Опыт отсутствия

В этом году Тони откладывает украшение дома к рождеству на самый последний момент. Поглядывает на коробки, которые так и не осмелился перебрать с того последнего празднования, оставил на потом, когда рана на сердце зарастет хоть немного, перестав ныть болезненно. Он, совсем как мазохист, лезет в коробки, где наверняка случайно затерялась дурацкая игрушка, которую припрятал Стив, а Тони когда-то назвал безвкусной. На дне, вполне возможно, завалялись снимки из фотобудки, на которые смотреть будет больно, Тони знает. Все атрибуты счастливого Рождества. Того рождества, где Стив еще улыбался ему и заматывал в чертов дождик пыльный, от которого Тони мог расчихаться на несколько минут. Того рождества, которое вряд-ли когда-нибудь наступит снова. Елка стоит в углу неприкаянно, с ошметками прошлогоднего настроения — кусочками блестящих гирлянд. Тони даже касаться ее не хочет, потому что всегда Стив наряжал, по какой-то стариковской методике каждый год цветовую гамму выбирая. Тони всегда смеялся и портил игрушками не в тон. Воспоминания отдаются глухой болью в районе сердца, режущей не хуже ножа все его существо. Старк не может так. Не справляется просто, когда все вокруг дышит чертовым Роджерсом и его Рождеством. Будто весь праздник к себе привязал, а потом ушел, захватив с собой. Лед звенит в бокале, когда Тони льет виски бездумно. Неужели настолько отчаялся, что лишь бы забыться? Кажется, так. Стив всегда говорил, что это Тони разобьет ему сердце, смеялся, водружая на верхушку звезду. Тони знал, что этого никогда не случится, потому что сердце Стива не принадлежало ему. Никогда не принадлежало. Оно всегда было только для Баки. Для сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса. Они столько лет притворялись, что это не так, и вот наконец Стив ушел. Пол года назад, а будто бы вчера. Бокал холодит руку, а виски дает иллюзию тепла внутри. Тони кидает взгляд на окно, за которым в темнеющей ночи хлопьями валит снег, а сквозь его пелену мелькают огни уличных гирлянд, вовсе не создающих уюта. Только бередящих раны. Он воображает себе картину, как Стив украшает елку теперь вместе с Баки, как улыбается ему, дарит очень теплый свитер с самым дурацким узором на свете, целует в макушку, смотрит рождественские комедии и от этого всего хочется кричать, глотку раздирая. Тони всегда избегал дурацких традиций, которые так нравилось исполнять Стиву, отказывался от свитеров, объятий, закатывал глаза на подарки под елкой и мягкие рожки оленей на голове. Тони бы сейчас отдал все что угодно, чтобы Стив просто был рядом. Тони бы согласился на каждый бредовый ритуал, чтобы просто увидеть улыбку Роджерса, посвященную ему. Мысли обрывает стук в дверь. Тони отставляет бокал в сторону, поднимаясь со вздохом. Кажется, курьер с едой. Раньше готовил Стив. Тони открывает дверь и замирает, не в силах подать голос. Хватается отчаянно за косяк двери, сжимая пальцы до белизны костяшек, смотря пристально на гостя. Стив, красивый, как чертов ад, стоит напротив со снегом во встрепанных волосах. — Зачем ты тут? — срывается с языка. Тони слишком горд, чтобы бросится в его объятия, лишь только тот поманит. — Эти пол года были худшими в моей жизни, — Стив горьковато усмехается, напряженно потирая костяшки пальцев, глядя из-под ресниц. — Я спросил только зачем ты тут, а не что делал, когда ушел. — Я тут, потому что люблю тебя, Тони. Просто понял это поздно. Тони кажется, что сейчас он упадет, потому что эти слова выбивают из колеи похуже кулака. Он молчит, будто онемев. — Подари мне это рождество. Дай шанс. Старк не знает, чем это кончится и повторится ли снова эта история. Он понятия не имеет, что будет, но он не может не попробовать. Кивает Стиву все также молча, приоткрывая дверь шире. — Ты еще не нарядил елку? Тони не сдерживает улыбки, чувствуя, как по телу разливается тепло и спокойствие, которого не было уже так давно. — Это твоя прерогатива, сам знаешь. Стив фыркает, чуть наклоняя голову. Смотрит так, что у Тони сердце заходится в бешеном ритме, а дыхание на секунду сбивается с привычного темпа. Может, Тони слишком самоуверен или влюблен, но ему кажется, что все будет хорошо. Все обязательно должно быть хорошо. Все-таки, это первое по-настоящему только и х рождество. И точно далеко не последнее.