Не обещайте деве юной

Не отступить - хоть правил я не знаю, Смертельный финт придержан до поры. Ах, ради Вас, - хоть я и не играю - Я принимаю правила игры. Йовин - Романс Пожалуй, он переиграл роль, когда притворился беспомощным, чуть ли не умирающим. Ян всего лишь рассчитывал оторваться от преследователей, избежать их, а если они его и увидят – пусть решат, что он и так не жилец. Он думал, отряхнется, найдет приют у Кацмана, перекупщика и ростовщика, который уже не раз помогал ему, когда он брался за какое-то дельце в этих краях. Залижет раны, так сказать – и всё будет как прежде. Но его нашли господа из хороших семей, и Ян не знал, считать ли это удачей или нет. С одной стороны, лечиться лучше у толкового доктора, чем в каморке у жены Кацмана. А тем более, крыша над головой, защита… Месье де Сен-Жан смотрел на него, как на равного и благородного, разочаровывать его было незачем. Кстати, какое знакомое лицо. Себастьян де Сен-Жан. Может, Ян это имя и слыхал прежде. Некий де Сен-Жан отличился в войне двенадцатого года, да, об этом говорили даже в полусвете. Но Ян точно не встречал его лично. Почему же казалось, что уже слышал этот голос? Что уже и всё это случилось с ним когда-то давно? Он перестарался с игрой в страдающего и умирающего – доктор прописал ему опиум. Прежде Ян почти не болел, тем более ничем таким, от чего бы прописывали столь сильное лекарство. И от первых дурманных грёз ему стало страшно, как не бывало никогда. Даже на первой дуэли. Даже когда в Варшаве он один дрался против четверых. Ему приснился мрачный, бедно обставленный дом. В комнатке, едва-едва освещенной огарком свечи, стоял гроб, оплетенный нитями с листками бумаги, изрисованными странными знаками. Ян стоял у гроба на коленях и ждал, что лежащий там человек очнется. Но от плетения исходил зеленоватый свет – и тут же гас. «Сяо Синчэнь! Сяо Синчэнь, проснись!» - кричал Ян, но человек в гробу оставался всё так же недвижим. На изящной шее темнел алый след от раны. Молодой мужчина в гробу был похож на месье де Сен-Жана, будто брат-близнец. В другой раз дурманные грёзы были уютными, обволакивающими. Дом был похож на мамин дом в деревне, такой же застеленный соломой пол, аккуратно связанные пучки сушеных трав под потолком, запах ромашки и полыни. Ян сидел за столом и вырезал фигурки кроликов из яблочных долек, а рядом вертелась девчонка-подросток, тощая, с острыми чертами лица, напоминающими лисью мордочку, и бесцветными глазами. Мужчина в белых одеждах – Сяо Синчэнь – плел корзины. Почему его глаза были завязаны широкой белой лентой? От этой детали стало страшно, и Ян проснулся в холодном поту. Он попросил больше не давать ему опиума. Но лекарство словно привело в движение часовой механизм – сны снились и так. И в них постоянно был Себастьян де Сен-Жан, улыбающийся, смеющийся… а один раз Яна бросило в жар. Сен-Жан – или, в снах, Сяо Синчэнь, что за странное имя… Сяо Синчэнь держал его в объятиях, бережно стягивал с него рубашку, покрывал поцелуями плечи, касался губами соска… Ян никогда не осуждал мужчин, предпочитавших свой пол – если оба достигли совершеннолетия, пусть делают, что хотят, не ему, с его грехами, их осуждать. Но самому ему в голову никогда не приходило. Даже наяву, когда Себастьян де Сен-Жан мягко спрашивал, как он себя чувствует, или легко касался кончиками пальцев его лица, Ян ни о чем таком не думал. Ему были приятны внимание и забота, вот и всё. А во сне… Пока он набирался сил, он больше спал, чем бодрствовал, видения и реальность переплелись в одно целое. Дорога среди полей, заросли полыни, богатое поместье и дом, окруженный садом. Навстречу де Сен-Жану вышла женщина в строгом темно-синем платье, а за ее спиной пряталась девчонка с лисьим личиком и бесцветными глазами. Мадам де Сен-Жан явно была не рада чужаку в своем доме. Яну показались очень знакомыми эти светло-янтарные глаза и по-мужски цепкий взгляд.