дикая клубника

Теперь Юнги ещё больше замыкается в себе. Он старается не попадаться на глаза, но это сложно осуществить в небольшом доме. Хосок тоже не облегчает задачу. Теперь этот непоседливый ребёнок липнет к нему, явно намереваясь каждую ночь спать под его бочком. Юнги это не то чтобы отягощает, но он чувствует себя очень непривычно. Ему никогда не уделяли столько внимания. Особенно тогда, когда в их компанию вливается ещё и Тэхён. — Ну, пойдём! Ты не можешь целыми днями сидеть дома! «Ещё как могу», — думает Юнги, не желая озвучивать свои мысли. Ему кажется, что если он вновь свободно заговорит, то всё вернётся на привычную стезю. Его опять будут обижать, гонять и избивать. Конечно же, Юнги понимает, что это неправда. Но ничего с собой поделать не может, конспирируется. И его ничегошеньки не выдаёт. Ну, разве что только блестящий озорной взгляд Хосока, который прилежно выполняет обещание, и очевидное знание Чонгука. — Пойдём! У тебя уже лицо серое! Ты себя в зеркало видел? Нет, Юнги в зеркала смотреть не любит. Он и так знает, что там будет отображаться хлюпик с некрасивым лицом. — У тебя даже глаза стали серыми! Нет, так больше продолжаться не может! Тэхён оказывается очень упрямым. Юнги пытается отбиться от него, но мальчишка, каким-то магическим образом, заставляет надеть бушлат и сапоги. И Юнги глазом не успевает моргнуть, как оказывается на улице. А здесь идёт снег. Небольшой, похожий на чайные песчинки. Ветер тоже слабый, едва ощутимый, гоняет на верхушках сосен, заставляя деревья шелестеть иголками. — А ты не хотел, — комментирует его блаженное выражение лица Тэхён. Юнги зыркает на него, сужая глаза, но волчонку всё ни по чём. Он отвлекается на Хосока, который вздумал лепить снежки, и совершенно перестаёт обращать внимание на Юнги. А тому даже лучше. Он усаживается на пень, который явно используют для рубки дров. Начинает помахивать ногами, наблюдая за тем, как ребята сначала бросаются снегом, а потом оборачиваются к нему. Юнги успевает вскочить на ноги и драпануть в сторону, когда над его головой пролетает снежок. Он чувствует себя коровой на льду, потому что в сапогах мало того, что места полным-полно, так ещё и подошва скользкая. — На ловца и зверь бежит. Юнги врезается в кого-то, болезненно въезжая лбом во что-то твёрдое. Оказывается, в пуговицы, которых на чужом пальто целых два ряда. Чонгук насмешливо смотрит на него сверху вниз, уголки его губ дрожат. И несмотря на то, что шрам острым углом впивается в один из них, а милая ямочка на щеке почти изуродована, Юнги цепенеет от чужой красоты. Что-то такое есть в глазах, глядящих с теплотой и пониманием. Что-то есть в темных волосах, рассыпавшихся по лбу мягкими завитками, почти скрыв брови. Даже длинноватый нос красивый, и осознание этого заставляет Юнги потупить взгляд и раздражённо понять, что щёки горят огнём и, наверняка, красные. — Держи, это тебе. Юнги отступает, чувствуя как чужая ладонь соскальзывает с его предплечья. У Чонгука в руках свёрток, который хранит в себе новую одежду и даже обувь. Юнги такие подарки пугают. — Куда ты собрался? — звучит вслед, когда он, перескакивая снежные кочки, несётся в дом. Единственное спасение видится в одеяльном коконе. Юнги бы в него и завернулся, если бы вожак не успел цапнуть его за руку. — Ну чего ты? Цвет не понравился? Как может не понравиться яркий жёлтый цвет? Словно солнце с неба скатилось. Но такие подарки Юнги не то что не получал, он и не видел, даже издалека. В руках не держал, пальцами не касался. А тут принять заставляют. — Ну, скажи же что-нибудь, — теряет терпение Чонгук. — Ты же можешь говорить! Не молчи! Юнги пятится, прислоняясь спиной к стене. Волк напирает, разочарованно выдыхая. — Неужели я настолько страшный? Юнги хочет сказать: «Да, страшный!». Но потом поднимает взгляд и видит то, каким разбитым выглядит Чонгук. Даже морщинки в уголках глаз появились, хоть ему и не дашь больше двадцати пяти. И Юнги вдруг осеняет: он не о том спрашивает! Всё дело в лице! — Я, — быстро выдавливает из себя Юнги, запаниковав. — Не боюсь вас.