Дожить до рассвета

Утром я проснулась как всегда первой. Было ещё рано, то бишь промозгло. Октябрь уже как-никак. Я вылезла из танка, стараясь ни на кого не наступить. Да, спали мы теперь в танке, а не рядом, потому что он хоть чуть-чуть теплый был, всё лучше чем ничего. Полусидя спать все же лучше, чем ходить потом с больным горлом. Я так один раз походила. То ещё удовольствие. Никому не советую. Я обошла танк вокруг и направилась к ближайшей колонке. Стояли мы, кстати, под Варшавой, в каком-то маленьком городке. Хорошо все-таки стоять в месте, где люди живут, а не в лесу – тут нет-нет, да помогут чем. Накормят например. Вчера какая-то сердобольная женщина принесла нам ведро молока. А парни ей за это забор покосившийся подправили. И всем хорошо. Я уже возвращалась обратно, когда к "Рыжему" подошёл бригадный почтальон и постучал по корпусу. Он загудел как пустая кастрюля, а изнутри послышался шорох и возня. Я подошла к этому почтальону одновременно с тем, как из люка показался Гуслик. - Чего стучишь? - хором спросили мы. Синхронизация прошла успешно. - Письмо для вас имеется. Татьяне Новак. Значит это вам, - протянул он мне сложенный треугольничком лист бумаги. Я озадаченно взяла его и повертела в руках. Ну и что это? Писать мне если кто и мог, то только те, кто сидит сейчас рядом и с интересом ждёт чтения. Я с неменьшим интересом развернула треугольничек в простой мятый листик. Ко мне подошёл Ольгерд и заглянул через плечо. - Кто пишет? - Понятия не имею, - я прищурилась, пытаясь разобрать чей-то почерк. Он, кстати, был довольно резким и прямым, можно сказать минималистичным, - Сейчас почитаем... В письме оказалось следующее: " Привет, Яна. Ты, наверное, удивлена этим письмом. Ну что ж. Хорунжий Зенек к вашим услугам. Ты со своим экипажем, наверное, видели как мой танк подбили. Так оно и было. Весь остальной экипаж, кроме меня и Славы (это наш радист был) погибли. А мы с ним вылезли через нижний люк. Нет, конечно, первой мыслью, когда танк загорелся, было открыть люк прямо у меня над головой и вылезти, но потом мне что то щелкнуло в голове. Вспомнил твою просьбу не лезть через него. Логично в общем то. Прямо под обстрел вылезать не лучшая затея. В итоге мы оба попали в госпиталь. У меня ожоги на половину тела, а у Славика ещё и рука сломана. Но, главное, мы живы! И, стоит признать, этим я обязан тебе. Если бы не твои слова, то не было бы уже ни хорунжия Зенека, ни письма этого. Так что вот, говорю Спасибо, Яна. Буду должен. Из госпиталя меня выпустят только в октябре, так врач сказал. Может ещё свидимся, когда нибудь. 30 августа 1944 года" Вот это поворот сюжета. Но... - Зенек жив! - улыбка сама появилась на моём лице и я обняла Ольгерда. Тот похлопал меня по спине, явно не слишком разделяя подобных эмоций. Но я решила не заморачиваться и радоваться чему-то пока есть повод. А то потом может и не быть. ... Мы уже стояли почти в Варшаве, на самой её окраине. Нам выпала "честь" регулировать движение на перекрёстке. Поэтому я стояла у обочины дороги и махала белыми флажками в разные стороны, стараясь поддерживать хоть какой то порядок. Янек с Гусликом сидели на броне рядом и о чем то разговаривали. Ольгерд разглядывал карту тут же, в трёх шагах. Откуда-то выбежала Лидка. Она попросилась с нами ну и сердобольный Гуслик взял её в танк, сказав Ольгерду, что это парень из пехоты. Якобы он нам потом приведет десант. Поручик махнул рукой, мол хорошо и отдал приказ: "в машину!" Спустя полчаса мы ехали по улочкам Варшавы. Тут Лидка попросила выйти, мол приведет пехоту. А сама пойдет смотреть стоит ли её дом (она отсюда родом). Танк стал, её выпустили. Стоим, ждём. Минут через 5 я подсоединила ларингофоны и сказала, что пойду посмотрю, куда пехота делась. Ольгерд отпустил, сказав не бросаться под пулемётные очереди и руки не ломать. Я на это лишь усмехнулась. Кому надо быть осторожной, так явно не мне. - Не суйтесь на мост. Я серьёзно, - последнее что я сказала в переговорное устройство и отсоединилась. И ушла. Всё равно ведь не послушают. Я нашла на Лидку в соседнем дворе. На меня она наткнулась спиной и чуть ли не вскрикнула от испуга. Я поправила шлемофон на голове, размазав по лицу копоть и кивнула на жилой массив. - Будем искать дом или найдем кого-то из местных, чтобы спросить? Лидка выбрала первое. Я пожала плечами и сделала приглашающий жест. Она сделала весьма гордый вид и чуть не навернулась с крыши какого-то то ли сарая, то ли гаража, на которой мы стояли. Я схватила её за руку, страхуя и потащила в сторону. Быстрее найдём, быстрее вернёмся. Проходили по одному из дворов. Мы спрыгивали с одного сарая на землю, я спрыгнула первой и повернулась лицом к девушке. А то мало ли. А вот это самое мало ли случилось именно в этот момент, когда мне в спину ткнулось холодное дуло немецкого автомата. А я и забыла про них... Лидка уже была рядом и мы обе повернулись лицом к врагу. Немцы как немцы – ничего особенного. Ну с автоматами. Так мы тоже. От нас потребовали положить оружие на землю и поднять руки. А наклонилась чтобы положить своё имущество на землю и незаметно провела ладонью по ноге, доставая из-за голенища нож. Спрятала его в рукаве. А ещё состроила удивлённое и растерянное личико. Немцы посмеялись. Пока один из них прикрыл глаза, в горле второго оказался нож, а пока первый удивлëнно хлопал глазами, то получил прямой удар в челюсть. И всё. И лежат немцы на чужой польской земле. Один мертв, второй близок к этому. Я бы его отправила к пленным, но Лидка всё решила за меня, всадив ему свинца в грудь. Я на неё укоризненно посмотрела: - Ну и зачем? Она ничего не ответила, а только кивнула в сторону домов. Мы дошли до угла, когда наткнулись на второй немецкий отряд, в 3 раза больше предыдущего. Ну вот что за невезение? Все было бы куда печальнее, если бы не появились гражданские и Ольгерд. Сначала откуда-то вылетели мужички, клином вошли в немецкий отряд и началась потасовка. А потом и Ольгерд откуда-то взялся. Я не видела откуда точно, но в один прекрасный момент я услышала у себя за спиной выстрел, а потом звук упавшего тела. Я обернулась. За мной сначала лежал труп, сжимающий в руке нож, а над ним стоял поручик. - Ну и что ты здесь устроила? - Это не я! Это они! - я ткнула в лежащих на земле немцев, - Я их что ли просила ходить по дворам и тыкать оружием в спины? - Вот только тебя отпусти.... - Ольгерд укоризненно покачал головой, но он улыбался. А потому я подошла ближе и коротко его обняла. - Спасибо что пришел. - А разве я мог не придти? - он усмехнулся и провел рукой мне по щеке. Я потянулась (не специально!) за столь редкой лаской. Но тут совсем рядом с нами заговорили, по видимому, муж и жена. Женщина сказала мужу: - Посмотри, какая красивая пара... Тот согласно кивал, улыбаясь, глядя на нас. Я чуточку покраснела и отошла на уставные полметра. Ольгерд засмеялся и потянул меня к остальным. Там уже стояла толпа народу, обступив девочку. Бедный ребёнок стоял на какой то бочке и робко смотрел на взрослых перед ней. А потом она стала рассказывать стишок: Когда пришли лихие дни И сгинули солдаты, На небо строем пошли они, Солдаты с Вестерплятте. (А в том году было чудесное лето.) Рассказывала она по детски робко, несмело. А я тоже вспомнила его – этот стих мы учили будучи кадетами. И я стала шёпотом повторять слова, которые знала наизусть уже много лет. И пели так: — Для нас пустяк, Что ранены сегодня, Зато легко, чеканя шаг, Идти в луга господни. (А на земле в том году была уйма вереску для букетов.) Стояли в Гданьске мы стеной, Покуда не были смяты, Теперь восходим в мир иной, Солдаты с Вестерплятте. Голос девочки постепенно крепчал. Она становилась смелее и раскрепощëннее. А взрослые стояли и умилялись ей. Она действительно стала выглядеть немного старше и строже. Помню... как в свой первый день в училище я входила в ворота комплекса. Маленькая девочка с простой спортивной сумкой. В "гражданской" одежде и со слезами на глазах. Мне было страшно. Очень-очень. А возле КПП стояли родители, прощаясь со своими детьми. Они говорили им, какие они взрослые, какие красивые, как они их любят и ими гордятся. А я была одна. И от этого становилось только горьче... И тот, кто взор и слух напряг, Услышит отдаленно В высоких тучах мерный шаг Морского батальона. А ещё мы в училище как то ездили на Вестер-Плятте на экскурсию. Я помню море. Бескрайнее серое море. В тот день погода была плохая, накрапывал дождь, дул сильный ветер. А мы, кадеты, стояли на пляже, отдавая честь погибшим. Так мы и жили. Погоны с золотой буквой "К", черный мундир и одно койка-место в казарме. Лучшее место для десятилетней девочки, оставшейся без родителей. А мы поем: — Превыше туч Живем, на солнце греясь, Пойдем гулять средь райских кущ, Ломая райский вереск. Но если будет в дни зимы Земля тоской объята, Опять придем в Варшаву мы, Солдаты с Вестерплятте. Я отвернулась и отошла в сторону, пока другие аплодировали девочке. Сзади подошёл Ольгерд, дотрагиваясь до моих плеч. - Всё в порядке? - Да, - я же офицер (ну почти), а офицер не заморачивается такими глупостями. Поэтому я натянула улыбку на лицо и обернулась к парню, - Конечно. Ольгерд недоверчиво на меня посмотрел, а потом тихо вздохнул. - Ладно. Если захочешь рассказать - то я всегда выслушаю. - Спасибо, - теперь я улыбнулась искренне. Какой он всё-таки хороший... Ольгерд вернул мне улыбку. - Пойдем, пора в бой. - А можно я останусь снаружи? Всё равно в эфире тишина. - Уверена? Я кивнула. Тогда поручик усмехнулся и шутливо мне козырнул. - Сержант Новак, приказ всё ещё в силе! - это он про пулемётные очереди и руки. - Так точно, товарищ поручик! Я отзеркалила и он, улыбаясь, отошёл. Ну вот, теперь я начала бояться. За себя я никогда не боялась лет с 12. За других я начала бояться не так давно - когда появились ребята, экипаж "Рыжего". За них я боюсь. А за Ольгерда особенно. Он ведь тоже за себя не боится – только за других. Выскачет, как в фильме, тушить мотор, думая только о том, что надо спасти машину, и словит пулеметную очередь. И что потом делать? Я, лично, не знаю. Танк тронулся, а мы с Лидкой побежали рядом. Я залегла на позицию за одной из куч мешков, отстреливая снайперов по окнам. "Рыжий" подмял под себя артиллеристскую установку и поехал дальше. Я закончила нам своём участке и побежала дальше. Бежала по улице, узнавая её. Я по ней ходила в далёком будущем. Забавно. Тут неподалёку раздался взрыв. Я оглянулась и увидела "Рыжего". Ну вот просила же! Я побежала к танку. Рядом уже была Лидка. Я крикнула ей, чтобы она взяла огнетушитель. Но кто ж услышит. Опять самой. Только счёт идёт на секунды. пять секунд - обежать танк; семь секунд - отщелкнуть крепления; пять секунд - вернуться обратно; секунда - выдернуть чеку; десять секунд - пламя потухло. Итого полминуты. Неплохой результат. Я взлетела на башню, открывая люки. Воздух. Нужен воздух. Повезло, что Лидка сразу полезла в нижний - там нужнее. А они уже успели надышаться дымом. Вот чёрт. Но эмоции в сторону. Все потом. Сейчас этих вытащить надо. Я оказалась над люком, где сидел Янек. Как бы ни было это странно, но там оказался Ольгерд. Ладно, потом разберёмся. Он пытался выбраться, но безуспешно. Значит едва в сознании. Плохо. Я чуть ли не целиком нырнула в этот люк, подхватила Ольгерда под руки и потянула наверх. Хорошо, что в училище нас и к подобному готовили. Раненые, оказывается, весьма нелёгкие. Дотащить их тоже надо. И манекены наши полностью имитировали человека, даже по весу. Так что я вспомнила старые навыки и быстренько (всё относительно) вытащила его на воздух. Он закашлялся и потерял сознание. К нам уже спешили санитары. Я сдала им на руки поручика. Лидка достала Гжеся и им тоже уже занимались. Радистка тоже залезла на башню и склонилась над люком под которым сидел Гуслик. Она ему поможет (ну или ей помогут ему помочь, сомневаюсь что она в одиночку сможет его вытащить). Но вот Янек так и оставался внутри. Если он упал вниз, на пол, то там ему придется не сладко. Я недолго думая нырнула вовнутрь. Изнутри было просто ужасно. Корпус горячий, как натопленная печь, внутри дым, благо он хоть по чуть-чуть выветривался. А Янек действительно лежал на полу рядом с моим местом. И Шарик там же. Пса я сразу схватила на руки и высунула в открытый люк, где его кто то забрал. А потом я бегло осмотрела парня, чтобы когда буду его вытаскивать не сделать ему ещё хуже. Позвоночник и конечности вроде целы, ну ожоги это само собой. Я перевернула Янека головой к люку механика, потом переместилась туда сама. Стала вылезать задом, держа Коса за плечи и поддерживая ему голову. Ожидаемо приложилась сама правой частью лица об горячий корпус. О, чует моя душа, ожог там остался на память. Но в тот момент я думала о том, как бы не сломать Янеку чего, а потому не обратила на это совершенно никакого внимания. От дыма я сама начала кашлять, слезились глаза и голова начала немного кружиться, но я упрямо продолжала спасательные работы. Наконец я вытащила Янека наружу. Там его сразу приняли санитары и куда то быстро унесли. Я, только оказалась на улице, как закашлялась пуще прежнего. Ноги стали подкашиваться (всё таки дыма я там надышалась прилично). Я опëрлась рукой о корпус и сразу же пришлось её одëрнуть, потому что и с этой стороны он тоже был горячим. Ко мне кто-то подбежал, стал что-то спрашивать, но я так ничего и не ответила, просто потеряв сознание. Очнулась я лёжа на чьей-то плащ-палатке. Так как взрывы все ещё грохотали над головой, а лежала я на одной из варшавских улиц, то решила, что отключилась ненадолго. Всё было при мне, шлемофон лежал тут же, рядом. Я села, а потом и встала. Посмотрела на свои ладони, которые болели и уже покраснели. Ладно, надеюсь хоть волдырей не будет. Рядом со мной стояла машина с ранеными. Значит парни там. Я заглянула вовнутрь и действительно- все четверо, не считая собаки. Хотя Шарик тоже там был. Ко мне подошёл санитар: - Твои все здесь. Госпиталь наш в Легионово, там спроси, покажут. Хотя знаешь... может ты с нами поедешь? У тебя, кажется, ожог на пол лица... Я открестилась от такого предложения. Ещё место занимать и врачей отвлекать буду! На ногах стою и ладно. А ожоги заживут... - Ну тогда бывай. Мы поехали, - санитар помахал мне рукой, забрался в машину и отбыл в Легионово. Я помахала им ладонью на прощание, но она отозвалась резкой болью и я быстренько прижала её к животу, гася ощущения. Ой весело то как... Обстрел прекратился. Немцев явно выбили из города. Туда-сюда сновали солдаты, санитары и пленные под конвоем. Я хотела было потереть виски, но только дотронулась до лица, как отдëрнула руку. Больно. Я неспешно побрела к нашему "Рыжему". Он одиноко и неуместно стоял посреди дороги. Я подошла, осмотрела его. Снаряд попал в заднюю часть танка, в воздухоочиститель и бак с водой для охлаждения мотора. Их осколки разлетелись в мотор, повредив там что-то. Хорошо, что хоть не в боекомплект. А то взрыв был бы куда больше, хуже и уже с концами. Надо посмотреть, заведется ли мотор. Я залезла в уже остывший танк и села на место Гжеся. На глаза навернулись слёзы. Но плакать пока нельзя, надо разобраться с делами. Я резко стёрла с щеки солëную капельку. И вообще, офицер не имеет право на слезы. Я деëрнула за рычаг, включая мотор. Он глухо заворчал, зафырчал и кое как завелся. Именно что кое как, потому что глох каждую минуту. Я быстренько, но осторожно вдавила газ в пол, пока он не передумал работать, и отвела машину в какой то переулок по-соседству. Я только въехала, как мотор заглох с концами. Хоть это удалось. Я вылезла наружу и чуть не упала – голова кружилась. На неё словно одели кастрюли и хорошенько ударили кувалдой. Чертов угарный газ... Сзади послышались шаги. Они приближались, а потом знакомый голос меня окликнул: - Янка! Что у вас такое? Я обернулась и увидела полковника. Вытянулась по стойке "смирно" и чуть не упала. Благо полковник оказался рядом и подхватил под локоть, а потом помог сесть на корпус танка, прислонившись спиной к башне. - Товарищ полковник, в нас попали. Повреждён мотор, кажется. Точно не скажу что именно, но мотор более менее работает. Восстановлению подлежит. Экипаж, за исключением меня, в госпитале в Легионово. Сержант Новак отчёт окончила. - Танк починим – я пришлю бригаду техников. Экипаж сильно ранен? - Хуже всех Янек. Лучше всех Ольгерд. У Гуслика сломана нога. У Гжеся рука. Янека не знаю. У Ольгерда вроде всё цело, не считая отравления угарным газом и ожогов. - Думаю, Ольгерд скоро будет в строю. Двух человек вам найдем. Повоюете пока вчетвером. Всё будет нормально. Полковник ободряюще похлопал меня по плечу. Я благодарно на него посмотрела. От его слов стало чуточку легче. Я не одна буду разгребать всё вот это вот. Я даже не знаю с чего тут можно начать. Полковник знает. И он поможет. Подумав об этом я благополучно потеряла сознание. Видимо я надышалась дымом сильнее, чем думала.