TALE OF A MARTYR IN XII PARTS

Прошлое

XI

      Эндрю никогда не жил по-настоящему.       Он был окружен горем всю свою жизнь, поглощен им, сдался ему.       Он родился близнецом, и его быстро вырвали, бросили, чтобы его воспитали незнакомцы, с ним жестоко обращались люди, которые обещали защитить его. Это одинокое начало, и оно учит его одной вещи: это не мир жестокий, а люди в нем.       Эндрю с самого начала решает, что если люди в этом мире хотят быть монстрами, то ему придется стать монстром в своём роде.       Это работало, пока не перестало.       Просто послушайте забавную вещь о душах. Они жаждут друг друга. Души не предназначены для одиночества, поэтому они тянутся друг к другу, они тоскуют.       У души Эндрю есть вторая половина, но не совсем, больше похоже на зеркало, но он не знает о нем, пока не становится слишком поздно.       Он встречает своего брата, когда убегает от монстров, которые любят залезать в его постель. Он встречает своего брата, и вдруг ему есть ради чего жить, за что бороться.       Он встречает своего брата и он не убирает свои когти, он точит их.       Много крови проливается, прежде чем он может жить так, как хочет его брат, так, как его брат может понять, но он борется, чтобы попасть туда. Он истекает кровью, чтобы попасть туда. Он идет туда, он идет туда, он идет туда.       Нет ничего, чего бы он не сделал для своего брата, своего зеркала, не своей второй половины, но своего другого целого.       Конечно, в конце концов он узнает, что если люди в мире жестоки, то судьба более жестока. Судьба и время.       Эндрю получает только четыре года. Четыре напряженных, болезненных, красочных года с братом, с которым он должен был быть с рождения, до того, как судьба начала его утаскивать.       Все начинается со слабости, одышки. Потом боли в костях, боли в груди, а потом, внезапно, его брат больше не может вставать с кровати, его ноги не могут его держать.       Он умирает, и Эндрю не может вынести мысль о том, что он переживет его.       Не может вынести мысль о мире без него.       Это съедает его живьем.              И он начинает поиски.       Эндрю ищет лекарство, пока не узнает всё, кроме того, что ему нужно. Он ищет повсюду и каждый раз возвращается с пустыми руками. Он возвращается к брату, который слишком болен, чтобы помнить его каждый раз.       Затем судьба начинает играть в игры.       Это начинается в зеркалах, обычно сразу после рассвета, когда сон все еще удерживает его. Он видит тень в уголке глаза, но каждый раз, когда он оборачивается, там ничего нет.       Затем это появляется в свечах. Они затухают по ночам без ветра, и опять загораются по собственной воле.       Затем — голоса. Голоса людей он предпочел бы забыть. Голоса людей, которых он не помнит. Голоса людей, которых он потерял слишком рано.       Затем, наконец, в холодную, безлунную ночь, Эндрю видит это.       Он входит в комнату своего брата и находит Смерть, стоящую у кровати.       Ему требуется всего несколько минут, чтобы найти свой голос. — Отойди от него, — он шипит, и Смерть поднимает голову. — О, — Смерть говори удивлено. — Как неожиданно. — Я сказал, отойди от него.       Смерть выпрямляется. — Или ты что? — насмехается она. — Убьешь меня?       Все внутри него замерзает. — Возьми меня, — говорит он. — Возьми меня, и не трогай его. — Так хочешь умереть? — лепечет Смерть.       Эндрю не отвечает. Смерть отдаляется от его брата. — Ладно, — говорит она, после бесконечного мгновения. — Я заключу с тобой сделку.       Эндрю взглянул на спящего Аарона. — Какую? — Я предоставлю тебе способ спасти жизнь твоего брата, но ты должен сделать кое-что для меня. — И что же? — спрашивает Эндрю, а потом Смерть внезапно оказывается в сантиметрах от него, настолько темная и так близко, что Эндрю больше ничего не видит. — Стань мной, — шепчет смерть, и звук удваивается, утраивается, накладывается на себя, пока не становится почти неузнаваемым. — Стань мной и пожинай души, сохраняй равновесие. Это моя цена.       Эндрю смотрит в пустоту, которая может быть лицом, пока он больше не может этого вынести, и отворачивается закрывая глаза. — Как это спасет жизнь моему брату? – он задыхается. Весь воздух, кажется, покинул комнату.       Смерть смеется. — Разве это не очевидно? — она говорит. — Ты можешь контролировать смерть. Ты можешь дать ему второй шанс. Но только один.       И вот так просто, ему даже не нужно думать. Есть только один ответ. — Да, — сказал Эндрю, открывая глаза. — Я стану тобой. — А я Азраэль, — отвечает Смерть, протягивая свою огромную косу. — Возьми, и пусть твои слова будут правдой.       Эндрю протягивает руку, чтобы забрать ее, но Смерть пока не отдает. — Он не вспомнит тебя, — он говорит. — Как будто тебя никогда и не было.       Эндрю стискивает зубы, его сердце будто разбивают пополам, а потом он кивает, и Смерть отпускает.       Эффект мгновенен.       Эндрю забирает косу, и он как будто умирает снова и снова, в течение четырех секунд. Каждая смерть, которая когда-либо случалась на этой чертовой земле, проходит через его тело оставляя от него только скелет, сетку из костей, кожи и кровеносных сосудов.       Стань мной, стань мной, стань мной.       Эндрю задыхается, трясясь, когда груз всего и ничего врезается в него одновременно.       Смерть смеется — это тихий, раскрепощенный звук, и говорит: «Наконец-то».       Это последнее, что слышит Эндрю. Настоящее       Кевин не чувствует своих рук.       Рико давно ушёл, но он всё ещё чувствует, что дрожит от страха.       У нас ничего не выйдет.       Он знает, что это не сработает.       Это невозможно, это невозможно.       Он поднимает глаза от раковины к собственному отражению. Капля воды скатывается с его носа.       В отражении комната пустая. — Что? — он спрашивает у тишины. — Никаких резких замечаний?       Никто не отвечает.       Кевин моргает.       Помни свое место, — его память говорит.       Подними голову, смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.       Ты не более, чем то, чем я тебя делаю, тишина шепчет.       Ты всегда будешь торчать здесь, — говорит яблочный сад, и вдруг он там, его лодыжка пульсирует, солнце ослепляет. — Ты никогда не покинешь этот момент.       В глазах его разума Нил бежит к нему, произнося его имя.       Он умоляет Нила остановиться. Посмотреть на землю.       Нил не слушает.       Он наступает на змею.       И она кусает его дважды.       О нет, — Рико шепчет, появляясь на поляне. — Смотри, что ты наделал.       Нил падает.       И Кевин не может двигаться. Его конечности превратились в свинец.       Нил — он говорит, но, конечно, Нил его не слышит.       Он в порядке, — говорит Рико. — Пока. Его улыбка — гротескная, гниющая вещь. — Этот яд смертельный только если ему не помочь в течение получаса.       Помоги ему, — Кевин умоляет, его пальцы медленно немеют.       Он в порядке, — Рико повторяет. — У него еще есть как минимум 20 минут.       Кевин не может дышать.       Не переживай, — Рико говорит, переступая через Нила, чтобы добраться до Кевина. — Я помогу ему при одном условии.       Каком? — спрашивает Кевин.       Помоги мне достать яд, а я помогу Нилу.       Что ты собираешься с ним делать? — Кевин спрашивает, потому что он должен.       Рико просто улыбается. — Это не твоя забота.       Онемение распространилось на его локти. Он не хочет знать, что произойдет, когда это дойдет до его груди.       Ладно, — Кевин задыхается, потому что что еще он может сказать? Какой у него выбор? — Ладно.       Рико снова улыбается.       В ту ночь Мэри Веснински заплатила своей жизнью за вину Кевина. — Нил, — Кевин шепчет, тишине, пустоте, холоду. — Где ты?

***

      Мэтту кажется, будто он одновременно находится во сне и на яву.       Каждый раз, когда он закрывает глаза, он видит знакомую комнату, и не может избавиться от запаха роз.       Поле темное, дешёвый диско-шар, подвешенный к потолку крутится весело, и все, что Мэтт слышит, как кто-то говорит Алекс.       Алекс.       Алекс проснись.       Что же ты наделал?       Это кажется таким реальным.       Дело в том, что он не знает, что это такое.       Он видит блеск золота, и крики, и всепоглощающий гнев, который так похож на горе, что он не знает, что с ним делать.       Алекс, голос говорит снова, и почему-то Мэтт думает, что это его собственный. — Мэтт, — говорит Дэн, подходя к нему. — Ты в порядке?       Мэтт моргает и видит бокал, выскальзывающий из чьих-то безжизненных пальцев. Он снова моргает, и в его руках что-то холодное, тяжелое и металлическое. Что-то похожее на меч. — Да, — говорит он, натягивая улыбку, которая чувствуется не правильной. — Я пойду принесу нам выпить.

***

      Элисон постоянно проверяет руки, и каждый раз, когда она смотрит на них, она ожидает, что они будут покрыты кровью.       Она не знает почему.       Она танцевала с Сетом, но он убежал, и сейчас она в руках у привлекательного незнакомца. Он не пытается поговорить с ней, и ей это нравится.       Когда песня меняется, она обнаруживает, что находится в своего рода видении, которое кажется слишком близким к воспоминанию.       Она просыпается в кровати, которая не её, лунный свет, пробивается через открытое окно, играя с пышными занавесками.       Почему-то она знает, что оно не было открыто, когда она уснула.       Юлиан? — она слышит, как спрашивает.       Конечно, никто не отвечает.       Плитка прохладная и неумолимая под ногами, когда она аккуратно выходит из комнаты, ошеломляющее чувство, что что-то не так, скручивает ее внутренности.       Юлиан? — она снова зовет, чуть громче.       И вдруг раздается ужасный, безошибочный звук разбитого стекла, и она слышит, как кто-то кричит.       И вдруг она бежит, ужас обвивается как плющ вокруг рёбер, выталкивая жизнь из ее легких.       Юлиан, — она снова говорит, достигнув комнаты, откуда раздался крик, как раз вовремя, чтобы увидеть темную фигуру, выходящую в окно.       Потом она видит мальчика на полу, облокотившегося на кровать. Он истекает кровью.       Он выглядит до боли знакомым.       Он похож на–       Юлиан, — она слышит себя снова, и он смотрит вверх.       Она подходит к нему как раз вовремя, чтобы увидеть, как свет покидает его глаза.       Нет, — говорит она, — подожди.       Элисон чувствует, что она задыхается. Она не может дышать. Её руки трясутся так сильно, что она отталкивает его руку в сторону и видит кинжал, вонзенный в его рёбра.       Подожди, — она плачет. — Вернись.       Вернись.       Не смей оставлять меня здесь. — Эй, — кто-то сказал, и Элисон внезапно затащили обратно в настоящее. Ее партнер по танцам смотрит на нее с небольшим беспокойством. — Ты в порядке?       Элисон отпускает его, отходит и немедленно проверяет свои руки.       Они чистые. — Тебе нужно присесть? — спросил парень. Элисон смотрит на него. — Нет, — говорит она, но она не думает, что он слышит ее из-за музыки. Она не пытается объяснить, разворачивается и уходит в толпу.       Она хочет найти Сета. или Рене. или Дэн. или кого-то.       Она хочет, чтобы ее руки перестали трястись.       Она проверяет их еще раз, но они все еще чистые, ее ногти идеальны, несколько колец блестят на ее пальцах.       Песня снова переключается.       Юлиан, — ее память шепчет. — Юлиан, Юлиан, Юлиан. Не уходи.

***

      Дэн находится вдали от толпы, ожидая, когда Мэтт вернётся с обещанной выпивкой и приглядывая за Кевином, пока он стоит рядом с Рене.       Они избавились от Рико, и это все, что имеет значение для нее.       Она обычно не витает в облаках, она предпочитает жить своей жизнью в настоящем, в реальном мире, но это видение подкрадывается к ней без ее ведома, спокойно и быстро.       У неё в руках верёвка, жёсткая и колючая. Она что-то привязывает, на каком-то причале. Звук воды, нежно стучащей по галечному берегу, наполняет ее уши.       Они уходят, — кто-то говорит справа. Она даже не смотрит вверх.       Хорошо, — она слышит, что говорит.       Она слышит шум голосов, который не может разобрать.       Постойте, — кто-то говорит, и она слышит их панику, как будто это что-то осязаемое. — Хеннесси.       Она отзывается на это имя, хотя знает, что оно на самом деле не ее. По крайней мере, больше нет.       Следующие слова из уст девушки перед ней вытягивают всю жизнь из нее.       Где Феликс?       Сердце Дэн почти остановилось.       Что? — она спрашивает.       Феликс, — девушка говорит. — Он сказал, что идет за мной.       Дэн поворачивается к голому силуэту корабля на горизонте, пламя поглощает его, окрашивая его в чёрный цвет против светлого неба. Он тонет и тонет быстро.       Он был прямо за мной, — девушка снова говорит.       Нет, — Дэн шепчет. — Нет.       Она в ужасе наблюдает, как гравитация берет верх, и весь корабль переворачивается с ног на голову, волны тянут его вниз с возрастающей скоростью.       Хеннесси, — говорит кто-то еще, ловит ее руку, когда она спотыкается вперёд, удерживая ее от того, чтобы броситься обратно в океан и тащить корабль обратно на берег голыми руками.       Нет, — она снова говорит, и она задыхается, качая головой, когда ее колени практически сдаются. Но кто-то ловит ее, она не знает кто. — Нет, пожалуйста, нет. Феликс!       Феликс.       Его имя как толчок, вырывающий крик с ее горла.       И она кричит.       И она не может остановиться.       Она кричит, кричит, кричит, и ничего не меняется. — Дэн, — говорит Мэтт, возвращая ее в настоящее.       У него в руках два стакана, но он ставит их, как только видит ее лицо, притягивая ее в свои руки и крепко сжимает. — Почему ты выглядишь так же как и я? — шепчет он.       По непонятным причинам, слеза стекает по щеке Дэн. — Я не знаю, — она шепчет в ответ. — Я не знаю.

***

      Жан не хочет потянуть свои швы.       Особенно те, что на его боку.       Ему кажется, если он сделает хоть одно движение он что-то сломает, потянет или разорвет.       Он ненавидит чувствовать себя таким хрупким. Разорванным в клочья.       Поле переполнено шепотом, пока выводят из зала двух игроков. Ворона и Лиса, как ужасно предсказуемо.       Его тошнит, хотя он не знает почему. — Жан, — говорит кто-то, но когда он поворачивается, там никого нет.       Нелепо, но он чувствует необходимость проверить свои руки, часть его ожидает, что они будут покрыты кровью.       Но ее там нет. — Жан, — кто-то снова говорит.       И опять же, когда он поворачивается в сторону голоса, никого нет.       Через поле он видит одну из Лисов, Элисон, она положила руку на руку Рене. Она выглядит так же неустойчиво, как и Жан.       Где Нил? — он думает рассеянно. — Жан, — говорит голос, в третий раз. — Что? — Жан шепчет. — Что?       Уже рассвет, — говорит Нил в его голове, голос отдается эхом сквозь сотни лет. — Отпусти меня. — Нет, — говорит Жан. — Нет.       Да, — Нил отвечает, Люк отвечает. — Да. — Нет, — говорит Жан.       В его мыслях, в плохом сне, или в воспоминаниях, Нил, Люк, кем бы он ни был, закрывает глаза.       И он не открывает их снова.

***

      Каждый раз, когда Аарон закрывает глаза, он видит огонь. И он не знает почему.       Он получил сообщение от Кейтлин, но он еще не может понять, что там написано.       Он моргает, и видит, как рушится здание, пламя поглощает его, как тонущий корабль.       Во сколько ты возвращаешься? — говорит сообщение Кейтлин.       Он моргает, и здание снова рушится.       Музыка меняется.       Он закрывает свои глаза.       И здание рушится.       И рушится.       И рушится.       И рушится.       Снова и снова.       Он чувствует, будто упал с велосипеда, разодрал себе колени и ладони. Он чувствует будто все его нервы оголили.       И он чувствует, что должен кричать. Как будто он должен звать кого-то. Имя на кончике языка.       Но он не знает.       Он не может пошевелиться.       Так что, блять, не трать их попусту, — шепчет ветер, и он спрашивает, так же тихо, — не тратить что?

***

      У Сета идет кровь из носа, и она не собирается останавливаться в ближайшее время.       Мэтт сдерживает его, выкручивает его руку так, чтобы Сет мог почувствовать это, Дэн стоит перед ним, ее голос просто белый шум. — Сет, — говорит Дэн. — Какого хрена?       Сет переводит взгляд на другого парня. Защитника Воронов. Он ни о чем не жалеет.       Сет улыбается. — Спроси Джостена, — сказал он, во рту вкус меди. — Нила? — Дэн спрашивает. — Какое отношение это имеет к Нилу? — Я понятия не имею, — говорит Сет.       По какой-то причине, в тот момент, дрожь проходит по его позвоночнику, и когда он моргает, он видит Млечный Путь.       Когда он был маленьким, а его сестра была еще меньше, они забирались на крышу из окна спальни Сета, и он указывал ей на различные созвездия.       Он брал книги из школьной библиотеки и использовал компьютеры библиотеки, чтобы узнать как можно больше о космических станциях и далёких галактиках, чтобы потом рассказать ей об этом.       Это было до рака.       До того, как она умерла и оставила зияющую дыру в его жизни.       Он моргает снова и клянется, что слышит свист снарядов, кричащих в воздухе. Это заставляет его содрогнуться. — Я не понимаю, — говорит Дэн.       Он чувствует печаль, горе, похороненные где-то в его груди.       Его кости слишком слабы, чтобы быть настоящими, и на мгновение он думает, что он где-то в другом месте.       Там, где холодно и полно разваливающихся зданий.       По какой-то причине, ему кажется, что он оставил кого-то позади, он понятия не имеет где. Или кого. Или как.       Однажды смерть назначит мне свидание, — шепчет голос в его голове, будто строчка из стихотворения, которое он забыл.       Сет оглядывает комнату, не в состоянии увидеть что-то за людьми, которые собрались, но все равно ищет копну рыжих волос. — Как и я, — говорит он.

***

      Рене может видеть только одним глазом.       Где-то после того, как Нил отвел её в сторону, но перед тем, как тренеры прекратили драку, она перестала видеть левым глазом. Теперь зрение возвращается кусками.       Единственная проблема в том, что она не думает, что это её видение.       По крайней мере, не в этой ее версии.       Она видит вспышки факела и блеск золота. Раскрашенные лица и украшенные бриллиантами небеса.       Это старое воспоминание, которое слишком похоже на лихорадочный сон, и у нее кружится голова. — Рене, — сказал кто-то, и она повернулась, и увидела Элисон позади себя.       Что бы Элисон ни собиралась сказать, она не говорит, ее глаза наполнились беспокойством, увидев лицо Рене. — Что не так? — спрашивает она.       Рене понятия не имеет, как вообще начать отвечать на этот вопрос. — Рене, — сказала Элисон. — Твой глаз.       Где-то в глубине души Рене начинается песня, текст непонятный и меланхоличный, тоскующий, но вселяющий надежду. — Как давно Нил пропал? — спрашивает Рене, слова едва покидают ее губы. Всё вокруг неё как будто затвердевает, будто она — цветок, пойманный в непреклонный янтарь. — Пропал? — Элисон спрашивает. — Когда он ушел? — Прошло слишком много времени, — шепчет Рене.       Элисон кладет руку на ее руку. — Что?       Песня продолжается.       Факелы мерцают.       Следующее, что она ясно видит, это часть грязной палатки, которая напрягается и шатается под неумолимым ветром, и она сразу же знает, где она.       Она знает, что найдёт, когда обернётся.       Она не хочет оборачиваться.       Но ее тело не полностью ее собственное, и она в любом случае поворачивается, и видит неподвижную форму в койке.       Над койкой медленно выпрямляется тень.       Она встречает глаза Смерти за секунды до того, как он исчезает.       Дилан, — говорит она, несмотря на то, что она знает, что он не ответит. Ей требуется несколько минут, чтобы дойти до него.       Он выглядит так, будто просто спит.       Дилан, — шепчет она, хотя ее разум кричит, — это Нил, это Нил, это Нил.       Он не двигается.       Горе, которое ее переполняет, знакомо, хотя не менее всепоглощающее.       Она дотрагивается до крохотного креста, который лежит прямо над ее ключицей. — Надеюсь, ты найдешь покой, говорит она, хотя знает, что он не найдет. Пока нет.       Он не найдет покой еще очень, очень долго.

***

      Ники поднимается по лестнице, освещенной красным.       Он клянется, что видел, как Нил исчез на ней несколько минут назад, и он совершенно не доверяет этому мальчику. Кто-то должен посадить его на один из тех маленьких поводков, которые делают для маленьких детей.       Он спотыкается на верхней ступеньке, почти падая лицом на тёмный ковёр, и заваливается в лифт абсолютно бесцеремонно, и он очень благодарен за отсутствие свидетелей. Все в порядке.       В лифте так же темно, как и на лестнице, и от этого у него клаустрофобия. Ему требуется 30 секунд, чтобы достичь вершины, и дверь открывается с бодрящим пением, которое кажется совершенно неуместным.       А потом, внезапно, ему кажется что что-то не так.       Единственная дверь на этаже открыта. На ней один из тех модных электронных замков, что означает, что она определенно не должна быть открыта.       Он думает, что это стекло на полу. — Эм, — он не говорит никому конкретно, нервно смеясь. — Нил?       Никто не отвечает. Конечно, никто не отвечает.       Ники кажется будто он в кошмарном сне и он его ненавидит.       Семь шагов, которые он должен сделать, чтобы добраться до двери, являются одними из самых тяжелых, которые он когда-либо делал. Когда он приближается, он слышит что-то, что подозрительно звучит как чей-то вздох.       Ники ускоряется.       Там очень холодно. Он выдыхает холодный воздух, и металлическая дверная рама замерзает, когда он кладет на нее свою руку.       Николас, — голос его матери говорит у него в голове. — Спустись вниз и будь со своей семьей.       Твоей настоящей семьей.       Эрик улыбается на экране компьютера, за полмира от него. Очень грустной улыбкой.       Иди, — говорит он. Я буду здесь, когда ты вернешься.       Ники кажется будто он сейчас заплачет. Эрик видит это. Ники знает, что он видит, но он ничего не говорит.       Твой кузен здесь, его мама кричит.       Ники закрывает глаза, делая глубокий вдох. Должно быть Аарон.       Эй, — Эрик говорит, его голос тихий.       Я нужен ему, — Ники шепчет. — Ему нужен кто-то.       Эрик ничего не говорит, и Ники смотрит вверх, и видит, что экран завис. Он тянется к ноутбуку, как только он отвисает, и голос Эрика приходит через полсекунды.       Да, — Эрик говорит, и Ники моргает. — Но ты не станешь их спасителем, любовь моя.       Их?       Ники снова моргает.       Я знаю, — он шепчет, но все кажется немного медленнее, как будто весь мир глючит. Будто он переписывает сам себя.       Николас, — его мать снова кричит. — Твои кузены здесь.       (Опять)       Ники хмурится. Кажется, что всё как-то странно.       (и снова)              Иди, — Эрик говорит. — Я буду здесь, когда ты вернешься.       (и снова)       Обещаешь? — Ники спрашивает, слово само по себе вылетает из его рта. Он чувствует, будто читает по сценарию. Как будто это уже случилась. Как будто это происходит заново.       (Снова и снова)       Эрик протягивает мизинец, снова улыбаясь. — Обещаю.       Он слышит стук в его дверь, и она открывается прежде, чем он может открыть рот, чтобы дать разрешение войти. Это его отец, его губы сжаты в тонкую линию.       Мы не будем просить снова, — сказал он. Ники смотрит на экран своего ноутбука, но он уже погас. Эрик отключил звонок. — Эндрю здесь, и нам давно пора с ним познакомиться.       Эндрю, — он говорит. Его отец кивает, очевидно, ожидая, когда он встанет и спустится вниз с ним.       Ники натягивает улыбку, встает с кровати и закрывает ноутбук. С каждым шагом, который он делает в сторону его отца, он запихивает другой, измельченный, разрушенный фрагмент своего сердца глубоко в полость его рёбер.       Его горе, переданное ему отцом в форме условного прощения, является неизлечимой гемофилией, которая разливается на его руки и пятнает чистый ковёр, но его родители не видят это. Они предпочитают этого не видеть.       И его кузенам не нужно это видеть.       Скорее всего, они истекают кровью даже больше, чем он.       Он вытирает руки о джинсы, поднимает подбородок и позволяет отцу закрыть дверь своей спальни за ними.       Они потерялись, — его отец говорит, когда они подходят к лестнице. — Мы должны быть теми, кто вернет их к свету.       Они потерялись, — его отец говорит.       Они потерялись.       Они потерялись.       Они потерялись.       Ники останавливается, держа руку на перилах. Он слышит голос своей матери, разговаривающую с тетей Тильдой. Как и я, — он думает.       Как и я.       Как и я       Как и я.       Держитесь от них подальше, — думает он.       Им нужен кто-то, но это будете не вы.       Ники отталкивается от дверной рамы, прижимая свои руки к груди в слабой попытке согреть их. — Нил? — спрашивает он, его голос едва проносится через неподвижный воздух. Стекло хрустит под его ботинками, когда он заходит в комнату. — Нил, — говорит другой голос, сломленный, хрупкий и пропитанный болью, его владелец, спрятанный в темных тенях. — Нил, просто открой глаза.

***

      Эндрю сначала думает, что его затащили в пустую комнату.       Стены сделаны из грязного бетона, и там нет никаких окон. Это скорее дыра в земле, чем настоящая комната.       И потом он видит это.       Видит ее.       Он вспоминает о жестокости человечества, которую он так усердно пытается похоронить в себе. Он хочет склонить чашу весов, взять мир себе и утопить его в смерти. — Ты пришел забрать меня? — девушка в углу шепчет, и Эндрю не может этого вынести. — Нет, — говорит он, и она смотрит вверх. — Почему нет? — спрашивает она, и в ее глазах такой вызов.       Это напоминает Эндрю о Ниле. — Я хочу заключить с тобой сделку, — говорит Эндрю. Ее глаза сужаются. — Какую сделку? — спрашивает она. — Я устал, — признает Эндрю, после бесконечного мгновения, и его голос грубый, более реальный, чем он хотел бы. — Но миру плевать, устал я или нет, ему нужен баланс. — Какое это имеет отношение к сделке? — Я хочу дать тебе мою бессмертность, — отвечает Эндрю. — Я хочу предложить тебе второй шанс, если ты воспользуешься им, — он не приближается к ней, сохраняя дистанцию, но она поднимает голову выше, изучая его. — Это не идеальная свобода, — предупреждает он. — Не совсем. Но это правосудие. — Баланс, — говорит она, повторяя за ним. — Точно. — Что тебе с этого? — спрашивает она.       Эндрю делает глубокий вдох. Это слово так чуждо ему. Это всегда было так недостижимо. До сих пор. — Покой, — говорит он, и это так просто.       Кажется, она думает об этом, потом она встает, боль сковывает ее движения. — Хорошо, — говорит она, пересекая большую часть дистанции между ними и протягивая ему руку, чтобы он пожал.       Эндрю смотрит на нее. — Будут люди, которые попытаются отнять это у тебя, — он тихо предупреждает. — Они могут преуспеть.       Девушка смотрит на него не убирая руку. — У меня уже отняли все, — говорит она, и он ей верит. — Пусть попробуют. — Как тебя зовут? — спрашивает Эндрю.       Девушка поднимает голову с блеском в глазах. — Робин, — говорит она. — Робин Кросс.       Эндрю снимает капюшон, чтобы она могла видеть его лицо. — Меня зовут Эндрю, — говорит он. Затем он протягивает новую косу. — Возьми эту косу, и пусть твои слова будут правдой.       Робин хватает ее, а затем затаив дыхание, Эндрю отпускает.

***

      Голос, пробивается сквозь тьму, капает сквозь трещины в разуме Нила, как дождевая вода.       Нил       Это похоже на Эндрю.       Но, может быть, Нил просто хочет, чтобы это звучало как Эндрю.       Эндрю ушел.       Или, может, это Нил ушел. Уходит. Неважно.       Он ничего не знает.       Нил       Голос тихий и сломленный. Тонкий и шаткий будто бумага.       Нил хочет прижать его к себе для сохранности, пока владелец голоса снова не найдет свою силу.       Нил, просто открой глаза.