Горсть васильков

Комната, в которую её пригласили подождать, пока не вернется Иван, ничем не отличалась от других комнат этого крыла дворца. Присев в кресло, Наталья нервно сцепила пальцы в замок, держа спину напряжённо прямой и не позволяя ей коснуться богатой обивки. Из коридора до девушки доносились звуки и невнятные разговоры через неплотно прикрытую дверь. Её взгляд застывает на оконном стекле, через которое видно было лишь зеленые макушки деревьев да пушистые ватные облака, погружаясь в собственные мысли. Они завели привычку все важные для государственных дел разговоры проводить в комнатах, не запятнанных их… мягко скажем, особым отношением друг к другу. Этим сохранялась видимость дистанции, так необходимой для взаимного уважения границ собственного мнения для посторонних случайных или неслучайных глаз и ушей. Но всё больше беспокойства начинает вызывать ощущение, будто это пространство между ними вдруг ожило и принялось по своей воле отталкивать их друг от друга. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадываться о том, чем ещё могла быть продиктована растущая осторожность по отношению к ней. Коля совсем недавно по их меркам успел наделать шума, а она этот его порыв не осудила так, как, возможно, этого ожидал Иван. Добавьте к этому его внутренних тараканов, всякий раз при возникновении каких-то крупных проблем всеми силами обрубавшими его связь с окружающим миром, порождая недоверие и нежелание открыться — и идеальный рецепт создания дистанции между людьми был готов. В этот раз на всё это еще накладывалась и одна весьма чувствительная для него тема благополучия народа. Он воспринимал близко к сердцу необходимость веками ждать нужного момента для перемен и не убиваться из-за вводимых в этом отношении полумер, скованный до кучи ещё и убеждёностью в том, что любая власть лучше безвластия, от которого он успел пострадать. Наталья всем сердцем сочувствовала его внутренним противоречиям и мечтала оказаться полезной в том, чтобы помочь их разрешить. Однако, её познаний явно успело накопиться не так много, чтобы суметь найти нужные слова поддержки. Да и навязываемые нормы поведения создавали рамки, выход за которые, пусть и с самыми светлыми намерениями, только больше бы запутал его чувства. — Надеюсь, вам не пришлось долго ждать… — голос Ивана заставляет её встрепенуться и резко обернуться к дверям. Он стоял, слабо улыбаясь ей, так, словно уже некоторое время находился в этой комнате, не отказав себе в удовольствии поразглядывать её задумчивый вид. Одёрнув себя, она встает, приветствуя его. — Ожидание порой помогает упорядочить мысли, — оказавшись рядом, он незамедлительно подносит её ладонь к губам, едва касаясь ими ткани перчаток. Она с благодарностью принимает этот жест. — Мне сообщили, что вы хотели что-то у меня узнать… — Ах, да, — он садится в кресло напротив. В его руках загадочным для неё образом появляется бумажная папка, достав из которой пару листов, Иван, несколько мгновений разглядывая написанное, осторожно передаёт их Наталье. — Я хотел бы узнать ваше мнение о том, как этот человек проявил себя в ваших землях. Наташа вчитывается в витиеватый почерк и понимает, что это заглавные листы досье на человека, который знаком ей из рассказов Славы, гродненского ответственного за губернию, в которой этот человек провел совсем немного времени. Петр Аркадьевич Столыпин. Слух немного режет упоминание о “её землях”, заставляя прилипчивые мысли снова начать цвести в разуме. Она достаточно давно уже утратила полное понимание происходящего во всех важных для неё землях, ограничившись своим Полоцким уездом, но тем не менее, перед ним ей приходилось держать ответ за остальных. Возможно, ему было так удобнее. Наташа не уточняла. — …что ж, лично я не имела чести с ним встречаться, однако по рассказам Вячеслава Всеволодовича он представляется весьма разумным и деятельным служащим. Менее чем за год он достаточно скоро смог наладить связи с местными и составить о себе самое благоприятное впечатление, — она слегка склоняет голову набок, задумчиво разглядывая написанные слова и бросает взгляд на Ивана. — А вам он представляется неблагонадежным? — Не совсем так, — Иван немного наклоняется в её сторону, сжимая папку в руках. — Он выглядит достойным в этом масштабе, но что, если мы предположим, что ему будет поручено нечто… более крупное? Нечто грандиозное? — она успевает заметить, как загораются его глаза и понимает, на что он намекает. Следующие слова окончательно её в этом убеждают. — До меня доносились сведения, что он имеет некоторые многообещающие задумки об устроении земельных отношений в империи, большую часть которых он сумел сформировать именно в Гродно. Наталья легко пожимает плечами, не желая ни слишком воодушевлять его, ни разочаровывать. Наоборот ей хочется попробовать его предостеречь, лишить вероятности того, что от неудачи он получит очередной удар в самое сердце. — Мне также были слышны некоторые сведения о том, что его идеи носят точечный характер. Лишь благодаря тому, что “точки” - это самый широкий слой населения империи, этот нюанс не бросается в глаза с первого взгляда. Его взгляд гаснет, и она внутренне ненавидит себя за это. Поднявшись с кресла, она делает несколько шагов к нему, формально как будто только для того, чтобы передать бумаги обратно. Вложив их в его руку, она ободряюще кладет ладонь на его плечо, мягко сжимая ткань куртки. — Прошу, не думай обо мне того, что на самом деле неправда. — тон её голоса становится мягче, она чувствует, как напряжены его плечи. — Я желаю этого не меньше твоего. Но… ничего не делается за один день, даже за один год, это может занять много времени, пока не найдется верный путь, пока по нему не проложат рельсы и не начнут заниматься, собственно, делом. — Наташа слабо качает головой, буквально видя, как его действия приобретают механический характер, как он складывает бумаги в папку, как оставляет её на краю столика. Словно он сейчас решает, перевести ли этот разговор в иную плоскость или остаться в формальных рамках. — Нужно быть готовыми ещё потерпеть… — А если… если терпение вот-вот закончится? — он медленно поворачивает голову, поднимая взгляд и на его лице вдруг выпукло отражается странная для него бессильная ярость. Наташа делает небольшой вздох. — Нужно найти немного смирения, — почти упрашивая, отвечает она. Он накрывает её ладонь своей и Наташа пользуется этим, чтобы поделиться с ним небольшой лаской. Повернув ладонь и нежно проводя пальцами по его коже, она на мгновение увлекается этим жестом, сожалея, что что-то более весомое сейчас будет совсем не к месту. Снова встретившись с ним взглядом, она внутренне поражается отчаянию в глубине его глаз, теперь предельно ясно различимого для неё. Иван слабо качает головой, словно не веря действительности того, что вот-вот скажет: — Кажется, его почти не осталось...