где твое море, где твое счастье

– Старцев прав, – говорит Сережа отстраненно, когда они возвращаются в прохладную полутьму пустой спальни. Олег падает лицом в подушку на своей кровати – необходимость зорко оберегать Сережу от беспочвенной агрессии пацанов отпадает, можно выдохнуть. Жарко до жути – хочется только лежать, не двигаясь, и глубоко дышать. Можно и без дыхания обойтись даже. На него ведь тоже силы нужны. Серый присаживается рядом на край кровати, складывает аккуратно стащенную с плеч кожанку Олега – и явно о чем-то напряженно размышляет. Если о Старцеве – при живом-то Олеге – то это даже обидно. – Чтобы Васек – и прав? – удивляется Олег. Голос через подушку звучит глухо. – Ты перегрелся, что ли? Надо было куртку тебе еще и на макушку твою рыжую натянуть. Голова не болит, Серый? Матрас прогибается – Сережа ложится рядом на бок, запускает привычно пальцы в волосы Олега на затылке. – Нам с тобой сейчас сбегать нельзя, – говорит он рассудительно. – На таких, как Старцев, воспиталкам и директору давно уже плевать. А нам, возможно, характеристики подпортит. Олег фыркает смешливо. От ощущения Сережиных бережных касаний к коже головы тянет в сон. – Моя характеристика вдоль и поперек заполнена записями о драках, в которые я ввязывался за все восемь лет здесь. Там портить-то нечего, Серый. Сережа придвигается ближе, наваливается на плечо. – Прости, – шепчет виновато. – Это из-за меня так. – Дурак ты, – Олег выныривает из подушки, поворачивает голову на бок. У него на щеке и на взмокшем лбу, наверняка, узор наволочки отпечатался неприглядно, но Сережа все равно не смотрит – в глаза вглядывается. – За что извиняешься. Я ж еще ввяжусь, не сомневайся. И не из-за тебя, а за тебя – я ж иначе не могу. За окном наконец поднимается, разбивая дневную духоту, сухой ветер – обещали ведь ночную грозу – шумит яростно, заглушая Сережин тяжелый вздох. – Кто из нас еще дурак, Олежа. После таких-то заявлений. Ладно, я что-нибудь придумаю, и мы обойдемся без побегов. – Подожди, – наконец осознает Олег, приподнимается на локтях. Сережа, не собирающийся выпутывать пальцы из чужих волос, тянется следом, морщась недовольно – ляг обратно, Олеж, так же неудобно. – А куда мы бежать-то собрались?.. Олег ловит Сережу в понедельник утром в полуподвальном коридоре, ведущем в душевые. Сережу, сонного и с полотенцем на голове. Сережу, выглядящего так, будто он не спал ночи три, не меньше. Олег не уверен на самом деле, так это или нет, – когда он засыпает накануне вечером, Сережа мирно лежит в своей кровати, чинно сложив руки на груди. – Пойдешь ко мне? – шепчет Олег, тянется через проход к Сережиной руке. – Серый. Сережа пальцами сцепляется с готовностью, но головой качает. У него волосы в смешном хвостике – чтобы затылку не так жарко было, с шеи медленно сходит краснота – вот и посидели днем на солнышке. – Мы тогда с утра в поту плавать будем, – говорит он в ответ тихо. – Жарко очень, Олежа. Олег готов потерпеть вообще-то – иногда можно и на жертвы идти – но Сережин комфорт важнее – всегда важнее. Сережа замечает, видимо, его расстроенный взгляд, переворачивается на бок – одну руку под голову, другой сжимает пальцы Олега крепче. – Я хочу к тебе, – шепчет он едва слышно. – Очень хочу. Но так мы оба не выспимся. А завтра важный день. – Чем же он такой важный? – недоумевает Олег. – День недовольного Волкова, которому пришлось проснуться совсем одному? Сережа смеется приглушенно – зараза – привстает, опираясь на локоть и тянет к себе ближе руку Олега. Трется кончиком носа о костяшки пальцев нежно. – Завтра и узнаешь, – заявляет он, пользуясь тем, что у Олега дыхание от нехитрой ласки перехватывает так, что как бы тут не откинуться, без воздуха-то. – Спи, мой недовольный Волков. Олег не выдерживает все-таки. Сползает с кровати, подбирается к Сережкиной воровато. В темноте мажет – получается не совсем в губы, а куда-то в подбородок. Не аквариум выпить – так рыбку съесть. У рыбки губы черешней пахнут, а глаза в темноте сияют из-под полуприкрытых век. – Кто-нибудь увидит, – бормочет Сережа неубедительно. – Проснется – и увидит. Прекрати, ну Олег. Вроде и «прекрати», и «ну Олег» – а подбородок задирает, подставляет шею, дышит часто. – Да кто тут что увидит, – отмахивается Олег между торопливыми поцелуями. Сережа сжимает его пальцы так крепко, будто утонуть боится и держится. – Все дрыхнут давно. Тем более такая темень, кто разберет, целую я тебя тут или, может, морду бью. – Да кто ж поверит, – смеется Сережа шало. Олег лезет свободной рукой под одеяло, под застиранную Сережину майку, касается острых ключиц кончиками пальцев на пробу. Колени затекают на жестком полу, но оно того стоит, все – того стоит. – Что ты мне морду можешь бить. Тут же без вариантов. Теперь – утром – ночное решение спать в разных кроватях оказывается отличной идеей. Олег и так просыпается весь взмокший, пропотевшие волосы дыбом – ночь выдалась нестерпимо душной, хотя казалось бы, жарче уже быть не может. Что было бы, сплетись они, как обычно, одним тесным клубком закинутых друг на друга горячих рук и ног. Зато у Сережи – вполне свежего на вид – под огромными глазами такие тени, будто он всю ночь кругами возле детдома бегал. Олег не замечает сначала. Ловит Сережу в объятия – шесть утра, все здравомыслящие люди еще спят, и коридор совсем пустой. – Эй, – говорит счастливо. – Не думал, что так соскучусь за одну ночь. Ты почему такой полумертвый? Сережа на объятие отвечает вяло – ныряет в руки Олега, кажется, только для того, чтобы сонно привалиться к плечу: – Не спал. Надо было кое-что доделать. – Почему не попросил помочь? – возмущается Олег. Сережа зевает ему в плечо сладко, трется носом о майку. – Ну Серый. – А ты что, умеешь взламывать сайты образовательных организаций? – интересуется Сережа весело. – Ты в душ шел? Давай, я подожду. Олег выкручивает холодную воду на такой максимум в попытках освежиться, что, вылезая из душа, едва слышит рассуждения растянувшегося на скамейке Сережи за громким стуком собственных зубов. – Ты сдурел, что ли? – Сережа оборачивается к нему, щурится недоверчиво. Распущенные, не высохшие еще после душа волосы подметают пол раздевалки. – Ты весь синий. Зачем под холодной водой стоял, заболеешь ведь. – Я закаленный, – стучит зубами Олег, торопливо растираясь полотенцем. – Выживу. Что ты там говорил про нашего директора, я все прослушал? Что там Серый говорил про директора, выясняется после обеда. Сережа качает ногой нетерпеливо, скучающе ворочает ложкой в почти не тронутом супе и то и дело посматривает на древние настенные часы нервно. На эти самые часы кто-то давным-давно, в незапамятные времена плеснул подливкой от рагу. До сих пор пятно на циферблате осталось. Но вот не стоит оно того, чтобы через каждые пять минут его разглядывать. Олег сперва пытается выяснить, в чем дело-то, собственно, что за кипиш, где тревога, но попытки бросает после третьего Сережиного нервного смешка вместо ответа. Доведет еще – и так вон к истерике близок. Поэтому Олег сосредотачивается на обеде – переперчили, что ли, Серый, горло прямо дерет, дай твой попробую – и едва не давится, когда Сережа пинает его под столом взволнованно. Ложка звякает о зубы, Серый смотрит диким взглядом. – Идет, идет, Олеж. Ты суп на стол пролил, вытирай скорее, пока не заметила. Идет – это про Демидовну. Подходит, смотрит подозрительно на обоих по очереди. Сережа отвечает бледной улыбкой – ну видно же по лицу, что натворил что-то. И не раскалывается ведь, не рассказывает. – Доели? – интересуется воспиталка грозно, будто не про суп спрашивает, про плохое что-то. – Тогда за мной. Сережа подскакивает, ударяется о столешницу локтем под сдавленные смешки со стороны стола Белякова и Старцева, но боли, кажется, даже не чувствует – нервничает. – Ты соглашайся со всем, ладно, – шепчет он жарко, пока Демидовна в необъятной белой рубашке, натянувшейся на квадратных плечах, плавно прокладывает им троим дорогу среди шатающихся по столовой праздно ребят. – Но молчи, я сам разберусь. Пожалуйста. – Серый, – вздыхает Олег. – Во что мы встряли, а? Во что бы ни встряли, Олег справится, если что-то пойдет не так. Ради Сережи ведь. Ради чего-то явно важного для Сережи. Серый смотрит на него сияющими глазами из-под огнем горящих волос: – Ты мне веришь? Ну, приехали. – Для идиотов вопрос, – ворчит Олег. Ловит за спиной Демидовны Сережкину холодную руку – на удачу – сжимает коротко. У них в последние два месяца на удачу только поцелуи, но и так для разнообразия сойдёт. – Всегда.

***

Может быть, у Олега из-за удушающей жары помутилось в голове, но директор – Петр Дмитриевич, круглый весь, и очки круглые, и щеки, и бока, – их с Сережей, кажется… хвалит? – Ладно ты, Разумовский, тут все ясно, – директор машет рукой. – Но Волков-то как – это для меня загадка. Олег, ты ведь совсем не проявлял склонности к информатике. К информатике?.. Олег моргает непонимающе. Соглашаться со всем, говорит Сережа, соглашаться со всем, даже если это кажется полным бредом. Сережа бросается на помощь. У него яркие красные пятна проступают на шее и подбородке – перенервничал – но голос твердый. – Да там все просто, Петр Дмитриевич, – говорит он весело. Даже дерзко как-то получается. Олег смотрит удивленно – просто, серьезно? – Я и за себя, и за Волкова написал олимпиаду. Как раз в час и уложился. Чтобы уровень школы по городу повысить. Два призера по цене одного, здорово, да? Олимпиаду, да? Олег точно помнит, что никакую олимпиаду не писал – что ж он, дурак совсем, позориться со своими жалкими ответами. Это все по Сережиной части – олимпиады и конкурсы. Олегу – если только соревнования по физической культуре. Директор вздыхает: – Это похоже на правду, принимаю. Хитрый ты какой, Сережа, а. За вами там совсем не следили, что ли, на этой олимпиаде? Сережа отмахивается, выдает без запинки: – Там одиннадцатиклассница сидела, ей явно не до нас было. – Хорошо, на районной ты за Волкова все сделал, – директор, кажется, начинает сдаваться. Видимо, таинственный Сережин план все-таки работает. – А как на этой междугородней? Думаешь, получится? Сережа пожимает плечами: – Придумаю что-нибудь. Ну и с Олегом позанимаемся в оставшиеся дни. Да, Олеж? Соглашаться со всем. Можно было и не предупреждать. Мысль о совместных занятиях – любых – с Сережей отрицательного ответа не предполагает. – Да, – выдает Олег хрипло. Сережа и директор смотрят одинаково обеспокоенно, пока он откашливается. – Конечно, то есть. Директор вздыхает так шумно, что сразу становится ясно – сдается, не выдерживает силы Сережиной убедительности: – По телефону мне сказали, что все расходы организация берет на себя. Они говорили вам что-нибудь перед олимпиадой? У детского дома денег не хватит отправить вас двоих туда, ты должен понимать, Сережа. – Конечно, – говорит Сережа звонко, не моргнув глазом. – Они сами все оплатят. Пока они торчат терпеливо у кабинета директора – он подписывает какие-то необходимые для таинственной поездки бумаги – Сережа не перестает улыбаться. Как начищенный самовар сияет. Даже синева под глазами бледнеет. – Что это было? – интересуется Олег подозрительно. – Олимпиада по информатике? Я не помню, чтобы писал что-то такое. А я бы запомнил, верно? – Я не думал, что так хорошо сработает, – Сережа разворачивается, хватает за руку – пальцы подрагивают. – Ну вот до последнего. Переживал, что они там – у себя в организации – заметят наши с тобой фамилии в списках призеров и быстренько подчистят, а потом нажалуются. Или что я сам где-то ошибся, или что тот чувак по телефону что-то не так скажет… Олег выцепляет ревниво самое интересное, смотрит хмуро: – Что за чувак? Сережа смеется. Разворачивает руку Олега ладонью вверх, гладит кончиками пальцев успокаивающе: – Тебя только это заинтересовало? Из одиннадцатого, нормальный. Я его номер указал в письме и обрисовал ему, что нужно сказать, если позвонят. Вместо платы за подготовку к экзаменам. Плата. Точно. – Ты сказал, что за нас заплатят, – говорит Олег медленно. – Но если никакой олимпиады нет, за нас платить никто не будет, так? У меня отложено из последней зарплаты тысячи две, этого хватит? На него смотрят в ответ так долго и так серьезно, что Олег даже начинает нервничать – что он не так сказал? Но потом Сережа вдруг обнимает порывисто, подныривает под руку, прижимается. – Я втягиваю тебя в неизвестность, – шепчет он куда-то Олегу в шею таким голосом, будто глаза уже на мокром месте. Олег обнимает в ответ растерянно, гладит по теплой спине. Растрепавшийся рыжий хвостик щекочет ему предплечье. – Если моя схема вскроется, нам грозит наказание похуже, чем мотать срок в изоляторе два дня. – Звучит весело, – вставляет Олег ободряюще. – Значит, сделаем что-то, чтобы это чертово место нас запомнило. Серый, ну что ты? Сережа не слушает. Трется лбом о чужое плечо и вздыхает так яростно, будто его загадочный план уже провалился и надо срочно выпутываться: – И что же делаешь ты, когда я тяну тебя за собой в сомнительную авантюру? Ты просто готов отдать мне все свои деньги, неизвестно на что даже. Почему ты такой.