Эсерка

      Остаток дня пролетел быстро. Едва Севастьян пришел домой и разделся, Ася сразу же спросила супруга:       — Севастьян, как обстановка с доказательствами против Евдокии?       — Достаточно доказательств против Евдокии, Ася, — ответил мужчина. — Против тебя, надеюсь, больше нет. Вроде, все замялось, успокоилось.       «А сейчас, Агнесса, я воплощу свои слова в жизнь», — невольно подумала Ася.       Некоторое время женщина будто предчувствовала что-то дурное, но потом, убедившись, что Севастьян и вправду не планирует распускать руки, со слезами прошептала:       — И ведь до конца не поверила, хоть и обещал сегодня днем… Разве ж можно своим близким людям настолько не верить?       На следующий день Зоя пошла в гимназию как ни в чем не бывало.       — Зоенька, если кто-то спросит тебя, почему ты вчера была такая странная, ответишь, что просто нехорошо себя чувствовала, — напутствовала Ася дочь. — Не надо давать людям повод для сплетен.       — Хорошо, мама, — ответила девочка.       В гимназии, видя, что Зоя ведет себя как обычно, и уже зная от супруга, что дело Аси спешно замяли, Анна чувствовала себя уже куда спокойнее. Некоторые переживания за Зою ушли, и, встретив в коридоре Завьялову, молодая женщина сказала:       — Как вчера выяснилось, Агнессу забирали по ошибке. По ложному доносу бывшей товарки.       — Если это те же самые бывшие товарки, с которыми она в свое время листовки писала, то не удивлюсь, что донос был не такой уж и ложный, просто доказать не смогли, — ответила инспектриса. — Впрочем, не наше дело. Пусть живет так, как считает нужным.       На радостях оттого, что с мамой все хорошо, Зоя, спешно сделав уроки, предложила брату:       — Может быть, пойдем и из лука в цель постреляем?       — Можем и пойти, — согласился Дима.       Прошло некоторое время. Казалось, все успокоилось. Дело Евдокии было передано в суд, на днях должен был быть вынесен приговор. Зная, что председательствующим будет Ягодин, который ее уже однажды признавал виновной, Дуся мало сомневалась, что и на этот раз приговор будет обвинительный.       Решением суда Дуся была признана виновной и приговорена к десяти годам каторжных работ. В ожидании рождения ребенка и догадываясь, что сперва ей дадут возможность родить, потом подождут около месяца и только потом отправят по этапу, Дуся однажды спросила жандарма:       — Каких-нибудь приличных бездетных пар не знаете? Хоть я этих детей и не хотела, но все равно жалко же. Не котята, все-таки, чтобы на мороз выгонять. Никитку соседка кормит, но не будет же это делать вечно. Она мне как-то говорила, что поглядит за ним месяц, два, а потом в ближайший приют сдаст, если со мной что-то случится.       — Не знаю, — коротко ответил жандарм.       — А вдруг кто-то другой знает? — продолжила Дуся. — Жалко же, дети, все-таки, живые души. Не щенки, не котята. Малой в приюте точно помрет, кому он там нужен, да и Никитка тоже.       — Узнаю — скажу, — раздалось в ответ.       Уже через полчаса в жандармерии обсуждалась презабавнейшая сплетня: недотеррористка, агитаторша и ненавистница царя, родившая без брака, вдруг озадачилась вопросом, куда девать детей.       — К себе с Анной забрать не хочешь? — предложил Севастьян Виталию.       — Нам бы с одним как-нибудь разобраться, — ответил Виталий. — Себе не хочешь?       — Агнесса не захочет, потому что Дуськины, — предположил Севастьян. — Да и, подумай сам, вот так раз — и вместо четырех детей будет шестеро. Нет, я не против детей, но как-то многовато.       Мужчина вздохнул и сказал:       — Да, согласен, в приюте они никому вообще не нужны, еще одни агитаторы вырастут или беспризорники, но я как-то не готов к тому, что детей вдруг будет так много.       — Евдокия права, бездетным надо пристраивать, причем хорошенько надавив на жалость, — произнес Виталий. — У кого свои дети есть, без проблем родят, сколько надо. А вот у бездетных все чуть сложнее. Ты, может, знаешь, кто годами Бога о детях просит? Вот прийти бы к ним да сказать: Бог не может послать детей как обычно, но предлагает другой способ…       — Бездетные тебя к чертовой матери пошлют с таким предложением, — подумав, сказал Севастьян. — Потому что представь: через десять лет приезжает Евдокия обратно и говорит: отдайте детей. А они, может, ее и не узнают. Я о старшем. Малой уж точно не узнает. Плакать будет, что от матери хотят оторвать, для него Евдокия же не матерью будет.       — А я бы предложил, — возразил Виталий. — Если бы кого-то вспомнил.       Вечером Севастьян, подумав, все-таки спросил супругу:       — Агнесса, что думаете о богоугодных делах? О воспитании сирот. Чьих, я думаю, понимаете.       — Понимаю, Севастьян, — вздохнула Ася. — И понимаю, что дело, все-таки, нужное. Но… Не лежит у меня к этому душа. Не хочу. Хоть осуждайте, хоть не осуждайте, но я их любить, будто своих, не буду.       — Так никто и не требует любить, будто своих, — возразил Севастьян. — Просто кормить, поить и не обижать.       — А они будут видеть, что их не любят, и расстраиваться, — ответила Ася. — Нет, я так не хочу.       Женщина вздохнула и спросила:       — А вы, Севастьян, хотите сделать богоугодное дело?       — Если честно, не особенно, — ответил Севастьян.       — Может, кто-то еще найдется? — предположила Ася. — Нет, если вопрос стоит: или к нам, или в приют, то уж лучше к нам. Но, может быть, вариант получше можно поискать?       — Подождем, еще время есть, — согласился мужчина.       На следующий день, будучи под впечатлением от известия, сказанного Севастьяном вчера, и в глубине души желая найти детям более счастливое место, нежели какой-то приют, Ася вышла из дома.       «Не пойми кто от государственной преступницы — это в хорошее заведение не возьмут, а куда-нибудь, лишь бы не на улицу, это жалко», — думала Ася.       Ноги сами принесли женщину к дому Эльвиры Марковны. Решив, что от этого разговора хуже не будет, Ася постучала в дверь.       — Лыкова Агнесса, — представилась женщина Настасье. — Пришла к Эльвире Марковне.       Раздевшись и пройдя в гостиную, Ася увидела бывшую классную даму.       — Здравствуйте, Эльвира Марковна, — улыбнулась Ася.       — Добрый день, Агнесса, — ответила женщина. — Какими судьбами?       — Поговорить хотела, — вздохнула Ася.       — Давайте же разговаривать, — согласилась Эльвира Марковна. — Вы по какому вопросу? Младшую дочь решили, все-таки, дома учить?       — Нет, — ответила Ася. — У Зои, конечно, много проблем, она не отличница и даже не хорошистка, но я считаю, что пусть она учится в гимназии.       «Подумаешь, двойку схватила, — пронеслось в голове Аси. — Много кто двойки получает. Ремня потом получает. Потом другие оценки получает. К чему же тыкать меня в оценки дочери?»       Однако решив, что все это было сказано не со зла, а потому, что Эльвира Марковна хотела помочь ей перейти к основной мысли, женщина продолжила:       — Я хочу заранее попросить у вас прощения за возможную бестактность. Поверьте, я, право, не хотела вас оскорбить…       — Меня столько раз оскорбляли что в гимназии, что вне ее, что вы можете говорить прямее, оскорбить меня у вас вряд ли получится, — ответила Эльвира Марковна, надеясь, что Ася не сможет, все-таки, и вправду сказать то, что прочинит ей какую-то боль.       — Эльвира Марковна, — собралась с духом Ася. — Может быть, вы или Константин Алексеевич когда-либо думали о богоугодном деле… Я о воспитании сирот. Просто… В жандармерии на днях должна родить одна… Преступница. Разумеется, по этапу она не сможет пойти с ребенком. Да и старшенькому, которому четыре годика, тоже где-то нужно будет жить. Сами понимаете, одно дело, они будут жить в семье, которая пусть даже их не будет любить, как своих детей, но кормить, поить, не обижать… А в приюте, где на одну воспитательницу двадцать ртов, разве такое будет? Да вы можете даже мамой себя не называть, так и будете для них мадам. Пусть живут в доме мадам и месье Спицыных.       Глаза Эльвиры Марковны чуть увлажнились.       «Вспомнила, как все они на Зойку давили и говорили про приют и воспитательницу?» — подумала Ася.       — Агнесса, такие решения не принимают без супруга, — ответила Эльвира Марковна. — Поэтому, конечно, спасибо вам за известия, но как я могу дать ответ, не посоветовавшись со своим мужем?       — Только я очень прошу вас, мадам, как только вы примете какое-то решение, отправьте нам записку или письмо, — попросила Ася. — Чтобы мы с Севастьяном знали результат.       — Хорошо, Агнесса, — согласилась Эльвира Марковна. — Завтра вам будет направлено письмо.       — Спасибо большое, мадам, — поблагодарила Ася. — Мое почтение.       Ася развернулась, чтобы пойти к выходу. Вдруг увидев свою собеседницу в профиль, женщина обомлела. Несмотря на то, что платье Эльвиры Марковны было достаточно свободного кроя, опытный глаз Аси увидел намек на беременность, сроком четыре-пять месяцев.