? Это мелкий демонюга просто насмехается над ним! — Да ты… — у него нет слов. «Блондин» же смотрит на брюнета с некоторой виной, но больше с весельем. Такого ошарашенного и растерянного Рюноске он ещё не видел. Глаза так широко открыты. Они у него красивые. Серые, точно, даже светлее, чем кажется. Растрёпанные волосы забавно пушатся во все стороны. «Мило». — Один жетончик, одна игра, это же совсем немного. Пожалуйста. — на этом моменте слова «Эша» превратились в слова «Ацуши», даже в глазах-амеркуринах блеснул огонёк. Акутагава долго смотрел на него. Очень. Будто не веря в существование кого-то столь отделённого от жизни. Он же даже имя свое назвал, но это чудак, видимо, даже на листовке с розыском его лица не видел. А теперь это ошибка природы ещё и глазки ему строит. Что за несуразица! — Ладно. — наконец выдыхает брюнет и устало бредет покупать злополучный жетон. Детектив задерживает дыхание. Он заставил Акутагаву Рюноске купить ему эту монетку и сейчас будет играть с ним в какую-то непонятную игру? Это реальность? Ха! Приятное ощущение. Любопытными глазами Эш следит за каждым движением брюнета, пока тот возится с раздатчиком жетонов, а потом тянет его за рукав плаща к автомату и жестом просит вставить монетку туда. — Один раз. — хмуро предупреждает его Акутагава. — Агась. Экран оживает, начинает реагировать на нажатия кнопок, брутальный мужской голос периодически выкрикивает какие-то пафосные фразы, пластиковые пистолеты не хотят нормально работать, промахиваются, что очень Ацуши смешит, он даже пару раз глядит на слишком уж серьёзного Рюноске, что заставляет его снова залиться смехом. И сейчас ему хорошо. Так спокойно. Везде шум и гам, всё светится и переливается, мафиози глупо смотрится в этом помещении со своим жабо и рюшами на рубашке, в этом чёрном безобразии в пол, и от всего этого хочется кричать. Взвыть настоящим рёвом. Тигриные инстинкты берут верх. Ацуши падает в пропасть сродни безумию. Очухивается он лишь тогда, когда видит перед собой надпись «Победа!». — Я выиграл! — выкрикивает он, поднимая руки. Лицо уже сводит от яркой улыбки, но ему все равно, он, блин, хочет улыбаться! Поворачивается к Акутагаве, и… Он зол? Не может быть! Теперь на лице Накаджимы лисья ухмылка. — Неужели кто-то не умеет проигрывать? — лукаво спрашивает Эш, передвигаясь ближе. — Мне с самого начала это было неинтересно. — заявляет мафиози. — Да ну! И почему мы тогда такие сердитые? Тебе стоит быть честным с собой, Рю. — по-доброму поддевает «блондин». — Как ты меня назвал?! — а вот сейчас становится не до шуток. Это реально задело Акутагаву, что за одно слово превратился из замкнутого парня в машину для убийств, готовую выпустить свои клыки в любой момент. — Рю. А мне нельзя? — пытается держать спокойствие черноволосый, и это у него получается. — Я не давал разрешения так себя называть! — Но и не запрещал. — аккуратно, но смело говорит Эш. — Нельзя. — оу, он стал сразу таким хмурым. Ну вот. А ведь Ацуши не хотел его расстроить, ему не нравится, что Акутагава теперь выглядит похожим на загнанную собаку, озлобленную и скалящуюся. — Эй, прости. Я вовсе… Ладно, давай так: скажи, как к тебе можно обращаться? — приплыли. Теперь уже детектив мурлычет котом и ластится, чтобы заслужить прощенье. — Просто Акутагава. — сжалился над ним брюнет. — Но это так официально! Может, «Аку»? — мафиози морщится от одного звука исковерканного имени, но, вроде как, не противится. Смирился? У Рюноске длинные ресницы. А ещё бледная кожа. И очень красивые черты лица. Тонкие, почти женские. Особенно когда он спокоен, как сейчас. Может, Ацуши просто пьян? Или накручивает себя? Но сейчас… Он очарован. Хе-хе. Этим. Ужасным. Сногсшибательным. Человеком. Если подумать, то Акутагава же такой. Прямой, как рельсы, ужасно упрямый, холодный и… Ну, только если сейчас, самую малость, с определённого угла и при этом освещении… Красивый. «Блондин» пропускает тот момент, когда мафиози решает уйти, но догоняет его. Сердце стучит, как заведенное, душа поёт от лёгкости. Это всё его заслуга. Сегодня Накаджима «жив» лишь благодаря этому хмурому человеку, так что он должен его отблагодарить. — Спасибо. — проникновенно и искренне говорит Ацуши, вкладывая в слова всю душу и легкость от снятых с него оков. — Сегодня было чудесно! И, хоть детектив не может видеть себя со стороны, он чувствует, что светится от счастья. Акутагава лишь кивает. Это хорошо. Нет ничего плохого в его молчании. Он не зол, значит, возможно, ему могло хотя-бы чуточку понравиться. Ага? До дома Ацуши добирается на парящих ногах, готовый танцевать вальс, польку или ещё что-нибудь из бальных. Улыбка так и не сходит с лица, он не пытается убрать её. Накаджиме хорошо. Очень. Он не спал пол ночи, завтра на работу, но парню до лампочки. Он всё ещё там. У автоматов. Смеётся над тем, как Аку пытается убить несуществующих существ ненастоящим оружием. Остаток ночи юноша лежит с открытыми глазами, пялясь в потолок. Утром он по обыденности заваривает кофе, но выливает его, не попробовав. Вместо этого он забегает в кофейню по дороге и берёт неприлично большой стаканчик латтэ с двойным сахаром и молочной пенкой.