дикая клубника

Юнги пыхтит, вытаскивая огромный ковёр на улицу. Кажется, что у него вот-вот оборвутся жилы на руках, так он напряжён. Ковёр тяжёлый, домотканый. Наверное, весит больше, чем он сам. И, вообще-то, никто не просил его заниматься этим делом, но Юнги не приучен получать что-то просто так. Вот уже пошла вторая неделя, когда он живёт среди волков. Он ест и спит в чужом доме и всё, что ему дают, должно быть оплачено. По-другому Юнги не может. У него пропадает сон, если всё идёт не так, как он хочет. — А что ты делаешь? Чужой звонкий голос заставляет его дёрнуться в сторону. Сын вожака присаживается на корточки, шапка на его голове съезжает набок и, в конце концов, шлёпается на снег. — Ой, — удивлённо выдыхает ребёнок, крошечными пальчиками потянувшись за ней. Юнги наблюдает за тем, как он неловко надевает её обратно, не зная, как себя вести. В конце концов, он просто вновь хватает край ковра и, поднатужившись, тянет его дальше. Достаточно парочки метров, чтобы наконец-то выдохнуть, прикладывая ладонь к своему вспотевшему лбу. Хосок внимательно наблюдает за тем, как Юнги достаёт из глубокого кармана бушлата, в котором он просто утопает, щётку с жёсткой щетиной, чем заставляет чувствовать себя очень странно. — А я знаю, что ты будешь делать! — восклицает ребёнок. Юнги продолжает его игнорировать, опускаясь на колени, чтобы провести пальцами по особо заметному пятну. Похоже, ковры в доме Джимёна чистят не часто, и он собирается исправить это. — Ты будешь!.. Ой! Хосок поскальзывается, хлопаясь попой на снег. Юнги ожидает, что мальчик вот-вот начнёт реветь, но тот, вопреки ожиданиям, растягивает губы в широкой улыбке, хихикнув. Он и сам ловит себя на том, что дёргает уголком губы, но быстро приходит в себя, стискивая зубы. Хосок маленький. Хорошенько укутанный в добротный тулуп, подпоясанный ремешком. Ножки обуты в серые валеночки, и Юнги ловит себя на том, что чуть-чуть завидует. Его же обувь пришла в непригодность, а то, что дали взамен — совершенно не его размера. — Ты класивый, — внезапно выдаёт ребёнок, заставляя Юнги замереть. — Отец говор-р-рит, что ты похож на котёнка, а у меня был котёнок! Беленький! У него лапки были с лозовыми подушечками! А ещё он мулчал очень гл-ломко! Ты тоже можешь так? Юнги хлопает глазами, переваривая услышанное. Кем его только не называли. И уродцем, и вонючкой, и безродным, и сопляком. Но, чтобы котёнком? Нет, так его ещё не оскорбляли. Юнги морщится, отводя взгляд. Работа сама себя не сделает, а потому он вновь принимается оттирать ковёр, заработав щёткой. — А можно я тебе помогу? Юнги не знает, все ли дети такие приставучие? Он с ними никогда не имел никаких дел. Взрослые всегда держали своих отпрысков подальше от таких, как он. А потому, Юнги знал только тех, кто либо слегка младше его, либо намного старше. — Я умею! Плавда-плавда! Меня даже отец хвалит! — воодушевленно уверяет Хосок, впрочем, быстро замолкая, потому что его перебивает чужой голос. — А я тебя хвалю? Юнги заглядывает за спину ребёнка, весь подбираясь. Если бы у него были скрытые способности, которые позволили бы предупреждать вот такие внезапные появления незнакомцев, то он бы заранее исчезал с места возможной встречи. Но он всего лишь человек. А потому, безропотно наблюдает за тем, как к ним приближается молодой мужчина, неся с собой невыразительную ауру угрозы. Это так просто не увидеть, но можно легко почувствовать. У Юнги сердце испуганно заходится в груди и липнет язык к нёбу. Незнакомец одет в длинное двухбортное пальто, высокие сапоги на толстом каблуке. Голову его прикрывает шляпа, которая скрывает так же и половину лица, оставляя видными лишь пухлые бледно-розовые губы. — Папа?.. — шепчет Хосок, поднимаясь на ноги. — Привет, малыш. Скучал? Видимо, нет, раз ребёнок припускается прочь, путаясь в ногах. Юнги не знает, какие отношения бывают в семье. Но по его представлению, реакция на родного человека не должна быть такой. Он прячет взгляд, сжимая продрогшие пальцы на ручке щётки. — Маленький чертёнок, — насмешливо комментирует побег Хосока незнакомец. — Папа вернулся, а он, вместо того, чтобы обнять — убежал. Чему только учит его Чонгук? Я бы за такое обучение с удовольствием бы перегрыз ему глотку. Юнги усиленно притворяется неживым предметом. Он, кажется, даже не дышит, коря себя за то, что выперся на улицу. — Ну, а ты? Ты же тот человечек, да? И как такой жалкий, как ты, смог выжить? И, главное, кто позволил тебе жить здесь? После этих слов, Юнги заметно бледнеет, прикусывая нижнюю губу. То, что перед ним стоит кто-то в человеческом обличии, ничего не значит. Это всё ещё волк. Всё ещё тот, кто может воплотить свои угрозы в жизнь. — Молчишь? Правильно, молчи. Тебе лучше молчать, потому что иначе, я бы не посмотрел на то, что сейчас день и наши законы стали слишком лояльными. Юнги тяжело сглатывает вязкую слюну, напряжённо наблюдая за тем, как незнакомец идёт прочь. Прямо по ковру. Кажется, пора ему сворачивать своё дело и бежать в дом.