Дожить до рассвета

"Вы получаете от жизни ровно столько, сколько у вас хватает смелости попросить"

Янек с Гусликом ушли в штаб. Янек за радиостанцией, а Гуслик за супом. Я вообще то сама собиралась идти со своим оборудованием, но Янек отобрал у меня сумку и сказал что сам сходит, мол нечего девушке тяжести таскать. Не знаю, где он нашел там тяжесть, но спорить я с ним не стала. Ну, хочется человеку погулять пусть погуляет. А я осталась в танке вместе с Ольгердом и Гжесем. Ольгерд брился, Гжесь чистил сапоги, а я пыталась расчесать свои патлы. Я достала из кармана гребешок, который мне выдали ещё на складе вместе с формой, и упорно чесала свои пряди, которые от природы вообще-то русые, но они благополучно на солнце выцвели местами и стали на половину белёсые. Не люблю этот цвет, но что делать? Меня никто не спрашивал. На полянке появилась Маруся. Она выглянула из-за деревьев, а потом уже подошла ближе. Я помахала ей рукой, она ответила тем же. Потом её заметил Гжесь и с громким возгласом: "Маруся!" вскочил на ноги. На шум обернулся Ольгерд. Девушка подошла ближе. - А где... собака? Маруся запнулась, но всем и так было понятно кого она ищет. Ольгерд этому только усмехнулся, а джигит начал причитать по поводу, что красивые девушки только собак и ищут, а его, Григория, никто не ищет. - Янек пошел в штаб за новой радиостанцией, а Шарик побежал с ним. Маруся немного сникла. Ольгерд отошёл умыться от пены, а я наоборот подошла к ним ближе. - Может не надо его искать? Он скоро сам вернется. Посиди с нами, подожди, - не ходи по полю, где снайпер как ворона, сидит на дереве. Пуля в спину не лучший подарок. - Я всё же пойду ему навстречу, - отказалась Маруся. И не переубедишь же её, упрямая. Маруся неловко помялась, а потом спросила: - Товарищ лейтенант, - Ольгерд повернулся к ней, вопросительно приподняв бровь, - а у Янека... есть девушка? - Насколько я умею читать в юношеских сердцах, то да, есть, - Маруся сразу сникла, но поручик продолжал, - У неё глаза зелёные, как весенняя зелень, брови изогнуты как монгольский лук, а волосы рыжие, как огонь. Маруся улыбнулась, глянула на Ольгерда глазами, полными надежды, и куда то убежала. Хотя почему куда то? К Янеку. А я подошла к Ольгерду и забралась на броню рядом. - Красивые слова говорите, товарищ лейтенант, - обратилась я к нему по-русски. Может, ему не слишком нравятся полячки? С Марусей он говорит приветливее чем со всеми остальными девушками. Та учительница не в счет. А себя я даже за девушку не слишком считаю. - Говорю про красоту одной девушки, а думаю совсем про другую, - отозвался он. - И о ком же вы думаете, товарищ лейтенант? Не знаю, о чем он думал в тот момент - он стоял наклонившись над тазиком с водой и глаз видно не было. Зато я вся подобралась в нетерпении услышать ответ. Всё таки та учительница, к которой они в гости ходили или кто-то другая? - У неё волосы русые с золотом, словно в них запуталось солнце, - всё таки не учительница. Она тёмненькой была, - А глаза точно морская вода, - и что он под этим подразумевает? Синий? Голубой? Серо-голубой? Лазурный? - А ещё она сейчас сидит передо мной и всё никак не поймёт, что речь идёт о ней. Я оглянулась вокруг, но других кандидаток не нашла. Ольгерд засмеялся. Неужели?... - Да-да, Янка, это про тебя. Ольгерд смотрел на меня и улыбался, а я и не знала, что сказать. Поэтому я лишь улыбнулась в ответ и попросила поручика подойти ближе. Он удивился, но подошел. Тогда я притянула его за ворот мундира и осторожно коснулась его губ. У меня просто нет слов, чтобы описать то, что я почувствовала тогда. Это было... Вау. Незабываемо. Волшебно. Как ещё описать весь тот фонтан эмоций у меня в душе? Но такой миг прервал чей-то едва сдерживаемый смешок. Ну, черт побери, ну Гжесь, ну зачем всё портить? Я показала парню кулак, обещая все кары небесные за хоть один комментарий. А этот... нехороший человек отвернулся и как ни в чем не было засвистел какой то мотив. - Вы поняли, товарищ лейтенант, что вам хотели донести, но не нашли слов? Я улыбнулась, глядя на Ольгерда. Он вернул улыбку и кивнул: - Ваши действия говорят больше любых слов. - Вот и славненько. Я спрыгнула на землю и тактически отступила в каком-то выбранном совершенно случайно направлении. А спиной я всё чувствовала взгляд между лопаток. Даже не оборачиваясь, я знаю, что Ольгерд провожал меня взглядом, пока я не скрылась между деревьев. Вернулась я минут через 20, как раз одновременно с Янеком и Гусликом. Елень быстро ретировался менять штаны, а Янек сдал мне вещмешок с радиостанцией и предложил помочь её монтировать. На такое щедрое предложение я с радостью согласилась и мы полезли в танк. Сидели себе с отвертками, а потом каждый по очереди из парней попросил Янека вылезти и поцеловали его тоже по очереди. Молодец, парень. "Герман Геринг" это вам не что-нибудь. Это круть-круть! - Надо наш танк как-нибудь назвать, - вынес мысль на обсуждение Гуслик. Надо. Давайте. - У Александра Македонского был конь Буцефал... - начал было поручик, но Елень его перебил. - Не, уж лучше Гнедой. - Ну какой он Гнедой? Парни бурно обсуждали имя для танка, а потом Ольгерд вдруг повернулся к нам. - Янек, Янка, а вы что скажите? А ты чего такой грустный? Он потрепал паренька по светлым вихрам. Кос вылез наружу и уселся на броне, вытирая руки паклей. - Тот снайпер Марусю ранил. - Тяжело? - Тяжело. Я тоже вылезла на свежий воздух и приобняла Янека за плечи. - Ничего, до свадьбы заживёт, - Кос криво улыбнулся. А я продолжила, - А знаете что? Давайте назовём танк "Рыжим"! - Ну а что? Неплохое имя. Лошадей в нашем моторе много, да и он нам ближе, чем конь, - Ольгерд похлопал танк по броне, - скорее как друг, как товарищ. Гжесь на заднем плане спросил: "А почему Рыжий?". Гуслик ему объяснил в двух словах, что это в честь Маруси, и грузин согласно закивал. - Да, так и назовём! Гуслик достал из закромов Родины банку с краской. Её торжественно распечатали, достали кисточку и каллиграфически ровно вывели имя на боку танка. Я настроилась на волну радио и воткнула в шлемофон воронку - заиграла торжественная музыка. Как раз к случаю. Потом Гуслик налил небольшую лужицу рядом, макнул туда ладонь и оставил отпечаток справа сверху от надписи. Гжесь поставил отпечаток немного левее, а Ольгерд в верхнем левом углу. Янек наблюдал за этим с улыбкой, а потом и сам оставил свой след. Подсадил Шарика. Я подошла последней и отпечатала ладошку слева сбоку, под ладонью Ольгерда. Все ещё грязные руки мы отпечатали по второму разу на дуле и Гуслик уже менее торжественно полез в закрома Родины за растворителем. А потом мы сбились в кучку как для общей фотографии. По центру стоял Ольгерд. Я стала рядом и он осторожно приобнял меня за талию, с другой стороны от него оказался Янек. Перед нами в лучших традициях востока присел Гжесь. А Гуслик сначала изображал фотографа, а потом подбежал к нам и стал сзади всех. Это было весело. А я потом нарисовала нашу фотографию. Даже похоже получилось. Этот рисунок, как и другие, до сих пор у нас хранится. Листик уже пожелтел, обтрепался по краям, но не могу я смотреть на него без улыбки. Ночью мне не спалось. Я повертелась с боку на бок почти час, а потом плюнула на все и вылезла наружу. Там на броне "Рыжего" сидел, подтянув к груди одно колено, Ольгерд. Ночь была ясной, а он сидел и смотрел на небо, усеянное звёздами. Я подошла и остановилась рядом: - Не помешаю? Ну а мало ли? Вдруг он думает о чем то высоком и непостижимом, а я его тут отвлекаю. Но Ольгерд покачал головой, а потом похлопал по месту рядом с собой: - Садись. Я устроилась рядом, касаясь плеча поручика своим. - Чего не спишь? Он пожал плечами. - Не спится. А ты? - Мне тоже. Мы помолчали. А потом Ольгерд тронул мою ладонь и указал на небо: - Смотри, вон там созвездие лиры, - я кивнула. В училище нас учили ориентироваться по звёздам, так что созвездия я знала. Хотя, где в этих загогулинах древние греки увидели пегаса и лиру, я не понимала от слова совсем, - По легенде эта лира пренадлежала Орфею. Он был певцом и любил девушку по имени Эаридика. Однажды её ужалила змея и укус этот оказался смертельным. Тогда безутешный Орфей отправился в царство мертвых, чтобы спасти возлюбленную. Он пел о ней настолько прекрасно, что Аид отдал ему её душу, но с условием, что пока они в его царстве, Орфей будет идти впереди, а Эврелика за ним, но он не должен оборачиваться иначе больше никогда не увидит её. Уже на самом выходе Орфей не выдержал и обернулся. Душа Эвредики тотчас унеслась обратно. Певец был безутешен. Он кинул свою лиру в небо и она там так и осталась звёздами. Под ровный рассказ Ольгерда я почти заснула. К концу я уже совсем расслабилась и легла головой парню на колени. Он на это только улыбнулся и погладил меня по волосам. Ну тут остаётся только замурлыкать, как кошка. Но мурлыкать я не умею, поэтому просто потëрлась щекой об его руку и заснула. Утром я проснулась лёжа головой на свеëрнутой в рулон шинели. Погоны с двумя звёздочками, значит это Ольгерда. Благо остальные ещё спали. Хоть не скажут ничего по этому поводу. Я встала, стараясь никого не разбудить (только светало, так что пусть спят), и вернула вещь его владельцу. Он, кстати, спал с другой стороны танка, положив голову на согнутый локоть. Так что я аккуратно подложила ему шинель под голову и тихо ушла. Видела тут недалеко речку. Можно умыться и волосы тоже помыть. А то висят сосульками, как у Северуса Снейпа. Когда я вернулась обратно, то парни уже проснулись. Я приветливо им помахала лапкой. - Доброе утро! - Ага, и тебе, - отозвался Гуслик, зевая. - Ну, давайте, просыпайтесь! Птички поют, бабочки летают, зайчики прыгают! Нельзя спать в такое утро! Мне взглядами пообещали страшную и мучительную смерть, если я не успокоюсь. А на меня напало ужасно хорошее настроение, поэтому я, чтобы не бесить всех остальных, откопала в танке наш бидон для еды и пошла на кухню. Только отошла с поляны как меня окликнул суровый голос Ольгерда: - Куда солдат пошёл без оружия? Пришлось вернуться обратно за пулемётом. А там за мной и Шарик увязался. Сходили мы туда-обратно без приключений. Даже снайперов не было. Позавтракали и тут появился парень из отдела обеспечения. Сказал что топливо привез. Парни поплевали на руки и пошли за бочками. Я тоже хотела пойти, но меня не пустили. Сказали мол сиди тут, сами справимся. А ты пока воронку поищи. Аж обидно. За час заправили "Рыжего". Парни все перемазались в этой солярке и дружно пошли на речку. А я опять сиди сторожи. Это уже становится не смешно! Скучно было сидеть. Даже Шарик с хозяином убежал. Я посидела, походила вокруг "Рыжего", собрала букетик из цветочков, растущих прямо под ногами. Я сидела на корточках и аккуратно срывала какие то маленькие белые цветочки, когда сзади послышались шаги. И это явно был не кто-то из ребят, потому что шаги чужие. Я обернулась и увидела полковника собственной персоной. Пришлось вскочить на ноги и вытянуться по стойке "смирно". - Здравия желаю, товарищ полковник! Он на меня замахал рукой: - Вольно, Янка. А где Ольгерд и остальные? Полковник оглянулся, но так никого и не нашел. - Они на речку ушли, товарищ полковник. - Ладно. Когда вернутся, передай Ольгерду, что выступаем ровно в полдень. И, ещё. Раз уж никого нет, то ответь мне на один вопрос, только честно, - полковник смотрел на меня, чуть прищурившись, а я начала нервничать. Что уже такое? - Яна, ты явно не капрал. Ты была лучшей на курсах - девушка обошла сотню парней - в тебе видна военная выправка, которой явно не один год, ты слишком офицер для обычной девчонки из Вроцслава. Ответь, кто ты и откуда? Вот оно что... - Вы правы, товарищ полковник. Я действительно 8 лет училась в кадетском училище. Выпустилась со званием подпоручика. Что правда, то правда. Главное чтобы полковник не сделал запрос и не узнал, что никакой Татьяны Новак в принципе пока не существует. - Интересно-интересно... А почему же ты не сказала об этом в пункте мобилизации? - Документы и все вещи сгорели в доме, а кто бы поверил девчонке с улицы, что она подпоручик? Вот вы бы поверили? - Ты права, не поверил бы, - полковник выпустил облачко сизого дыма, задумчиво меня разглядывая, - Но сейчас я в это верю. Потому что ты не капрал. А экипаж знает? Я покачала головой. Вот пусть так и остаётся. Не надо им об этом знать. - Вот оно что...., - протянул Калиновский, - Я смотрю вы своей машине имя дали. "Рыжий" - красиво звучит. Это в честь той санитарки из роты Черноусова? Забыл как её зовут. - Да, это в честь Маруси "Огонёк". - Хорошее имя, - кивнул полковник, - Не забудь, ровно в полдень! Удачи. Я козырнула, полковник отзеркалил и мы распрощались. Вот дела... Спустя два часа мы сидели в танке, движущемся на северо-запад. Я не запомнила название того городка, который мы брали штурмом, но зато забыть как мы вляпались в пасеку не получится. Весь танк измазали. Ужас. Пчёлы вокруг и мёд этот дурацкий. С детства терпеть его не могу. А парням нравится. Ещё и немецкий бронетранспортёр угнать придётся ради бочек под этот самый мед. Тьфу, на него. Наступил вечер и Янек с Гжесем собрались на дело. Я увязалась с ними. А они и не против. Сказали правда, что там и двоих много, но памятуя как их немцы сделали я всё равно пошла. А то бедного Гжеся огреют монтировкой по голове, а ему потом мучайся. Так что поползли мы туда втроём, не считая собаки. Всё шло как по маслу, если подразумевать под этим Берлиоза. То бишь оно пошло коту под хвост чуть ли не с самого начала. Мы прицепили трос к Шарику, он отнес его Ольгерду. Тот закрепил его, обмотав вокруг дерева и подал знак, что можно начинать. Гжесь залез в кабину, нажал на нужную кнопку и процесс запустился. С диким скрежетом и лязгом, но запустился. Вот спрашивается: зачем надо было красться сюда, чтобы потом создать столько шума? Только трос стал втягиваться, как появились немцы. Нас с Янеком запихали в кузов и заставили сидеть тише воды ниже травы (а как ещё сидеть на прицеле у фрица?) Потом машину дëрнуло и всё покатилось: и бочки, и немцы, и мы. Я с разворота зарядила одному из них в челюсть и попыталась быстренько просочиться в кабину, но какой то нехороший человек дёрнул меня за ногу, как только я собиралась перемахнуть через борт. В руке, на которой я повисла, что то нехорошо хрустнуло, щелкнуло и отозвалось болью. Вывих, что ли? Но разглядывать плечо тогда было некогда, потому что фрицам было абсолютно всё равно, могу я двигать обеими руками и что я при этом чувствую. Потасовка быстро закончилась. Я могу собой гордиться - Гжеся таки не огрели по голове! Только попытались, но он в тот момент как раз обернулся, чтобы посмотреть на причину моей весьма интересной словесной конструкции. Вот она сила великого и могучего! Когда мы приехали к остальным не только с бочками, но ещё и с пятью немцами, то народ удивился. Вроде бы уходили за одним, а пришли с совершенно другим. Немцев мы сдали патрулю, они больше не наша забота и парни собрались на пасеку. Ночью. Действительно, самое время собирать мёд. При свете луны, разбуженных, а от того ещё более злых пчëлах.... Романтика! А я отошла в сторону от этого злосчастного транспортёра, скинула мундир, повесив его на ветку ближайшего дерева и осмотрела свою руку. Пощупала. Ну точно вывих! Ко мне подошёл Ольгерд: - Что то случилось? - Да зацепили чуть чуть. За ногу дёрнули, пока на одной руке висела. Сейчас вправлю и нормально будет... На этих словах я примерилась и дëрнула своё плечо. Со страшным хрустом оно встало на место. От боли сначала аж в глазах потемнело, а потом отпустило. Ольгерд от этого хруста передëрнул плечами. - Ты хочешь руку себе с концами оторвать, чтоб уж точно не болела? - Вроде на месте, - Я покрутила ею во все стороны. Действительно на месте. А Ольгерд лишь только вздохнул: - Осторожнее в следующий раз, хорошо? - Я постараюсь, - но не обещаю же. Значит всё нормально, можно дальше продолжать творить то, что надо, не думая о том, каким боком мне лично это выйдет. Да, так и живём. ... Мы выехали на большое поле перед лесом. Машины выстроились в ряд, а экипажи перед ними. Сейчас должно начаться награждение. И точно, полковник стоял перед нами и вдохновенно вещал нам про наши потери и успехи. А потом стали выдавать медали. Очередь дошла и до нас. - Поручик Ольгерд Ярош награждается крестом храбрых. - Служу Родине, товарищ полковник. Ему прикололи на мундир медаль. - Взводный Григорий Саакашвили награждается крестом храбрых. - Служу Родине, товарищ полковник. - Капрал Густав Елень награждается крестом храбрых. - Служу Родине, товарищ полковник. - Капрал Ян Кос награждается крестом храбрых. - Служу Родине, товарищ полковник. Всем прикололи на грудь по одинаковой медали. И слова одинаковые - только имена разные. О, а вот и до меня дошли. - Сержант Татьяна Новак награждается крестом храбрых. - Служу Родине, товарищ полковник. Мне на грудь прикололи медаль и выдали новые погоны. Вау. С чего это вдруг? Неужели так рассказом впечатлился про училище? Но это точно не за Студзянки - тогда бы и остальных повысили. А так... - Я вижу, экипаж не в сборе, - продолжал полковник, - Где ещё один? Ольгерд озадачился. - Все здесь, товарищ полковник. - А где собака? Янек свистнул Шарика и тот быстренько прибежал. Ему выдали бляшку на ошейник и с десяток сосисок. Вот вопрос: почему нам тоже вместо медали нельзя выдать сосиски? Это ж куда лучше кусочка металла. Так удовольствие только моральное, а с сосисками было бы ещё и физическое. Но увы, увы.... Хорошо живут только собаки. Нас отпустили и мы вернулись к танку. - Поздравляем, товарищ сержант! - шутливо козырнул Гуслик. В ответ я показала ему язык. Мы засмеялись. Все сидели и мастерили (ну или смотрели как это делают) Шарику ошейник. Получалось красиво. Откуда то прибежала Лидка. Она бросилась Гуслику на шею. Тот её закружил. Все смеялись, все радовались. - Янек, а тебе пришла телеграмма. От Маруси "Огонёк". - Маруся жива! Янек подхватил Шарика под лапы и стал танцевать. Он его чуть в морду не целовал от радости. Гуслик с Гжесем тоже радовались вместе с ним. И я улыбалась (я то не сомневалась в том, что Маруся выживет). Краем глаза я заметила что Ольгерд куда то отошёл. Оглянулась. Мрачная фигура поручика стояла прислонившись плечом к деревцу. Я подошла и негромко спросила: - Всё хорошо? Парень хмуро посмотрел на меня и подозвал ближе. - Смотри. Он кивнул на горизонт. Там клубился дым пожарища. Сзади к нам подошли остальные. Гуслик тихо озвучил то, что я уже и так поняла: - Варшава. Горит. Столица Польши в огне.