Круги на воде

Когда закатное зарево мазнуло черепицу крыш оранжево-алым, путники минули городские ворота Мондштадта. – Хорошо отдохнуть! И моё приглашение в «Долю ангелов» ещё в силе! – сердечно попрощался Кэйа. Сам Альберих не выглядел усталым. После доклада магистру Джинн капитан наверняка намеривался посетить бар, выпить несколько бокалов одуванчикового вина и получить очередную порцию полезной информации от захмелевших выпивох. Да и весь город хотел покончить с рутинной работой и перейти к делам более приятным. На торговой улочке продавцы спешно закрывали лавки, чтобы ни в коем случае не пропустить семейный ужин. – Уже поздно и совсем не хочется готовить. Может, возьмём домой что-нибудь в «Хорошем охотнике»? – спросила Мона у Скарамуччи и мимоходом кивнула цветочнице. – Привет, Флора! Бойкая девчушка лет десяти отвлеклась от сбора немногочисленных букетов, которые не удалось продать за день, и широко улыбнулась астрологу и её спутнику. Бывший Предвестник с ответной улыбкой приветливо махнул рукой. – Флора – милая девочка. Так и не скажешь, что сама держит цветочную лавку, – тихо сказала Мона и тут же поздоровалась со спорящей неподалёку парой. – Куинн, Беатрис, хорошего вечера!.. Забавно, постоянно вижу их вдвоём у прилавка, хотя Беатрис редко что-то покупает. Думаю, её интересуют далеко не закатники… Здравствуй, Майлз! Пухленький стражник, чьё лицо напоминало свежеиспечённый румяный пирожок, резко остановился и отдал честь. – Доброго вечера, госпожа астролог! Обязательно дайте знать, если увидите в воде потенциальную угрозу безопасности города! Щёки девушки порозовели, но она поспешно кивнула, пока потенциальная угроза безопасности Мондштадта с любопытством разглядывала герб на доспехах Майлза. – Конечно! И передавай привет жене! Надеюсь, она не сильно устаёт в хлопотах с детьми… – Мона проводила взглядом стражника и покачала головой. – Бедняга. Год назад я предсказала им беспокойную двойню, и Мегги, наверное, с ума уже сходит. Астролог сама не понимала, зачем рассказывает Скарамучче подробности о местных жителях. Благодаря успешной авантюре с поездкой под личиной инадзумского учёного Скарамучча не прятался, продолжая отыгрывать свою роль. И слова сами собой лились из девушки безудержным потоком, а бывший Предвестник с готовностью лучился дружелюбием, мгновенно располагая к себе случайных прохожих. – Бабушка, вы позволите? Мона ненадолго задержалась, неловко отсчитывая Саре из «Хорошего охотника» одной рукой оставшуюся мелочь, пока вторую приятно утяжелял пакет с двумя горячими порциями шашлыка. Услышав голос Сказителя, астролог обернулась и обнаружила своего спутника забирающим тяжёлые сумки у согнутой седовласой старушки. – Ска… Куникудзуши?.. – Мона сунула последнюю монету официантке и поспешила к бывшему Предвестнику. – …Так где вы живёте? – тот наклонился ниже, чтобы лучше расслышать дребезжание голоса пожилой женщины. – Да тут недалеко, в конце улицы… Большое спасибо, сынок! При виде вежливого и обходительного молодого человека, каким сейчас и являлся Скарамучча для любого случайного наблюдателя, самая противная карга Мондштадта, тётушка Нинель, смягчила колючий нрав и довольно семенила, показывая дорогу. – Мона, деточка, а ты ещё сильнее похудела, одни кожа да кости, – кряхтела она. – И какие же вы оба бледные! Чаще бывайте на свежем воздухе… Тётушка Нинель открыла обветшалую дверь, на удивление бойко забрала у Скарамуччи сумки и через мгновение вернулась с огромной банкой варенья из одуванчиков и валяшки. – По особому семейному рецепту. Берите, отъедайтесь… – Большое вам спасибо, бабушка, – на инадзумский манер поклонился Скарамучча, чем вызвал у Нинель прилив неподдельного восторга. Мона взяла протянутую банку и украдкой повертела в руках. Вопреки её опасениям крышка оказалась не вздута, а варенье выглядело свежим и даже аппетитным. Девушка впервые столкнулась с проявлением доброты зловредной Нинель, но и поведение бывшего Предвестника, мягко говоря, сбивало с толку. – С тобой всё хорошо? – уточнил Скарамучча у стоящей столбом Моны. Та через силу кивнула. Астролог знала, насколько превосходно умел притворяться бывший Предвестник, но в помощи незнакомой пожилой даме отсутствовала личная выгода. Если только у Сказителя не открылись способности прорицателя и тяга к местным консервациям. Шумный центр остался позади. Тёплая жёлто-оранжевая краска уходящего солнца медленно уступала прохладным сумеркам. В узких улочках города вина и поэтов среди зелени и ладных кирпичных домов витал неуловимый дух мечтаний, и усталость Моны ослабила её упрямый реализм, позволила всплыть на поверхность смутным грёзам. Как приятно было возвращаться домой не одной и знать, что её ждёт хороший вечер. Как знать, вдруг Сказитель решит задержаться подольше, и ему так понравится Мондштадт, что он захочет остаться. Скарамучча больше не Предвестник, а на родине ему не будут рады. Срок жизни подобного существа велик, Сказитель мог себе позволить несколько десятков лет на передышку. – Фишль знает, кто ты! – запоздалое озарение пришло к Моне на ступенях собственного крыльца. – Она могла тебя увидеть, её семья живёт неподалёку. За небольшое путешествие девушка привыкла, что Скарамучча перестал скрываться, и позабыла, что как минимум один человек в Мондштадте в курсе, как выглядит Шестой Предвестник. – Ты о девчонке с прибамбахом? Впрочем, говорящий ворон, обращающийся к хозяину не иначе, как к принцессе ночи, любого сведёт с ума. Я бы и сам долго не протянул. Мона не выдержала и расхохоталась. Насмешливая и язвительная сторона Сказителя была астрологу привычна и знакома. – Где бы принцесса ночи сейчас не вершила тёмный суд над грешниками, сегодня мы с ней не пересекались. У меня хорошая память. – Значит, нам повезло, – Мона нащупала в сумке связку ключей. – Ты можешь и дальше придерживаться легенды про учёного, но не будем терять бдительности. Фишль, при всех её странностях, сразу же доложит, стоит ей тебя увидеть. Так запросто ходить по городу… – Плевать. Да и в Мондштадте нет ничего особенного. Внутри Моны что-то предательски сжалось, и она резко развернулась к двери, чтобы Сказитель не увидел её лица. – Я всего лишь хочу, чтобы у тебя не возникло лишних проблем, – пробормотала астролог и сунула ключ в замочную скважину. Но вместо того, чтобы под нажатием плавно повернуться, тот застрял на месте. – Да что не так? Заело что ли… Девушка с досадой потрясла ручку и ненароком потянула на себя. К удивлению астролога, дверь послушно поддалась. – Вот же… Могу поклясться, квартиру я запирала! – воскликнула Мона. Отчасти астролог разделяла мнение Скарамуччи про глупость, которая должна быть наказуема, и от того особенно разозлилась, поймав себя на досадной ошибке. Мона ожидала от Сказителя очередную едкость, но тот не воспользовался случаем её поддеть. – Верно. Запирала, – сказал он. Скарамучча мягко отстранил астролога и скользнул внутрь. Через несколько секунд в полумраке заплясал огонёк свечи. – Что?.. – Мона переступила порог и замолчала, не в силах вымолвить ни слова. Она не узнавала свой дом. Распахнутые дверцы кухонных шкафов демонстрировали пустое нутро, на полу валялись горы битой посуды. Ящики со столовыми приборами выдернули из пазов и перевернули. Где-то в мешанине осколков поблескивали яблоки из миски со стола и россыпь крупинок соли и сахара. Тишину вспорол жалобный хруст, – астролог ненароком наступила на пачку макарон. – Кто-то очень тебя не любит, Мона, – озвучил очевидное бывший Предвестник и приподнял свечу. Её свет озарил стену, где углём было криво и очень крупно выписано слово из четырёх букв. В целом, оно считалось литературным, но применительно к человеческой женщине – крайне оскорбительным. Мона сжала ладони в кулаки до побелевших костяшек. Ей доводилось сталкиваться с грубостью, хамством, но никто и никогда не забирался к ней домой, чтобы перевернуть всё вверх дном и разрисовать ругательствами стены. Скарамучча подошёл к надписи, провёл по тёмной полосе и растёр угольную крошку между пальцами. Он выказывал эмоций не больше, чем глыба холодного белого мрамора. – Мои исследования! – Мону как током ударило. Она посерела и посмотрела в сторону лестницы. – Пойдёшь после меня, – приказал Скарамучча. Астролог до последнего надеялась, что злоумышленник в приступе вандализма ограничился первым этажом, и спальня действительно оказалась цела. Но как будто недоброжелатель прекрасно знал, чем больше всего дорожила Мона. Лаборатория представляла собой настолько удручающее зрелище, что с тем же успехом по ней мог бы пройтись ураган. Кто-то смёл из шкафов все стеклянные предметы, раскидал книги, порвал бумаги. Опрокинул дорогие инструменты и целенаправленно погнул тонкие детали ручной работы. Пока Скарамучча котом кружил по комнате, проверяя каждый угол, Мона опустилась к лежащей астролябии и, не веря, коснулась алидады – визирной линейки с диоптрами. – Безнадёжно испорчено… – прошептала она. – А что с работой над древней звёздной картой? – Информационные капсулы разбиты. Вряд ли я смогу их восстановить. Вместо ожидаемой вспышки гнева Скарамучча только кивнул, принимая услышанное к сведению. – А твои личные исследования и карта, где ты отмечала местоположения частей механизма? Мона кинулась к столу. Дерево столешницы испещряли хаотичные царапины от лезвия. Ящики выбили и перевернули, но самый нижний остался нетронут. На его дне в одной из коробок катались прозрачные шарики, наполненные слабо светящейся водой. – Мои личные наработки на месте. Карту с отметками порвали, но хотя бы не унесли, – астролог кивнула на бумажные клочья, и окаменела. – Постой. Я не вижу проектор!.. – С ним всё хорошо. Он там же, где моя одежда. – А это где? Мона давно задавалась вопросом, куда Скарамучча дел широкую металлическую шляпу, которую девушка видела в последний раз, когда Сказитель решил у неё остаться. Да и многие вещи, что носил или использовал бывший Предвестник, никак бы не влезли в его небольшую сумку. – Моя родительница – Электро Архонт, с лёгкостью создающая собственные пространства, а я – её потенциальный сосуд. Как думаешь, где я храню то, что хочу спрятать? В воздухе вспыхнул фиолетовый зигзаг, тонкий разрез, где искрилась синева. Бывший Предвестник без всякой боязни запустил в неё руку и извлек знакомый темный футляр. Границы разреза потухли, и синева исчезла. Астролог тяжело облокотилась на стол, силясь справиться с шоком. Игры с пространством такого толка не относились к привычной ей магии, и оставались за гранью понимания. Она знала, что бывший Предвестник крайне могущественен, но за бытовухой и ежедневными философскими разговорами легко терялось осознание, что между её способностями и мастерством Сказителя – огромная пропасть. Скарамучча, словно не случилось ничего особенного, положил футляр на письменный стол. – Благодаря тебе проектор остался цел. Но не результаты его исследования, – с горечью проговорила Мона. – Это всё моя вина. Я должна была предусмотреть, что кто-то захочет их уничтожить… – Дело не в исследовании древней карты, – тоном, не терпящем возражений, перебил её Скарамучча. – Злоумышленник не понимал, что уничтожал. Он не знал о механизме или ложном небе и действовал хаотично. Перебил всё, что попалось под руку. Он просто хотел… сделать тебе больно. Мона прижала дрожащую ладонь к губам. Ей наконец стало действительно, по-настоящему страшно. – Но зачем?.. Чем я так ему насолила?.. Девушка ощутила на затылке тяжесть ладони Скарамуччи, и послушно уткнулась ему в плечо. Мона чертовски устала, столько всего произошло за короткий срок. Только при воспоминаниях о пережитом в подземелье ноги подкашивались, а разгром квартиры окончательно выбил из-под них землю. В успокоительном тепле тело понемногу расслабилось, и дрожь сошла на нет. Кто бы Моне не угрожал, со Скарамуччей астролог была в безопасности. Пока он рядом, никто не сможет ей навредить. Об оборотной стороне этой связи Мона предпочла не думать. Она подняла голову. Сказитель стоял так близко, что его дыхание шевелило её волосы, но Мона не могла не заметить, что при этом он странно отстранён. Ещё с того самого момента, как переступил порог её квартиры. Даже в утешающих объятьях присутствовало что-то механическое. – Прими душ и иди спать, – Скарамучча на мгновение коснулся её губ, запечатлевая слабый поцелуй. – Но… – Тебе нужен отдых. Что до меня, – ровно сказал Сказитель и вдруг ощерился в дьявольской улыбке. – Я пойду и с величайшим удовольствием выпотрошу эту суку. Мона инстинктивно отшатнулась, и хрупкое кольцо рук беспрепятственно распалось. – Постой, я даже не уверена, что это сделала Пархве! – выпалила астролог и поняла, что совершила ошибку. Улыбка Сказителя стала шире. – Так вот значит, как её зовут. Спасибо, ты упростила мои поиски. Её стоило прикончить сразу после покушения на твою жизнь. Скарамучча развернулся, и Мона едва успела поймать его за кимоно. – Подожди! В судьбе этой женщины и правда не было ничего, что бы дало мне полной уверенности... – Должно быть, ты просто не туда смотрела. – Тогда я иду с тобой. Я хочу убедиться… – Исключено, – отрезал бывший Предвестник. Пальцы, сжимающие ткань кимоно, больно куснуло электричество. Глаза Скарамуччи источали пульсирующий фиолетовый свет заточенной молнии, стремящейся прорваться наружу. Мона вдруг поняла, что цель Сказителя – даже не свершить справедливое наказание, а дать волю гневу. И он действительно найдёт и убьёт проклятую торговку из Сумеру, только чтобы выпустить пар. Мона на мгновение запаниковала, но затем, озарённая неожиданной идеей, сделала шаг вперёд, потянула Скарамуччу за плечи и впилась в его губы поцелуем. Кончик языка закололо. Сказитель зашипел и оттолкнул её. – Ты в своём уме?! Мона демонстративно бросила шляпу на поваленную астролябию, и кинула сверху короткий плащ и перчатки. Она неотрывно смотрела в глаза Скарамуччи, словно стоило их отвести, – и бывший Предвестник тут же исчезнет, чтобы совершить задуманное. – …что ты вообще делаешь? Астролог изогнулась и расстегнула молнию боди на спине, оголив широкий треугольник кожи. – Ты меня взбудоражил. Разве девушку может оставить равнодушным, что мужчина готов убить её обидчика? Мона сбросила туфли и в одно движение стянула боди. Теперь она была обнажена по пояс. Грудь щекотал холодок, сочившийся из приоткрытого окна, но астролог почти физически чувствовала взгляд Скарарамуччи на своём теле, и останавливаться не собиралась. – Мона, ты же отдаёшь себе отчёт в том, что это очень глупая и слишком очевидная манипуляция? – в воздухе пахло озоном, а радужкой Скарамуччи можно было осветить несколько улиц. – Ну, тогда иди куда собирался, а я по твоему совету приму душ. Совершенно одна. Металлическое украшение с бедра последним отправилось в кучу одежды. Мона гордо вздёрнула нос и вышла из комнаты. Она услышала оглушительный треск электрического разряда за спиной, и ускорила шаг, на ходу распуская волосы. Плитка в ванной комнате оказалась холоднее дощатого пола. Астролог поморщилась, ступила в широкое углубление, кончающееся стоком, и включила воду. Первые ещё прохладные струи пронзили ознобом, но через несколько секунд вода потеплела. Дверь ванны чуть скрипнула. Мона, не оборачиваясь, улыбнулась. Через мгновение девушку рывком развернули и силой впечатали в стену. Губы свело от грубого поцелуя. Пальцы бывшего Предвестника устремились вниз и извлекли из Моны всхлип. Внутри одновременно приятно и болезненно защекотало от остатков электрического напряжения. – Ты же знала, что купаться во время грозы – дрянная идея? – прохрипел бывший Предвестник. – Какая же ты глупая девчонка… Его глаза ещё немного светились. Вероятно, часть испорченного оборудования в лаборатории теперь была окончательно утрачена из-за неожиданного разряда молнии. – А ты стоишь в душе в одежде. Ну и кто тут глупый?.. – шепнула Мона и громко охнула под движением пальцев Скарамуччи. Он действительно успел сбросить только обувь. Глаза цвета искрящегося ультрамарина, горели не столько электричеством, сколько желанием. – Это не сильно помешает. Бывший Предвестник легко подхватил Мону под бёдра, позволяя обхватить его ногами. Горячая вода текла слепящим потоком. Мир сузился до рамок небольшой душевой, чуть жалящего электричества и почти нестерпимого чувства близости, где сладость граничила с грубостью, едва не переходя тонкую грань, которая держалась лишь на остатке воли бывшего Предвестника. – Грязная манипуляторша, – выдохнул Скарамучча. – Я это запомню. Его взгляд был затуманен. *** Порыв ветра вынес на террасу вихрь розовых лепестков. Рука бездумно потянулась к повисшему в воздухе цветочному облаку, и то разлетелось, легко цапнув элементом Электро. Сразу за террасой начинался отвесный обрыв. Взгляд скользнул по морю сочной растительности к далёким острым скалам, терзаемым напором неспокойного океана. Эта земля была столь причудливо яркой, что выглядела нереалистично. Колени Моны затекли от долгой неудобной позы. Она сидела на странных половицах, и фиолетовый шёлк, расписанный голубыми цветами, блестел змеиной лоснящейся шкурой. Инадзумное платье с запахом не поддавалось логике, – столь длинное, что не могло не подметать пол, но оголённую спину ласкала прохлада. Алый пояс с чёрными ромбами стеснял движения и был единственным, что удерживало скользкие полы наряда на их положенном месте. Несуразные рукава, с которыми невозможно взяться за любое занятие, кроме как сидение на коленях и сомнительное любование грозными тёмными валунами туч на небе. Бесконечная демонстрация мощи непокорным. Погода навсегда испортилась с того момента, как… Виски на мгновенье заломило, и мысль пропала, не успев окончательно сформироваться. Мона видела всё это впервые, но могла поклясться, что видит в сотый раз. Терраса из красноватого дерева, разлетевшиеся лепестки сакуры, и полотно океана, где вот-вот разразится буря. В сотый раз по её распущенным волосам проходился гребень с редкими зубцами. Девушка откуда-то знала, что он вырезан из кости морского чудища и стоит непомерных денег. Как и длинные безделушки, белое золото с россыпью синих камней. Их тяжесть давила, и Мона ощутила желание поскорее вырвать серьги и выбросить прочь, за перила в зелёную пропасть. Но астролог по давно выученной привычке продолжила сидеть неподвижно, как если бы делала это постоянно. Серьги были очередным дорогим подарком, который не тронул её сердце. Любое украшение и элемент одежды здесь – лишь демонстрация статуса и соблюдение этикета. Ценную катану стараются хранить в роскошных ножнах, а астролябию время от времени начищают, чтобы механизм исправно работал и блеск производил достойное впечатление. Опытные руки служанки заплетали из умасленных волос высокую причёску. Прядь за прядью вился сложный узор, в то время как мысли молчаливой прислуги оставались предельно просты. Мона легко читала их, как считывала судьбы на поверхности воды. Видящая колдунья ненавистного узурпатора, по движению руки которой навсегда пропадали любые инакомыслящие, приблизившиеся к трону. Чужеземная подстилка для чудовища, принёсшего Инадзуме лишь беды. Чтобы она провалилась в Бездну, проклятая шлюха… Казалось, в сотый раз Мона обернулась и размахнулась. Ладонь обожгло от удара, и служанка, зажимая покрасневшую щеку, испуганно разрыдалась. Мона лишь мельком взглянула на перекошенное от ужаса лицо, но её губы предательски дрогнули в слабой улыбке. Совсем как у него.