дикая клубника

Причина того, что Юнги попал за Врата кроется в том, что он трусливо сбежал от стайки преследующих его детей. Ему семнадцать, но страх перед двенадцатилетками, способными поджечь его волосы, пересиливает страх перед монстрами за стеной. Юнги давно уяснил то, что люди намного опаснее любых тварей, прячущихся в темноте. Но ему всё равно страшно. Он прижимает ладошку к саднящей щеке, ощущая продрогшими пальцами припухлость и шероховатость. Ему прилетело внезапно и ни за что. Юнги даже среагировать не успел, только повалиться на спину, широкими от ужаса глазами глядя на человека, нависшего над ним. — Вот станешь моим мужем и не такое с тобой будет. Уж я-то постараюсь из тебя всю дурь выбить, по струночке у меня ходить будешь. Ли Хакён смотрел с презрением и затаенной злостью. Юнги не знает, почему вдруг его, сироту, связали узами обручения с сыном старосты посёлка. Других кандидатур не то чтобы много, но без приданого и хоть какого-нибудь образования выйти замуж очень трудно. А Юнги живёт то под крышей колокольни, то в хлев к коровам в тёплое сено забирается, а то и просто под открытым небом в густой траве засыпает. Его родителей не стало слишком давно, чтобы он помнил. Всё, что ему осталось, это туманные воспоминания о доме, в котором всегда горел камин. О золотистых волосах, о ярко-синих глазах, о руках с длинными изящными пальцами. Говорят, его отец был не из простых. Чуть ли не одним из сюзеренов короля. Юнги в это не верит, потому что не может он быть сыном кого-то такого. Он же обычный совсем. Бледнющий, тонкий, как тростинка, темноволосый. Только глаза у него синие-синие. Такие необычные, что порой чужие взгляды провожают его спину до тех пор, пока он не улизнёт, скрываясь. Юнги не считает себя даже симпатичным. А ведь все знают, что чистая кровь передаёт ген особенного, элегантного внешнего вида. Он же нескладный и неповоротливый. Очень неловкий, с торчащими костями и впалыми щеками. Теперь единственное, что он чувствует: страх и холод. Ледяные щупальца ветра пробираются под тонкую куртку, покрывая тело крупными мурашками. Зубы стучат так, что уши закладывает, Юнги прижимается спиной к стене, да так и сунется вдоль неё, ведя скрючившимися пальцами по шероховатой поверхности. — Помогите, — шепчет он. — Помогите мне. Пожалуйста. Вскоре звёздная ночь обволакивает всё вокруг темнотой. Под ногами хрустит снег, и Юнги перестаёт чувствовать кончики пальцев. Назад он может попасть только утром, когда одни из ворот откроют, чтобы внутрь поселения проехала повозка с продовольствием. А сейчас никому в голову не придёт впускать кого-то из-за стены, когда по округе разносится жуткий вой. Юнги становится невыносимо страшно. Ужас наполняет каждую клеточку его тела. Сердце стучит барабаном, а ноги подкашиваются. Он так и оседает, прямо на снег, подтягивая коленки к груди. — Помогите, — едва слышно выдыхает он. — Кто-нибудь. Юнги просит, но сам прекрасно знает о том, что никто ему помогать не будет. Даже, если бы была такая возможность. На него разве что здесь не охотились, ведь что может быть забавнее избиения такого задохлика, как он? Его можно подвести к порогу смерти и никто, ни одна живая душа не заступится. Такова судьба сирот. Детей, которые всю свою жизнь заботятся о себе сами, добывают еду и ищут ночлег. Юнги стирает слёзы, закапавшие из его глаз, изо рта так и рвётся истерика, но шуметь нельзя. Шуметь никак нельзя. О лесе ходит много слухов. Каждый год в нём гибнет больше людей, чем от всех болезней и несчастных случаев вместе взятых. В лес мало кто суётся, он густой, малопроходимый, а главное — в нём живут волки. О волках Юнги слышал много легенд и все они были настолько фантастическими, что поверил бы в них только полный идиот. А он хоть и не умеет писать и читать, но глупым себя никогда не считал. Только вот завывание, которое несётся над острыми шпилями сосен, заставляет Юнги пересмотреть своё отношение к этим небылицам. Он здесь совершенно один. Он всегда один, но сейчас это другое. Здесь нет воевод, которые могли бы поработать своими мечами. Нет крепких парней, привыкших работать в горячем помещении с металлом. Нет никого, кроме него самого. Жалкого хлипкого мальчишки, который даже убежать толком не сможет. Поэтому, когда на снег ложится длинная тень, Юнги чуть не проглатывает свой язык, широкими от ужаса глазами глядя на чёрное пятно, приближающееся к нему всё ближе и ближе. — Помогите, — всхлипывает он, сцепляя руки под коленками в замок. — Мне так страшно. Юнги чуть ли не взлетает к самому небу, когда почти заледеневших пальцев касается что-то влажное и горячее. Он дёргается в сторону, заваливаясь набок прямо в снежный сугроб. Серая шерсть, жёлтые глаза, розовый язычок и клычки в распахнутой будто в улыбке пасти. У Юнги уши закладывает из-за участившегося пульса. Перед глазами всё мутнеет и последнее, что он понимает, это то, что он бесконечно повторяет: — Не ешьте меня, пожалуйста.