TALE OF A MARTYR IN XII PARTS

Эпилог — Отвали, Ники, я сам могу спуститься по лестнице. — Я поверю, когда увижу.       Эндрю стоит на вершине лестницы, спокойно ожидая, когда они благополучно доберутся до первого этажа, в то время как Ники настаивает на том, чтобы относиться к Нилу как к ребенку. Будто в любой момент, Нил упадет в обморок.       Что вполне оправданно.       Но это не значит, что Нилу должно это нравиться.       Он всё ещё чувствует, будто он во сне.       Гладкая текстура перил на лестнице кажется вполне реальной, как и боль в каждой кости его тела. Но сомнение как инфекция, и он легко ей поддается.       Он боится, что в любой момент он может протянуть руку, и она пройдет сквозь что-то, расплавит все, и он очнется как кто-то другой.       Или, может быть, он вообще не проснется.       Он почти пропустил последнюю ступень лестницы, и рука Ники быстро схватила его — Я в порядке, — говорит Нил, почти автоматически. — Я в порядке, Ники.       Как раз тогда дверь открывается, и он слышит голос Кевина, и Мэтта, который пытается его заткнуть. Кевин закрывает рукой свой рот, прерывая то, что он говорил. — Идиот, — говорит Мэтт, толкая Кевина дальше и придерживая дверь для Дэн.       Она первая замечает Нила. — Ты не спишь, — говорит она, улыбка на ее лице озаряет всю комнату, и парни разворачиваются, чтобы посмотреть на него.       На мгновение, никто не двигается, и все они, кажется, коллективно задерживают дыхание.       Эндрю нарушает тишину, проходя мимо Нила и Ники по лестнице, проводя пальцами по спине Нила.       Кевин провожает взглядом Эндрю, когда тот исчезает на кухне.       Он выглядит так, будто кто-то ударил его по лицу, а потом сказал не реагировать. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Дэн, заставляя Нила оторвать взгляд от Кевина. Он моргает, не зная, как он может ответить на этот вопрос.       Что, черт возьми, они думают с ним случилось? Что Кевин и Рене рассказали? Они вообще хоть что-то рассказали?       И почему никто не удивлен тому, что Эндрю появился среди них за ночь?       В конце концов Нил остановился на нейтральном «обезвоженным», прежде чем тишина могла затянуться слишком долго.       Разница между выражениями лиц Дэн и Кевина, почти комическая. Кевин выглядит так, будто его сейчас стошнит, в то время как улыбка Дэн становится более мягкой. — Вода, — говорит Ники, рядом с ним, ведя его от лестницы на кухню.       Эндрю, Аарон и Рене единственные, кто сейчас там. Эндрю прислонился к раковине, и Аарон и Рене сидят за столом. Ники проходит мимо Нила, достает стакан и наполняет его холодной водой, прежде чем мягко передать его в руки Нила.       Нил смотрит на него.       Это всего лишь стакан воды.       Он не знает, почему у него внутри все сжалось.       Нил поворачивает голову и видит как Эндрю гневно смотрит на него. Что в переводе означает, он безэмоционально смотрит на Нила с совсем маленькой складкой между бровями.       Нил делает маленький глоток воды и ставит стакан рядом с Эндрю. — Что произошло? — он тихо спрашивает, прежде чем кто-то может сказать что-то еще. Сначала смотря на Эндрю, потом на Рене за кухонным столом, потом на Кевина в дверях.       Кевин открывает рот, но Ники опережает его. — Ты не помнишь? — спрашивает он, голос его грустный и обеспокоенный.       Нил качает головой, все еще глядя на Кевина. У него так много вопросов. — Мы надеялись, что ты нам скажешь, — говорит Ники.       Кевин нервно проводит рукой по волосам. — Ты... — Ники начинает, но резко останавливается. Нил не может смотреть на его грустное выражение, поэтому переводит взгляд на Эндрю. — Я пошел за тобой, — говорит Ники. — На Северную Башню, потому что я знал, что ты по-любому попадешь в неприятности.       Безэмоциональное выражение Эндрю — это безопасное место, твердая земля, на которой Нил может держаться. — А потом, — Ники снова замолкает, и продолжает почти шепотом. — Я не совсем уверен. Кажется, я нашел тебя и Эндрю, но к тому времени ты уже был в отключке.       Нил хмурится. — А как же Рико? — спрашивает он. — Кто? — отвечает Ники.       Нил моргает.       Что?       Эндрю слегка качает головой.       В груди у Нила все продолжает сжиматься.       Он не понимает, почему все ведут себя так, будто Эндрю всегда был с ними. — Что ты здесь делаешь? — он шепчет.       Ники отвечает за Эндрю. — Это должен был быть сюрприз, — говорит он грустно. — Он прилетел из Берлина вчера, и собирался встретиться с нами на банкете.       Берлин? — Мы думаем, что кто-то накачал тебя наркотиками, — вмешалась Дэн, и Нил, наконец, отвернулся от Эндрю. — Похоже, ты выпил что-то, потом ушел, и Ники последовал за тобой, и, очевидно, Эндрю добрался туда быстрее, потому что Ники нашел вас двоих вместе, и ты, — говорит она, указывая на Нила, — был без сознания, но в остальном невредим.       Нил проводит рукой по ребру, там, куда вошел кинжал. Он почти уверен, что если он посмотрит, там не будет даже царапины. — Мы ушли сразу после этого, — продолжает Дэн. — Ваймак был в ярости. — Я был что? — спрашивает Ваймак, внезапно появившись прямо за Дэн и Кевином, заставив их обоих подпрыгнуть. Секундой позже он замечает Нила. — Ты жив, — говорит он, голос у него грубый, как всегда, когда он особенно обеспокоен. — Хорошо.       Нилу едва удается кивнуть ему, прежде чем он слышит голос Эбби в дверях кухни. — Шевелитесь, — говорит она. — Вы загораживаете путь, брысь, — все повинуются, предоставляя ей место, и она проходит с двумя пакетами в руках. Ваймак следует за ней с двумя собственными пакетами. — Нил, — говорит она с облегчением, как только замечает его. — Привет.       Улыбка, которую она ему дарит, теплая и искренняя. — Ты проснулся.       Нил не двигается, пока она аккуратно обнимает его, позволяя ее рукам держать его в течение доли секунды, не в состоянии расслабиться в ее объятиях, но не желая оторваться.       Он вспоминает, что она единственный человек в комнате, которого он не встречал в другой жизни, единственная душа, которую он не знал до сих пор.       Эта мысль заставляет его держаться за нее.       Она отпускает слишком рано, и Нилу кажется, будто кто-то украл его легкие. — Почему все здесь? — Элисон спрашивает, появляясь с Сетом в дверях, так же как Ваймак и Эбби. Ее выражение меняется увидев Нила. — О, — говорит она. — Вот почему.       И вот так каждый человек, которого Нил когда-либо любил, находится в этой комнате.       Через мгновение Нил перестает дышать.       Его накрывает не видения, к которым он уже так привык, а старая добрая паника.       Как будто он вернулся на первое поле боя, на войну, в которую он не верит и которая бушует вокруг него, когда он истекает кровью на траве, тонкий крик ястреба раздается эхом высоко над головой.       И он совершенно, болезненно, бесповоротно одинок.       Снова.       И снова.       И- — Я умираю с голоду, — говорит Аарон, вытаскивая Нила из его собственной головы и эффективно возвращая воздух обратно в его легкие, высказываясь в первый раз и привлекая всеобщее внимание. — Мы можем как-нибудь помочь быстрее приготовить ужин?       Эбби смеется, разрушая напряжение, и говорит ему разгрузить сумки       Только Нил не думает, что Аарон сделал это просто так. Их взгляды на мгновение пересекаются, и Аарон отворачивается первым, подтверждая подозрения Нила.       Этого достаточно, чтобы заставить его забыть о том поле боя, по крайней мере, пока.       После этого все растворяется в своего рода контролируемом хаосе. Эбби втягивает почти всех в приготовление ужина, и кто-то ставит музыку, которую Нил не знает, но это не важно. Элисон появляется из ниоткуда, беря его за руку и заставляя его танцевать с ней, утверждая, что она заглаживает вину за то, что не добралась до него прошлой ночью, и они встают у всех на пути.       После того, как первая песня заканчивается, Рене плавно занимает место Элисон, гораздо медленнее и предлагает тихонько отвести его наружу. Она предлагает ему шанс перевести дыхание.       Он отказывается.       Он больше не бежит.       Рене улыбается, когда он говорит нет, как будто она точно знает, о чем он думает. Нил находит в себе силы улыбнуться в ответ.       После того, как песня заканчивается, Дэн отводит его и заставляет сесть, ставя стакан воды обратно перед ним, и он почти выпивает весь в этот раз.       На кухне Эндрю вместе с Аароном нарезают овощи. Они двигаются друг вокруг друга с невозможной легкостью, не говоря ни слова, но Нил ловит их обоих, тайком смотрящих друг на друга.       Это кажется не реальным. Все это.       Ники постоянно болтает с кем-то, кто находится к нему ближе всего.       Элисон и Рене танцуют на кухне, их смех беспорядочный и радостный.       Нил думает, что слышит, как Сет и Мэтт цитируют Шекспира взад-вперёд, с самыми абсурдными акцентами, которые только можно придумать.       Дэн и Ваймак наперегонки накрывают стол.       Единственный человек, который не сдвинулся с места, это Кевин.       Он все еще стоит в дверях кухни, наблюдая, как разворачивается хаос с таким выражением лица, будто он чувствует то же, что и Нил.       Нил встает тихо, ставит стакан воды на стол и незаметно направляется к Кевину.       Кевин смотрит, как он подходит, у него огорченное выражение лица.       Нил наклоняет голову в сторону входной двери, и Кевин кивает ему, прежде чем последовать за ним из дома.       Снаружи намного тише. Нил оставляет дверь открытой, позволяя им слышать смех и музыку. — Кевин, — говорит он, как только они оба выходят на крыльцо. — Нил, — Кевин отвечает, его голос напряженный. — Мы сделали это, — говорит Нил. — Я знаю, — говорит Кевин, его голос становится тише. — Правда? — спрашивает Нил. — Ты правда знаешь? — Да, — настаивает Кевин, но Нил едва слышит его. Он не смотрит в глаза Нилу, взгляд его отведен в сторону и он выглядит потерянным. — Тогда почему ты выглядишь так, будто ты все еще там? — Нил спрашивает, а Кевин закрывает глаза. — Все еще где? — спрашивает он, хотя он точно знает, о чем говорит Нил. — В яблоневом саду, — говорит Нил, даже не пытаясь смягчить резкость своего голоса. — Ты все еще там, — Нил протянул руку и дважды постучал по виску Кевина. — Вот тут.       Кевин отворачивается от него, боль в его глазах граничит с чистой тоской. — Мы сделали это, — Нил снова говорит. — Рико ушел. Навсегда. Эндрю свободен. Мы свободны. Кевин, мы теперь можем жить.       Кевин внезапно поворачивается к нему лицом. — Нет, — говорит он, и его голос сильнее, чем раньше. — Мы можем попробовать жить. Мы можем попробовать все, что захотим, но не сможем. Мы не знаем как. — Чушь собачья, — говорит Нил. — Мы можем научиться. Так что прекрати, Кевин, просто прекрати, — Кевин слегка дергается. — Мне жаль, — говорит он, его голос снова становится тихим, и Нил. Нил так это ненавидит. Так сильно. — Нет, — сразу говорит он. — Тебе не за что просить прощения. — Есть, — говорит Кевин. — Есть за что. Сожаление — это моё право по рождению, Нил.       Нил уже качает головой. — Это не так, — говорит он. — И насчет всего остального, я не говорю, что это не имеет значения. Я не говорю, что ты не причинил мне боль, или что мы не причинили боль друг другу. Но я говорю, что я прощаю тебя, — Нил берет Кевина за плечи и смотрит ему в глаза. — Я прощаю тебя, Кевин Дэй.       Спустя время, постепенно, мышцы за мышцами, Кевин расслабляется. — Хорошо, — он шепчет. Нил отпускает его.       Как раз тогда дверь открывается шире, и Эндрю выходит.       Кевин смотрит на Нила в последний раз, а потом возвращается во внутрь, не сказав ни слова.       На мгновение Нил и Эндрю просто пялятся друг на друга.       Нил первый, кто нарушает тишину. — Значит, ты был в Берлине все это время? — спрашивает он, слегка улыбаясь. — И ты мне не сказал?       Эндрю продолжает смотреть на него безэмоционально. — Ты не можешь верить всему, что слышишь, — говорит он по-немецки, уменьшая расстояние между ними. Теперь они стоят рядом, и любой из них может легко прикоснуться к другому, но они этого не делают. Пока. — Ты прав, — говорит Нил, также по-немецки, позволяя своей улыбке полностью взять верх. — Истории ошибочны. Слухи всегда ложны. — Я этого не говорил, — сказал Эндрю. — Значит, все истории правдивы? — спрашивает Нил, подходя немного ближе. Эндрю позволяет ему. — Этого я тоже не говорил. — Только некоторые истории правдивы, — исправляет Нил.       Эндрю ничего не говорит. — Большинство историй правдивы, — пытается Нил.       Эндрю молчит, а потом говорит: — Истина должна быть доказана, чтобы быть неопровержимой. — Рассвет, — Нил говорит. Эндрю кивает один раз. — Абрам, — Нил продолжает, позволяя себе улыбаться. Эндрю переводит взгляд на его губы. — Смерть. — Заткнись, — Эндрю бормочет, а потом берет лицо Нила в свои руки и притягивает его, чтобы поцеловать.       Нил позволяет ему.       Он позволяет Эндрю прижать его к стене дома, положив руки на плечи Эндрю, прежде чем запустить их ему в волосы.       Кажется, будто столетия просто испарились. Кажется, что вся жизнь Нила — или, скорее, жизни, которые он прожил с болью и отчаянием, позади него. Наконец-то, по-настоящему, позади него.       И он все еще не может дышать.       Он все еще неустойчив на ногах.       Но.       Но.       За горизонтом появляется свет.       В небе поет малиновка.       И у них есть время.       Время, чтобы научиться жить.       Время для исцеления.       Эндрю разрывает поцелуй на маленькие, короткие поцелуи, медленно, медленно отдаляясь. — Должны ли мы присоединиться к ним? — шепчет Нил, не желая нарушать спокойствие.       Эндрю качает головой, совсем чуть-чуть, очевидное нет, слегка проводя по губам Нила своими.       Его слова вызывают дрожь по спине Нила, когда он слегка целует его в уголок рта, и говорит, без сомнений, будто он слышал мысли Нила: — У нас есть время.       Его голос тихий, но бездонный, не оставляя места для сомнений, но достаточно места для сияющей, ужасной, всепоглощающей надежды.       У нас есть время.