Лекарство от одиночества

      Друзья. Очень красивое слово. Почему слово? Потому что в действительности у Ацуши никогда не было друга. Сколько бесчисленных книг он прочёл, где встречалось описание данного взаимодействия между людьми, и всё же попробовать подобное на практике не было возможности. Он один. И он давно привык черпать из начертаний на бумаге то, что не находил в мире вокруг, так что поначалу парня это даже не заботило, а потом Накаджима решил пройти какой-то интернет-тест. Просто так, от скуки. С кем не бывает. И застрял над первым же вопросом. «Сколько у вас друзей?» Действительно, сколько? Первой же мыслью была Кёка. «Точно, мы живём вместе и много чем делимся друг с другом». Но Изуми не подходила под стандартное описание друга, и Ацуши, погрустнев, понял, что видит в девочке больше младшую сестрёнку. Так парень стал перебирать все возможные варианты. Куникида — его начальник, Дазай — наставник, Рампо — гениальный коллега, Кенджи и Танизаки, скорее, товарищи, а Йосано-сан он все ещё побаивался. Все эти люди были для юноши очень важны, бесспорно. За каждого он без оглядки кинется в бой, но… Осознание ударило, как молния, а гром, что пронёсся в голове ураганом, выдирая из земли дома, оставляя ужасные следы за собой, просто смял все мысли в гармошку. У него нет друзей. Совсем. Ни одного. Нет того человека, которому бы Ацуши мог открыть свою душу. Перед остальными детективами это делать было неловко, перед Кёкой — стыдно, — если не считать за детектива и её, а Дазай, — и его, — вообще сам входит и заходит куда пожелает, ему изливать свои мысли, может, было и легче, но всё же явно не несло того эффекта, о котором так упорно все твердят. Мол, плохо на работе, заели проблемы, нет сил терпеть — расскажи своим дорогим и милым друзьям за кружечкой пива в пятницу. Очень действенный способ. Оказывается. Нет, серьёзно. Возможно, их с Рюноске нельзя назвать друзьями, но этот кусок мафиози — самый подходящий под это определение человек, которого Ацуши вообще встречал. И сейчас, когда брюнет не догадывался, кто сидит рядом с ним, упрашивая спеть вместе какую-то слащавую песню, было очень даже весело. Он мило злится, когда его гнев не доходит до отметки «ща зарэжу» или «утоплю котёнка». А ещё с ним забавно разыгрывать дурака, потому что тебе тут же пытаются объяснить, раз за разом всё больше расширяя глаза. О, святые силы! Так они у него серые! А Накаджима уже думал включить «чёрные глаза», готовясь к очередной порции негодования и… ахуевания. Ну вряд ли это можно назвать по-другому. — Ну пожалуйста-а-а! Всего одну песенку!!! — выпалил он, складывая перед собой руки и принимая умоляющую позу. — Нет! — отвернулся он него Акутагава, длинные пряди его двухцветной челки кисточками всколыхнулись и упали вниз. — Ну давай!!! — тянет Накаджима, придвигаясь ближе. — Отвали! — повернул голову в другую сторону. — Аку! — Не зови меня так! — произносит он возмущенно и медленно, точно разжевывая каждую букву, голос его скрипит пенопластом по стеклу. «Всё-таки не нравится». — Акутагава-семпай! Давайте споём! — на этих словах мафиози передёрнуло, и он уставился на Ацуши как на прокаженного. Всё вдруг потемнело, обстановка стала гнетущей, тяжёлой. Нет. Ну, нет. Он не хотел его расстроить. Не хотел задеть. Просто… Просто хотелось, как и все остальные нормальные люди, посидеть в караоке с другом. Пусть это и Акутагава. Но именно этот хмурый брюнет стал тем человеком, которому Накаджима смог поведать о призраке директора его детского приюта, там в оковах чужой способности, во время битвы с Гончаровым. О том, что он всё ещё стоит над ним и наблюдает, о том, как сильно это гнетёт и волнует, Ацуши смог рассказать лишь Рюноске. У них же получалось. Видеть друг друга. Быть ближе. Почему сейчас не выходит? Ведь Накаджима же пытается, находит светлое в этой грозовой туче, а в него только летят молнии! — Эй, это всего-навсего одна песня в караоке, никто нас здесь не услышит, никто не узнает, так что же не так? — и тут до него стало постепенно доходить. — Это бесполезная трата времени! — раздражённо выдал мафиози с такими видом, будто «Эш» сам должен понимать, что за чушь несёт. — Но ты сейчас ничем не занят и уже тратишь время впустую, так разве есть разница в этих двух способах? — нет, вы же не хотите сказать, что... — Это глупость! Я бы мог заниматься чем-нибудь полезным, но даже так, а предпочту ничего не делать, нежели строить из себя клоуна! — рычал Акутагава, никак не унимаясь. — С чего ты взял, что это глупость?! Это очень даже важно! И вообще, ты не похож на клоуна, ты, скорее, очень грустный арлекин! — ... он не умеет по-человечески расслабляться. — И чего же в этом такого важного?! — Это весело! — Акутагава уставился на Ацуши как на идиота, но потом всё же его лица приняло неверящее выражение. Так и читалось: «Да ты издеваешься?» — Именно! Весело! В-Е-С-Е-Л-О! Ты знаешь значение этого слова? — черноволосый покрутил трубочкой, помешивая какой-то ярко-красный коктейль. — Сидишь тут и дуешься, а вот сам ты идиот! Причём полный! Подобные простые вещи делают из нас людей, но нет, Акутагава Рюноске не человек! Он живёт в своём нуарном мире и носит свой чёрный плащ с видом, что все остальные — недостойный мусор! Чем же ты таким полезным занимаешься, что всё остальное не подходит Вашему Величеству? — он понял. Действительно, как глупо. Этот непробиваемый человек наверняка даже не думал, что может что-то потерять. Неудивительно, что занимаясь практически только делами Мафии 24/7, человек станет немного раздражителен. «Но это уже перебор». — Заткнись! Ты ничего обо мне не знаешь! У меня есть цель, и я не успокоюсь, пока её не достигну! Таким легкомысленным людям, как ты, этого не понять! — Акутагава полетел к нему и схватил за ворот футболки, чеканя каждое слово. Знакомое чувство. Если припомнить, то говорить у них всегда получалось лишь именно так. С криками и нападками. Но теперь, когда Ацуши выкинул из головы свое гнетущее «я», забыв о многом, что начинало уже сводить с ума, ему стало не так страшно. Казалось, это даже больше похоже на живой разговор, чем-то, что было между ним и, например, Танидзаки или Дазаем. Это так… Нормально? — И как результаты? Ты приблизился к желаемому? — Эш поднял свои глаза, устремляя их прямо в чёрные омуты, что напоминали угольки, оставшиеся от того, что раньше было целым. Сказал он это абсолютно беззлобно, без вызова, не насмехаясь, даже с сочувствием, потому что Ацуши было известно, что Акутагава всё ещё мечется по этому миру, точно странник, стаптывая свои ноги впустую. Несправедливо, конечно, вот так загонять его в тупик, но «Эш» поставил перед собой цель переубедить этого тугодума, раз уж у него появилась такая возможность, хоть немного показать, что Рюноске ошибается. — Ты… — увидев на лице Акутагавы выражение, близкое к боли, «блондин» уже был готов пожалеть о том, что сказал, но… — Это универсальная истина, мне не обязательно знать тебя, чтобы сказать, что ты выбрал неправильный подход к делу. Ты вообще когда-нибудь видел, чтобы фанатики достигли своей цели при жизни? — Накаджима и сам не задумался, сколько заботы вложил в эти слова. «Если ты продолжаешь в таком же духе, ты умрёшь раньше, чем сможешь дойти до конца, поэтому, прошу, начни действовать по-другому». Это же он только что сказал? Акутагава тем временем всё же отпустил парня, удаляясь в другой конец комнаты и садясь на место с видом «да не трогай ты меня». И Ацуши не трогал. Некоторое время. Просто сидел и смотрел на него. Они пересекались взглядами. Один — заинтересованный, другой — усталый и растерянный. «Чего надумал?» — «Ничего. Изыди». Накаджима придвинулся, делая вид, что хочет маленький бутерброд с другого конца стола. Несомненным плюсом его нынешнего внешнего вида было то, что Рюноске всё же не реагировал на него так остро, как если бы перед ним стоял Тигр. Тем более, в таком прикиде у «Эша» получалось даже остудить его пыл. Невероятно. «Блондин» снова повернулся, хлопая ресницами. — Ну так что? — вот никогда в жизни не поверите, насколько Акутагава эмоциональный. Или это из-за линз так кажется, но Ацуши уловил столько всего за это небольшое время. Как лицо брюнета скривилось от одной мысли о пении, потом он вдруг что-то вспомнил, развёл брови, от чего стал выглядеть озадаченным, затем и вовсе застыл в удивлении, а когда оттаял, то вообще перестал быть похож на «Акутагаву». Он смягчился. — Ладно, я попробую, но только один раз, и, если кому-то расскажешь — ты труп, — не без раздражения сказал он своим хриплым голосом. Но глаза… Накаджима точно видел. Они в этот момент показались… Не такими бездушно-тёмными, что ли. — Хорошо! Сейчас включу песню! — Эш окинул взглядом список композиций, пытаясь найти какую-нибудь нейтральную, точно не про любовь или что-то подобное. Просто песня. Но, как назло, весь плейлист состоял из новомодной попсы, так что, выбрав нечто менее слащавое*, он нажал на «ОК», протягивая Рюноске микрофон. Они пели вместе. И сначала, честно, это было ужасно, потому что никто до этого подобного не пробовал. Нет, Ацуши, конечно, напевал бывало что-то, когда мылся в душе, но это совершенно не то. Они не попадали в ноты, сбивались, не успевая читать текст, и просто порой закашливались с непривычки. Под конец Эш думал, что сейчас ему снова прилетит. И прилетело. — Ты фальшивишь! — он моргнул пару раз, прежде чем осознать весь ужас случившегося. — Я? Да ты не лучше! — возмутился черноволосый, мотая головой. — Ты, ты. У меня, в отличии от некоторых, хороший слух, — Накаджима застыл, как истукан, а потом засмеялся во весь голос. «Вы только посмотрите на него, даже здесь умудрился быть чересчур серьёзным!» — Ладно, ладно! И что ты мне предлагаешь делать? — игривым взглядом он заглянул прямо в тёмные глаза, почему-то смотреть в них Ацуши очень даже нравилось, особенно сейчас, когда в них не было той сжигающей ненависти. — Ты просто… Просто можешь лучше стараться! — видеть его растерянным уже вошло в некоторую обыденность. — То есть мне нужно попробовать ещё раз, — намёк. — Да, — ответил не подумав. — Ты в курсе, что здесь два микрофона? — более толстый намёк. — Да ты… Просто включай уже. И они спели ещё раз. А потом ещё. А потом, после уже третьего уж слишком алкогольного коктейля, «блондин» свалился на диван, все ещё напевая въедающуюся мелодию. Это было действительно весело. Срывать себе голос, надрывая связки и лёгкие, чтобы взять нужную ноту, слышать, как голоса сливаются в нечто мелодичное, видеть искорку в, казалось бы, потухших глазах. О, они точно Ацуши будут сниться. Эти глаза… А нет, это уже алкоголь. Было здорово даже тогда, когда Эш совершал несколько ошибок к ряду, и ему прилетал удар по затылку или локоть в бок. На это можно было только смеяться, теряя равновесие на пьяных ногах, пытаясь ухватиться за чёрный плащ, на что ему шипели «не тронь, отрежу пальцы», а он всё равно держался, пока не достигал равновесия или не падал. Забавно, что Акутагава долго отказывался от коктейлей, но в итоге, видимо, всё же выпил, хотя как его унесло с половины стакана — неизвестно. Под кайфом Рюноске стал ещё забавнее. У него резко менялось настроение от «я видел смерть, мир — тлен, а молчание — мой способ взаимодействия» до «это тупо, но смешно, сделай так ещё раз, да, моя улыбка, это слегка изменённый покер фейс». В определённый момент Накаджиме пришло в голову включить какую-то слащавую любовную балладу, видеоряд прилагался, и они почти в обнимку чуть не умерли со смеху. — Аку! АКУ! Ты где? — Я тут. — Ты устал? — Я упал. — Почему не поднимаешься? — Мне и отсюда всё отлично видно. — А на что ты смотришь? — На тебя. — Ну и как я? — Да ничего. — А ты как? — А как я? — Ты тоже ничего.       Проснулся Ацуши на том самом красном диване. «Ну а что, в принципе, удобно. Хотя что-то на живот давит… А-а-а. Значит, удобно не мне одному». — Аку… Аку, — «блондин» аккуратно трясёт мафиози за плечо, пытаясь пробудить его ото сна как можно ласковее. Потому что по шее он за сегодня уже получил достаточно. Или нет? Какой вообще час? Пока Эш лазит в своём телефоне в поисках ответа, человек, что использовал его, как подушку, всё же просыпается. Акутагава внимательно смотрит на Накаджиму, будто от этого он превратится в мираж и исчезнет. Вздыхает, сразу же поднимаясь и отстраняясь от черноволосого. Тот ему мило улыбается. — Уже четыре часа ночи. Мы с тобой засиделись. Нужно уходить, — ему только фыркают, отворачиваясь в поисках чего-то. Возможно, просто ещё приходя в себя. Ацуши тоже поднимается, находит свою куртку, внимательно наблюдая за всклокоченным брюнетом. — Эй, постой! — Эш осторожно подходит к Рюноске, приминая чёрные пряди его волос, приводя их в более презентабельный вид. Зеркало он всё равно бы здесь не нашёл. — А ты забавный с такой причёской. Вот так. Неожиданным становится отсутствие резкой реакции на это. Вроде же хотел пальцы ему отрезать, не? Слишком устал для подобного. Просто кивнул и направился к двери. Уже на выходе из клуба Накаджима всё же отметил: — Знаешь, а с тобой действительно круто! Надо будет ещё как-нибудь увидеться! — ответом на это снова служит сонный кивок. — Отлично! Тогда здесь же в следующую пятницу! Буду ждать! — он убежал, не решившись выслушать Акутагаву. Хотелось иметь надежду, что он придёт. Ацуши знал, что бессовестно воспользовался замешательством брюнета, но желание было сильнее его самого. Желание иметь кого-то, похожего на друга.       Возвращение домой заняло час блужданий по тёмным улицам, но он пролетел совершенно незаметно, потому что город словно расцвёл новыми красками. Никогда ещё тело не казалось таким лёгким, а жизнь — столь простой и приятной. Душа пела, вторя чему-то незнакомому, но безумно приятному. Это чувство, всего на несколько часов появившееся снова в груди. Полноценность. Будто нечто, что тянуло на дно все эти бесконечно долгие дни, исчезло. Он не был один.