Неловкие разговоры

Микаса остаётся в корпусе разведотряда вместе с Армином, Эреном и Жаном обсуждать план по захвату женской особи, остальных их знакомых отправляют ближе к югу. Она латает шарф и сидит рядом с Эреном, пока тот восстанавливает силы после очередного эксперимента Ханджи. Пару раз она приносит чай капралу — в знак благодарности. Она выпрашивает листья у какого-то солдата разведки, столь же помешанного на чае, как и Леви, после оставляет чашку на пороге двери в его комнату и уходит, никак не выдавая своё присутствие. Она так и не смогла заставить себя поблагодарить его и выразить сожаление из-за сломанной лодыжки. В последнее время он стал угрюмее, а Микаса была достаточно догадлива — он тяжело переживает гибель всего своего отряда. В её голове постоянно крутились те четыре эмблемы, которые он вырезал с курток трупов. Ей было неловко, больно, и она не хотела мучать себя разговором, от которого ни ей, ни Леви лучше не станет. Поэтому она, как настоящая трусиха, избрала тактику избегания. Когда Эрен уходит обсуждать с Эрвином и Армином подробности поимки женской особи, которые, видимо, Микасе знать не обязательно, она тренируется — качает пресс, отжимается. И после долгих уговоров, Ханджи позволяет ей потренироваться при полном вооружении на манекенах. К сожалению, ей удаётся уговорить руководство на такую авантюру при условии, что за её тренировкой будет наблюдать Леви — он же будет раздавать указания. — Нет смысла тренироваться просто ради тренировки, Микаса, — объясняет Ханджи, глядя ей прямо в глаза. — Ты тратишь газ в балонах, тупишь клинки — эти тренировки должны приносить пользу, а не просто служить тебе развлечением. А помочь усовершенствовать технику боя тебе может только Леви, — уровень твоих боевых способностей уступает только ему. Микаса соглашается, но уже заранее готовится, что Леви скажет ей проваливать. Она договаривается с майором, что если он откажет, Микасе будет разрешено израсходовать ровно одну пару клинков и комплект баллонов. Ханджи велит ей следовать за ней, и они находят Леви в столовой. Он чуть сутулясь хлебает чай, держа кружку в привычной для себя манере. — Я хочу, чтобы ты помог Микасе улучшить эффективность в бою. — Ханджи действует прямолинейно и прёт вперёд, словно титан. Микаса искренне восхищается её целеустремлённостью и независимостью от мнения окружающих — она никогда не поступается своими амбициями, даже если остальным они кажутся странными и даже если на пути к цели ей приходится совершать отчаянные шаги и вызывать на себя гнев. Леви ставит чашку. — Чего удумала, четырехглазая. Я тебе не нянька и возиться с детьми не собираюсь. У нас достаточно опытных солдатов, которые могут помочь этой девке. Леви смотрит на своё отражение в чашке, снова берёт её и подносит к губам. — Леви, кроме тебя эту девочку обучать некому. Её способности превосходят навыки остальных бойцов нашего корпуса. И если ты ей поможешь, она станет для тебя достойным напарником. — Напарником, — вторит Леви. Микаса понимает, что слова Ханджи надавали на больное — сама женщина тоже несколько утихает и, кажется, кусает себя за внутреннюю сторону щеки. Леви поднимает взгляд. — Так это снова ты, мрачная подружка Эрена. Микаса не встречалась с капралом с тех пор, как их доставила в штаб повозка. Его взгляд так же хладнокровен, но где-то глубоко внутри, Микаса знает, он переживает личную трагедию и пытается найти в себе силы двигаться дальше. Она теряла близких, переживала эту драму, и стратегия капрала замыкаться и делать вид, будто ничего не произошло, напоминает ей её поведение. Она всегда храбрилась, и только Эрен помогал ей вставать на ноги и идти дальше. Интересно, а есть ли у капрала его Эрен? — В бою с женской особью ты была неосмотрительна. — Микаса косится на ногу Леви — лодыжка всё так же обмотана бинтами. — Ханджи нахваливает тебя больше, чем ты того заслуживаешь. А ты жмёшься к ней, как трусиха, и не можешь и слова из себя выдавить. Микаса понимает, что он прав, что она поддалась эмоциям и повела себя безрассудно. Сейчас она действительно избегает разговора с Леви, так же как и любых взаимодействий, которые вызывают у неё напряжение или неловкость. Но также она понимает, что он на неё не злится. Он напряжен, отчаян, и они с Ханджи просто неудачно попались ему на глаза. — Леви, — встревает Ханджи, — это не инициатива Микасы. Я сама настояла на том, чтобы ты руководил её тренировкой. — Вот как, — Леви отпивает чай. — Что ж, тогда мне не стоило быть таким резким. — Просто направь Микасу, этого будет достаточно. — Только и всего? Вот как. Ну ладно. Пусть возьмёт мечи лезвиями вверх — тренировка окончена. Микаса желает, чтобы они с Ханджи ушли и оставили Леви одного. Она чувствует, что капралу сейчас не нужна компания, и их присутствие ему мешает. И похоже Ханджи сдаётся. — Пошли, Микаса. Они направляются к выходу, и когда Ханджи уже пересекает порог столовой, до Микасы доносятся слова капрала. — Эй, ты совершенно не умеешь заваривать чай. Ханджи подзывает Моблита и велит ему следить за Микасой во время тренировки. Она пишет распоряжение, в котором указано, что им разрешено зайти за стену Роза и направиться в южное подразделение кадетского училища, где уже установлены все необходимые манекены. УПМ же Микаса надевает до выезда в город — поскольку у разведотряда и образовательных организаций свой бюджет, ей вряд ли предоставят что-то большее, чем несколько свободных подушек на шеях у деревянных чудищ. Если бы она знала, сколько неудобств для остальных это причинит, она бы и правда не настаивала на тренировке. Училище ведь было всего в получасе езды, а заморочек с бумагами оказалось много больше, чем она думала. Кис Шадис выделяет ей десять манекенов и отводит кадетов в сторону, чтобы они понаблюдали за движениями настоящего солдата разведкорпуса, который выпустился в прошлом потоке с лучшими оценками. Инструктор признал её способности и при встрече отнёсся к ней как к товарищу, а не ученику. Шадис засекает время по карманным часам и Микаса делает рывок — у всех десяти титанов через шесть минут на подушках, примотанных к шеям, остаются аккуратные четкие вырезы. Пара кадетов восторженно охает. Она же понимает, что её показатели не улучшаются. — Сэр, — она подходит к Шадису, — я хотела бы опробовать другие приёмы, но не уверена в результате. Шадис понимающе кивает. — А ну, сопляки, десять кругов вокруг лагеря — сейчас же! Кадеты разбегаются, Шадис уходит следить за малышней, и рядом с Микасой остается только Моблит, который наблюдает за попытками девушки поудачнее ухватить мечи клинками кверху. Это абсолютно неудобно, и она проклинает себя за то, что это единственный пришедший ей в голову способ что-то сделать со своей стагнацией. — Ты быстро привыкнешь. — Микаса слышит неподалёку знакомый голос, звенящий саркастичностью, и видит капрала, который устроился рядом с помощником майора. — Ханджи внезапно потребовался Моблит, поэтому поневоле тренировку с тобой придётся завершить мне — без старших лиц ты не сможешь вернуться в Трост, оставить я тебя не могу. Моблит кивает, берёт лошадь из стойла и уже через пару минут отправляется в сторону ворот. Микаса понимает, что Леви не сам вызвался помочь Ханджи — скорее всего она как-то повлияла на Эрвина. И вот они здесь — стоят друг напротив друга на тренировочной площадке. — Сэр, а как же Эрен? — Твой дружок сейчас под ответственностью Эрвина. Не пытайся испепелить меня взглядом — поблагодари Ханджи за её старания. Чем быстрее мы закончим эту бессмысленную возню, тем быстрее ты окажешься рядом и сможешь подтирать ему сопли. И Микаса, так и не успев привыкнуть к новому расположению клинков, первый манекен бьёт не той стороной лезвий. Надрез на втором получается слишком узким, на другом — неоправданно широким и поверхностным, а четвёртый она режет только одним мечом — второй оказывается затуплен. Когда все десять муляжей получают по надрезу — не таких филигранных, как прежние, Микаса опускается на землю. — Позорище. И это всё, на что ты способна? Леви забирает у Микасы уцелевший клинок и показывает, как правильно надо наносить удар. — Ты всё ещё атакуешь так, словно режущая сторона у тебя находится спереди. Поменяй расположение рук при нападении, а то ты их неестественно выкручиваешь и сама путаешься в движениях. Микаса следит за его рывком и, кажется, понимает, в чём была её ошибка. К сожалению, второго целого клинка у неё нет, а резать одним в попытках освоить новую технику бесполезно, поэтому попытаться всё исправить она уже не может. — Сэр, к сожалению, майор Ханджи не выдала мне запасное оборудование. Леви цыкает и удаляется. Микаса стоит на площадке, начинает снимать с себя полупустые баллоны и расстегивать ремни. Она уже успела пресытиться этой тренировкой, кислой миной Леви и не прочь вернуться в штаб, где сможет снова наблюдать за мирным сопением Эрена на кровати. — Не торопись. Не уйдём, пока у тебя не получится сделать такой же ровный надрез, используя мою технику. Леви скидывает ещё комплект газовых баллонов и несколько пар лезвий. Микаса послушно следует указаниям и меняет снаряжение, которое вышло из строя. После пятого захода Микасе наконец удаётся добиться необходимого результата, и она, потная и уставшая, приземляется рядом с капралом. — Наконец-то, я думал, мы не закончим до темноты. Хватай весь мусор и бегом за мной. Микаса радуется, гордится, но ничем не выдаёт свой позитивный настрой. Она чувствовала, как клинки разрезали воздух, а волосы резво болтались, пытаясь за ней угнаться. Она чувствовала, как ускорились её движения и насколько меньше действий приходилось совершать, когда мечи были повёрнуты лезвиями вверх. Они садятся в повозку друг напротив друга, и лошадь трогается. — Спасибо за помощь, сэр. Дважды, — неожиданно для самой себя выпаливает Микаса. Лучше бы она молчала, но в голову ударила эйфория от недавней победы над самой собой, и она бездумно начинает лезть напролом. Капрал поднимает на неё взгляд. — Как Ваша нога? — Вот как? — задумчиво тянет Леви. — Уже лучше. Микаса не знает, как продолжить этот разговор, и решает игнорировать проблему. Некоторое время они едут в тишине. — Не понимаю, в чём причина, но твой чай на вкус как моча, — внезапно произносит Леви. — В жизни не пробовал ничего хуже. Кажется, даже растения от такого пойла бы подохли. — До этого я ни разу не заваривала чай, сэр. Леви окидывает её взглядом, Микаса — отвечает взглядом на взгляд. — А ещё я презираю твою трусость, — Леви уводит разговор в другое русло. — Ты достойный солдат, но в душе такая же незрелая пятнадцатилетняя девочка, как и все остальные. Оставлять чашку чая под дверью — ребячество. И всё это с невозмутимым взглядом — он не выдаёт ни укор, ни злость, а выражает полное равнодушие ко всему происходящему. На такое эмоционально реагировать просто не получается, хочется отвернуться от упрёков, как от надоедливого писка комара над ухом. Микаса знает, что она ребёнок — в конце концов, количество лет не измеряется количеством убитых титанов. — Сэр, я поняла, — произносит она и отворачивается. Вся её несокрушимость и вера в то, что ей под силу абсолютно всё, испаряются так же быстро, как и появляются. — Можете не продолжать. Леви хмыкает, и до штаба они едут в тишине. Лишь изредка, разглядывая проносящиеся мимо дома и деревья, Микаса чувствует на себе взгляд капрала.

***

— Ты тренировалась с капралом? — Эрен с порога встречает Микасу вопросом. Он выглядит обиженным и немного заинтересованным. Эрен искренне восхищается Леви, и если бы ему удалось провести тренировку под руководством коротышки, Микаса уверена, он бы выделил этот день как лучший в своей жизни. Микаса была бы только рада поделиться такой радостью, но к сожалению не она состояла в руководстве и не ей предстояло решать, кого и как будут обучать. — Да. Ханджи его заставила. Ты лучше расскажи, как себя чувствуешь? — Микаса, — скулит Эрен. — Ну почему ты, а не я? Потому что, как правильно заметила Ханджи, её навыки владения УПМ мог помочь усовершенствовать только Леви. — Не знаю. — Микаса стягивает с себя куртку. — Давай отдохнём, ты наверняка устал. Эрен сидит на кровати, подтянув ноги к себе, и выглядит, как обиженный ребёнок. И глядя на него, на его немного пухлые щёки и плавные, ещё не оформившиеся черты лица, Микаса впервые задумывается о том, как молоды её друзья, как наивны их суждения, как мал жизненный опыт. Задумывается из-за слов капрала, который обвинял её в эмоциональной незрелости. Она вспоминает о Конни и Жане, которые пошли в кадетский корпус, чтобы выслужиться перед родными. О Саше, которая крадёт из кладовок еду и делится с остальными. Об Армине, который мечтает увидеть море. Она вспоминает об ужасах, которые они уже пережили — о титанах, которые тянули к ним мерзкие лапы, переламывали кости и поглощали тела их товарищей; о трупах, что они бросали на съедение, лишь бы самим живыми добраться до стен. Микаса бледнеет. Они ведь и правда всё ещё подростки.

***

Когда Эрен засыпает, Микаса остаётся рядом. Она аккуратно гладит его волосы, притрагивается кончиками пальцев к его раскрытой ладони и искренне желает, чтобы когда-нибудь ей не приходилось красть касания, словно подлой воровке. Эрен уговаривал её уйти, отдохнуть самой, но Микасе слишком нравится сидеть рядом, пока он спит. В такие моменты она может делать то, на что не отважилась бы, если бы он бодрствовал. Кожа Эрена не тронута ни одним рубцом или шрамом — даже самые страшные раны вылечиваются благодаря его способности становиться титаном. Микасе нравятся его запястья, нравятся красивые густые брови — она очень хочет провести против линии роста волос и почувствовать, какие они наощупь, но понимает, что так себя выдаст. Она аккуратно встаёт и идёт к выходу — время и правда позднее, а уже завтра они планируют выезжать в Стохес, чтобы там осуществить свой план по захвату женской особи. Ей нужно отдохнуть и прийти в себя. Не сказать, что Микасе нравилась Энни. Её тренировки с Эреном вызывали у неё жгучую ревность — вечно отчуждённой светловолосой приходилось терпеть на себе прожигающие взгляды. Возможно, Микаса даже была немного рада, что теперь и Эрен увидит в её лице врага — девушка эгоистично желала присвоить брата себе. Она усмехается — и правда ведёт себя, как малое дитя, но она не видит смысла подавлять свои эгоистичные желания. В конце концов, только мыслями об Эрене она и живёт. В голове всё ещё звучит та фраза, обронённая Леви на очередном совещании: «Действуем без доказательств». Возможно, она выдаёт желаемое за действительное, и безосновательно назначает Энни роль женской особи. Возможно, она слишком слепа из-за ревности и обвиняет невиновного человека. Возможно, ей должно быть стыдно. Но Микаса хочет, чтобы эти догадки оказались правдой. Ведь так считает и Армин — у неё есть все основания доверять Армину, верно? Рядом с комнатой Микасы стоит, опираясь на стену, капрал — вечно хмурый, скрестив руки, уткнувшись в пол. Девушка решает сделать вид, что не заметила его — проходит мимо и открывает дверь. — Ты расходуешь слишком много газа, постарайся быть экономнее, когда-то это сыграет тебе на руку. Микаса останавливается. — К сожалению, сэр, я не знаю, как этого добиться. — Чем чаще ты разгоняешься и тормозишь, тем больше расход топлива. Когда разгоняешься, сохраняй набранную скорость. Многие перестают подавать газ перед атакой, потому что боятся не справиться с управлением УПМ и не заметить движения гиганта — избегай этой ошибки. Ты наблюдательна, реагируешь моментально, тебе это по силам. — Почему Вы решили мне помочь? Леви всё ещё не двигается с места. — Ханджи была права — у тебя отличные боевые навыки. Много кто пытался повторить мою технику, но, к сожалению, сохранить скорость и добиться столь же хороших результатов, что были при использовании стандартной постановки лезвий, никому не удалось. А ты смогла даже улучшить показатели. Очкастая сама не раз пробовала брать клинки по-другому, и в итоге забросила попытки. Я не думал, что кому-то это удастся. Надо признать, я недооценил тебя. Микаса не знает, должна ли чувствовать себя польщённой. Здорово, что Леви ей помогает, но радоваться тому, что коротышка её признал — увольте. Наверное, поблагодарить всё же стоит. — Спасибо. — И старайся раньше ложиться спать, особенно перед такими важными операциями, иначе толку от тренировок точно не будет. Будешь мух ловить на поле боя. Возможно ли, что у капрала когда-нибудь закончатся придирки? — Так точно, сэр. Леви искоса смотрит на неё. — Спокойной ночи. Хорошо отдохни и не подведи завтра. Успех операции сильно зависит от вашей троицы. — Я понимаю, сэр. Доброй ночи, — отвечает Микаса и закрывает за собой дверь.

***

Операция провалилась. Армин лежит под обломками одного из домов, женская особь унесла Эрена за пределы Стохеса — за ней уже началась погоня. Энни давит людей, машет руками и сметает крыши домов, и все тонет в реках крови. Микаса бежит за ней, но она удаляется всё дальше. Девушка давит на подачу газа — но внезапно топливо заканчивается, и она падает с высоты двухэтажного дома. Она ищет, у кого можно одолжить баллоны, но никого поблизости не оказывается. И Микаса бежит, яростно расталкивая людей, которые мешают пройти, перескакивая через трупы и оторванные конечности. Когда Энни перелазит через Розу, Микаса истошно вопит. Как она могла допустить похищение Эрена? Как не смогла стать достаточно сильной, чтобы его защитить? Микаса просыпается от жуткой головной боли. По щекам текут слёзы. Она искренне надеется, что сон не станет явью — она готова на всё, чтобы защитить Эрена.

***

Первые вариант плана — самый простой и несбыточный — проваливается. Группа людей, участвующих в операции, гибнет — кто-то из-за превращения Энни, кто-то из-за её удара ногой. Микаса сталкивается один на один с женской особью — всё-таки это была не слепая ревность. Микаса была права, Армин был прав — они приняли верное решение, и предателем оказалась Энни. Когда титан вырывается из ловушки Ханджи, очередная часть плана терпит крах. Микаса бросается в погоню, нападает, но стоит ей лишь пару кругов намотать вокруг Энни, как её сбивает гигантская рука. И кошмар прошедшей ночи всё сильнее переплетается с реальностью. Но потом Энни падает с ног, рушит под собой здание, и Микаса видит, слышит Эрена в облике титана. Она хочет помочь, но Ханджи верно замечает — брат может её не узнать. Когда Энни начинает лезть по стене, Микаса уже не может стоять в стороне. Ей двигает не столько чувство долга, сколько ярость — ярость за то, что Энни пыталась отнять у неё Эрена. Микасу пожирает злость, ревность. Она не чувствует жалости, не чувствует боль предательства. Она перерубает женской особи костяшки пальцев и с наслаждением наблюдает, как она летит вниз. — Падай, Энни. Эрен теряет голову, рвёт женскую особь на кусочки. Когда он срывает мясо на шее, то останавливается — показывается Энни. А потом их тела начинают срастаться, и Микаса чувствует, что не успевает помочь, не успевает спасти. Она двигается недостаточно быстро. И когда ей кажется, что она оплошала, появляется Леви — молниеносно срезает необходимую область шеи и вытаскивает Эрена. Микаса держит Эрена в положении сидя. Она чувствует его тепло — даже скорее жар. Оболочку, в которую закрывается Энни, Жан пытается сломать клинками, но все его попытки оказываются безуспешны. Как и попытки разведотряда.

***

На следующий день Микаса встречается с капралом в столовой — она заходит взять Эрену еду. Леви как обычно сидит и пьёт чай. — Ты будешь тренироваться под моим руководством, пока мне будет, чему тебя научить. Ты хорошо сражаешься, но в моменты сильного душевного напряжения допускаешь слишком много непозволительных ошибок. Микаса кивает. Леви прав. — Когда сейчас будешь пытаться заварить чай своему драгоценному придурку, не забудь дать воде немного остыть, прежде чем заливать чайные листы. В это время прогрей заварник кипятком изнутри. Воду в листы лей не до краёв — сначала залей всего немного и дай настояться две минуты, а потому залей чуть выше середины чайника. Уж не знаю, в чём была проблема, но не хочется, чтобы последняя надежда человечества померла от твоего дерьмового пойла. — Закончив раздавать инструкции, Леви невозмутимо берёт чашку и подносит к губам. А после ставит перед Микасой жестяную банку. — Вперёд. И как Микасе на это реагировать? Капрал уже не в первый раз ставит её в тупик — возмущаться нет желания, но воспринимать такие указания с благодарностью тоже не получается. Микаса ничего не отвечает, направляется на кухню и выполняет всё по инструкции — лишь бы от неё отстали, лишь бы больше не трогали с этим проклятым чаем. Она не совсем уверена в точности своих действий — в конце концов, насколько долго должна остывать вода, насколько сильно нужно прогреть чайник — непонятно. Она кидает пару ложек чайных листов из жестяной банки, заливает кипятком и мысленно отсчитывает две минуты. Когда всё готово, она выносит поднос с едой, ставит его на стол, наливает из кувшина чай в опустевшую чашку капрала и уходит. Даже скорее выскакивает из столовой до того, как Леви успевает что-то сказать. Микаса злится. На Леви? На жизнь? На себя? Она оставляет на пороге капрала ещё одну чашку чая. Это — её бессмысленное восстание и отстаивание права вести себя неразумно, эмоционально и по-ребячески. Ведь юность не проходит, даже если друзей и сводную мать разрывают на куски титаны.