Неловкие разговоры

Шум Титан-гильотин не умолкает вплоть до глубокой ночи. Эрен сделал всё, что от него зависело, и теперь, как и остальные члены отряда Леви, предоставлен самому себе. Он восстанавливается достаточно быстро — хватает и пары недель, но кажется всё более безэмоциональным и мрачным. Он не рассказывает Микасе, что думает и чувствует, и ей остаётся наблюдать, как его характер претерпевает метаморфозы, причины которых утопают в неизвестности. Армин с трудом приходит в себя и всё чаще удаляется в кабинет командующей, где вместе с ней обсуждает стратегию дальнейших действий. Он становится не таким жизнерадостным, как прежде, реже говорит о море и с согласия Ханджи забирает из библиотеки разведкорпуса книги, которые кажутся ему интересны. Теперь он с головой уходит в чтение и изучение, игнорируя собственных демонов, которые тянут его в пропасть. А Микаса оказывается в стороне от друзей, к компании которых так привыкла, и без их весёлой трескотни чувствует себя пустой. Окончательно пасть духом ей не дают тренировки с Леви, которые теперь проходят почти ежедневно. Вид капрала и его поведение становятся всё более привычными — они мало говорят, если и перекидываются парой фраз, то по делу, но Микасе чудится, что Леви так же, как и она, понемногу к ней привязывается. Осень тянет за собой тучи, а тучи знаменуют сезон дождей и грязи. Микасе больше по душе весна с расцветом природы и ливнями, что дарят жизнь, чем слякоть с увяданием. Девушка погружается в ностальгию. Она часто собирала с родной матерью осенние букеты, вечерами вкладывала каждый подобранный листик между страниц книг, и теперь ей захотелось повторить традицию, что бережёт сердце. Микаса собирается, проходит мимо комнаты Эрена и решает заглянуть — вдруг ей повезёт, но его там, как и всегда, не оказывается. Он часто бродит где-то по штабу, и они пересекаются только в столовой и перед отбоем, и в эти редкие встречи Микаса окружает его всей заботой, на которую способна — перед сном накрывает одеялом, ставит на тумбочку стакан с водой, наблюдает, как он засыпает, и иногда позволяет себе осторожные касания. Она натягивает капюшон плаща на голову и выходит из штаба. Вбирает в лёгкие запах моросящего дождя и задерживается на пару секунд, прежде чем выйти из-под навеса. Как только она делает шаг вперёд, на нос падает капля, и Микаса морщится. Ей больше нравится наблюдать за дождем из тёплого помещения, чем под ним мокнуть. Но выбора нет. Слякоть — вестник осени, а если она промедлит ещё немного, то листья начнут гнить, и вместо красочного букета в руках будет максимум пара полудохлых листиков. Девушка возвращается мокрая, но довольная. В её сжатых ладонях — листья разнообразных форм и цветов — от золотого до палящего алого. Она садится на кровать и перебирает их, разглядывает и будто приоткрывает дверь в детство и вечера, которые они с семьёй проводили в мелькании пламени свечи. Она выкладывает листья на полотенце, чтобы они высохли, и идёт заваривать чай Леви. Микаса ставит чашку на тумбу и замечает, что прошлая так и стоит нетронутой. Она поворачивается к капралу — он выглядит как обычно, сидит и что-то упорно черкает в документах. Девушка неловко мнётся. — Спасибо, — бросает Леви, не отрываясь от бумаг. — Доброй ночи. Микаса понимает намёк и уходит, но засыпает с трудом. В голове звенит лишь один вопрос: Почему? На следующий день, когда она пересекает порог комнаты, к ней сразу обращается Леви. — Эй, — окликает её капрал. — Не носи мне больше чай. Микаса с пару секунд озадаченно моргает, одной рукой придерживая дверь, а другой — держа чашку. Выражение лица едва заметно меняется — губы становятся похожи на тонкую ниточку, а брови чуть сдвигаются к переносице. Ну и к чёрту этого наглого коротышку, пусть катится далеко и надолго. Она выходит из комнаты вместе с чаем, выплёскивает его на улицу, вымывает чашку и зарекается забыть ниточку, связывавшую её с карликом. Она корит себя за наивность, за то, что дала слабину и поверила, что их отношения налаживаются. Ей бы хотелось бросаться словами о том, что всё в порядке, что ей всё равно — но нет, чёрт возьми. Она прячет эмоции, которые её тревожат, глушит мысли, и единственное, что осадком жжёт язык — невысказанная обида. Жизнь течёт неспешно. Унылая погода, унылое настроение, унылые, безрадостные лица. Микаса ходит на собрания, ходит на плановые дежурства, всё дольше сидит рядом с Эреном ночью, разглядывает свой гербарий, иногда становится в укрепление Титан-Гильотины и пребывает в состоянии вечного сна. Если спросить, чем прошлый день отличался от прежнего, она безразлично пожмёт плечами — в голове сидят только Эрен, Армин и сказки, что рассказывала ей мама на ночь. Часто, лёжа на кровати, Микаса воскрешает образы из детства и улыбается, вторя своей маленькой копии из воспоминаний. Тренировки с капралом идут своим чередом, но перемещаются в тренировочный зал из-за всё более низкой температуры. Микаса всё реже налету усваивает приёмы — они становятся всё сложнее, но в редкие удачные дни, когда перед ней вместо тренировочного манекена красуется лицо капрала, она бьёт, не жалея сил. И однажды Леви отвлекается на Ханджи, вошедшую в зал, и не успевает попросить девушку подождать — Микаса ударяет его по лицу. — Микаса! — слышится голос Ханджи. Леви зажимает нос — из него течёт алая струйка. — Какого хрена, ты, животное? — Леви моментально оказывается сзади, заламывает руки, ударяет по спине коленом — Микаса лицом протирает пол. — Не вмешивайся, очкастая — обращается он к командующей, и та хмурится, но стоит на месте. — Думаешь, самая умная здесь? — Капрал давит на кисти Микасы ногой, а рукой придерживает шею. — Ты всё ещё слишком много о себе думаешь, соплячка, не задирай высоко свой поганый нос, иначе придётся раз за разом обливать тебя дерьмом. Вали ко всем чертям собачьим в свою комнату. Тренировка окончена. Микаса, пристыженная, выходит из зала под прожигающие взгляды Ханджи и Леви. Она всё испортила. Спустя почти пять месяцев она совершила возмездие ценой доверия капрала. Вечером к ней заходит командующая, слишком мрачная и неприветливая, чтобы предвещать что-то хорошее. Микаса сидит на кровати и мысленно готовится к худшему — она до конца жизни будет вычищать выгребные ямы и чистить стойла, её комнатой станет темница, а завтраком — вода и хотя бы корка хлеба. — Микаса, можно зайти? — Ханджи останавливается на пороге и глядит из-под нахмуреных бровей на девушку. По спине пробегает холодок — Микаса кивает. Командующая делает шаг вперёд и останавливается. Места в комнате не так уж и много, для посетителей она явно не рассчитана, да и сесть можно либо на стул, либо на кровать. Вариантов не так много. Ханджи выбирает первое. — Если ты продолжишь так себя вести, мне придётся закончить ваши с Леви тренировки, — спокойно произносит она и бросает взгляд на девушку. Микаса постепенно осмысливает слова. — Сейчас руководство еле справляется с объёмом бумажной работы — многое нужно уладить после смерти Эрвина, возвращении стены Мария и Шиганшины, и Леви берёт на себя большую часть документов. Я предлагала ему приостановить ваши занятия, но он уговорил меня оставить всё как есть. Микаса совсем теряется и не понимает, что должна испытывать. — Тем более, ему сейчас и так тяжело, — уже тише произносит Ханджи скорее для себя, чем для посторонних. — А твоё поведение доставляет ему много неудобств. Микаса сидит как в воду опущенная. Ей стыдно, хочется провалиться сквозь землю или стать пылинкой и осесть под кроватью, чтобы её больше никто никогда не нашёл. — Ты поняла меня? — Ханджи сверлит её взглядом. Девушка кивает. Командующая вздыхает. — Кстати, Леви, скорее всего, тебе не сказал, но у нас сейчас проблемы с поставкой чая. Я работаю над этим вопросом, но его запасы почти иссякли — кажется, он стал его экономить. — Ханджи отвечает на вопрос во взгляде Микасы. — Я видела, как ты носила ему чашки. — Спасибо Вам, — только и может выдавить из себя девушка. Командующая поднимается со стула и направляется к выходу, останавливается на пороге спиной к Микасе, бросает на неё взгляд и уходит. В воздухе повисают ответы на вопросы, которые Микаса так хотела узнать. Но они не приносят облегчения, а бритвой рассекают вены. Микаса бесшумно кричит в шарф — от злости на себя и на своё идиотское поведение. Она снова подвела Леви. Она обещала исправиться и подвела. Если бы она могла, она бы вернула время вспять и исправила всё, что рухнуло. Она падает на кровать, думает, как всё исправить, и засыпает, так и не навестив Эрена. Утром Микаса не может прийти в себя и дежурит на кухне на автомате — чистит картошку, морковь и выполняет другие указания, которые раздаёт более опытный кулинар из числа служащих разведотряда. Вместе с ней, время от времени тяжко вздыхая, режет овощи Конни. Позади раздаётся знакомый голос — на кухню заходит Леви и переговаривается с блондином, который сегодня за главного. Микаса стоит к ним спиной, но чувствует, как горит её затылок — капрал упорно сверлит её взглядом. Девушка чуть краснеет и утыкается носом в шарф. Когда разговор затихает, а Леви открывает дверь, чтобы выйти, девушка решает мельком взглянуть на него, чтобы узнать, как сильно зарядила ему в лицо. Она замечает небольшой синяк ближе к переносице и под глазом, а навстречу ей устремляется вызывающий взгляд капрала. Она моментально отворачивается, а уже через долю секунды дверь хлопает. После обеда их отпускают — такое редко бывает в день дежурства. Микаса хватает деньги, которые лежат в ящике тумбы, заскакивает в кабинет Ханджи и просит отлучиться с условием, что закупит часть необходимой провизии. Командующая, погруженная в работу с документами, удивляется, вздыхает и отпускает. На улице моросит, а небо полностью затянуто тучами — лишь иногда прорывается луч уставшего солнца. Ближайшим населённым пунктом в получасе ходьбы оказывается маленькая деревушка, и Микасе везёт, что владельцы одного из домов по счастливой случайности выращивают чай. Она покупает его на половину своих сбережений — видимо, скоро у неё войдёт в привычку разбрасываться деньгами на Леви. Люди начинают благосклоннее относиться к их корпусу после возвращения стены Мария, поэтому приветливый дедушка сбрасывает для неё цену, узнав, чем она занимается, и мешочек чая в итоге весит едва ли не килограмм. Микаса докупает продукты из списка Ханджи и возвращается. Через час она стоит у комнаты капрала с мешочком и неловко мнётся — не может заставить себя постучать. Она слышит, как Леви шуршит бумагами. Ей бы хотелось, чтобы всё просто моментально наладилось, и не пришлось бы извиняться, пытаться выстроить диалог и объясняться. Микаса переминается с ноги на ногу. Ей придётся переступить через себя, если она хочет всё исправить. Она ударяет костяшками пальцев по дверному косяку. Капрал притихает. — Долго же ты там стояла, я уж думал, сама уйдёшь. Проваливай. Не хочу тебя видеть. Микасу получает удар под дых. Леви безусловно злится на неё. Но она уже приняла решение, она хочет, чтобы всё стало как прежде. — Прошу Вас, сэр, выслушайте меня. — Ты с первого раза не понимаешь? Тебе сказали катиться отсюда. — За дверью капрал снова начинает перебирать бумаги. И Микаса, чёрт подери, в очередной раз обещает себе, что это последняя вольность, которую она себе позволяет. Она толкает двери. Леви нехотя поворачивается и смотрит на неё из-за очков. — Ты совсем осмелела, — капрал оглядывает её с ног до головы. — Ну выкладывай, у тебя минута, а после ты покинешь эту комнату и забудешь о её существовании. Хочется верить, что ей удастся починить сломанный механизм их взаимоотношений за отведенное время. Она решает выкладывать всё начистоту. — Я понимаю, сэр, прозвучит глупо, но я обиделась на Вас, когда Вы решили прекратить наши встречи, — выпаливает Микаса и рдеется. Чёрт. Правда переносится сложнее лжи. — Поэтому я ударила Вас, поддалась эмоциям. Простите, — она кланяется, но не разгибается, чтобы случайно не столкнуться со взглядом Леви. — Когда Ханджи рассказала мне о проблемах с поставками чая, я осознала, что всё неправильно трактовала. Особенно когда я услышала, — Микаса сглатывает и жмурится, — что Вы уговорили её продолжить наши тренировки. Леви не издаёт ни звука. — Сэр, мне правда жаль. — Микаса так и стоит наклонившись, поэтому не знает, какое выражение лица у капрала. — Я купила Вам чай, чтобы Вы его больше не экономили. Пожалуйста, примите его. — Микаса протягивает мешочек. — Встань, наконец, прямо. — Голос звучит безэмоционально. И Микаса мысленно хоронит свои надежды. Она выпрямляется и смотрит на Леви, а он на неё. Пронзительно, как и всегда. — Давай сюда. Капрал протягивает руку, Микаса ставит в неё купленный чай. Леви развязывает верёвочку, осматривает и нюхает листы. — Терпимо, — произносит он. Девушка неловко мнётся и не понимает, что должна делать. Она внимательно следит за действиями капрала. Леви поднимает голову, и их взгляды встречаются, но Микаса не может долго это выдержать. Он смотрит в душу, выворачивает наизнанку, и кто знает, как глубоко может забраться и насколько много прочитать. Синяк на скуле немного опухает, лицо Леви странно перекашивается, и сам он выглядит нелепо и жалко. Микаса, должно быть, сильно уязвила его гордость. — Ты просто невыносима, — внезапно произносит он. Девушка едва не вздрагивает. Леви снимает очки, кладёт их на стол, жмурится и трёт переносицу. — Две недели носишь мне чай три раза в день — это приказ. И только попробуй пропустить. За пропуск наказание будет продлеваться на неделю. — Он искоса бросает взгляд на Микасу. И она всё понимает. — Так точно, сэр. Она направляется к выходу, и когда уже стоит на пороге, позади вздыхает Леви. — Микаса, — несутся ей в спину слова. Девушка оборачивается. — Приходи, если будет необходимость. И тут она уже не может сдержать радости, которая переполняет всё её существо. Сердце трепещет, словно птичка в клетке, и она улыбается, как может — неловко, скованно и как будто натянуто. Леви удивляется и отводит взгляд. — Только не зазнавайся, мелюзга. Ты всё ещё наказана. — Капрал трёт затылок. — Спасибо, сэр, — выпаливает Микаса и выпархивает из комнаты. Туман, который ранее застилал обзор в круговороте одинаковых дней, рассеялся.

***

Постельную грелку, отведённую на отряд Леви, используют по очереди. Микаса становится в конец, чтобы успеть посидеть с Эреном — он, в свою очередь, занимает очередь сразу после капрала. Когда она уходит к брату, Конни едва не поджигает одеяло. Жан над ним подтрунивает, а Саша сзади смеётся. В очереди перед Микасой стоит Армин. Он обещает позвать, когда подойдёт её черёд. Микаса садится на стул рядом с кроватью. Эрен отворачивается к стенке и кутается в одеяло, поэтому ей остаётся только смотреть на его спину. Волосы у него заметно отросли, но подстригаться он по какой-то причине не хочет — девушка не раз предлагала, но он флегматично отказывался. Она ёжится от холода в комнате — ледяной ветер завывает, пробирается сквозь щели и змейками стискивает тело. По штабу она теперь ходит в верхней одежде, как и все остальные. На втором этаже особенно холодно, и единственным оплотом тепла становится комната с камином на первом, где по кругу стоят небольшие диванчики. Теперь отдыхают в основном в зале — только там можно по-настоящему согреться, хоть и приходится глотать дым, когда горят свежесрубленные брёвна. Микаса смотрит в окно и замечает снежинки — первые в этом году. Они устремляются вперёд, гонимые порывами ветра, и разбиваются о землю, которую сковала низкая температура, и о стекло. Видимость плохая — даже привычное дерево в пяти метрах от окна расплывается в очертаниях. Эрен сопит, притворяется спящим, и когда по косяку двери стучит Армин, Микаса уходит, прихватив с собой кристалл. Она тихо прикрывает дверь. Она возвращается в свою комнату с грелкой и замечает на столе большую книгу, которая пахнет чаем. Микаса выходит в коридор, оглядывается, но никого не обнаруживает. Она греет постель, вычищает угли и вешает грелку на крючок рядом с камином, а после заходит и открывает форзац. Там она находит сложенный вдвое листок. Почерк в записке аккуратный и чересчур правильный. Альбом для твоего гербария.