Круги на воде

– Умничка! – Барбара радостно хлопнула в ладоши. Мона уставилась на мешанину из зелёных листьев и разбухших ягод на дне чашки. До недавнего времени она не была хорошо знакома с пастором и лучшим лекарем Собора Барбатоса. И бурная реакция Барбары на то, что девушка просто выпила лекарство, ввергала в лёгкую оторопь. Даже в раннем детстве Мону не хвалили за подобную ерунду. Пастор забрала остатки травяного настоя, зачем-то поводила пальцами перед глазами пациентки, и положила ладонь на лоб Моны. Та едва заметно поморщилась. Ей было неловко: кожу покрывал холодный липкий пот, и астролог не отказалась бы от душа и смены постельного белья. Мона давно хотела попросить оставить себя в покое, но, глядя на старательную Барбару, находила силы дождаться окончания осмотра. Что хуже, рядом беспорядочно суетились помощницы пастора. Две высокие худые монахини без конца поправляли одеяло, время от времени замеряли пульс и без весомых причин уже дважды сменили повязки на заживших ожогах. Когда их фантазия в очередной раз иссякала, молодые женщины ходили взад-вперёд как бестолковые голуби, выискивающие хлебные крошки. Они сильнее раздражали от того, что в целом Мона чувствовала себя достаточно хорошо. У неё ничего не болело, и не считая слабости, досаждал разве что сам затянувшийся врачебный приём. – Похоже, жар не вернётся, – наконец, подвела итог Барбара. – Но упадок сил будет ещё несколько дней, поэтому строго соблюдай постельный режим. Астролог коротко кивнула. Она была готова согласиться с чем угодно, лишь бы суета вокруг прекратилась. Настрой девушки не был тайной для чуткого лекаря. – Мона… ты злишься, но попробуй нас понять. По невыясненной причине ты провела в беспамятстве больше суток. По-моему, это веский повод для беспокойства за твоё здоровье. Барбара вздохнула и жестом отпустила монахинь. Когда те выскользнули из комнаты, она взяла в руки ладонь Моны и легонько сжала. – Тебе действительно нужен покой. И я не только о постельном режиме. Астролог вздрогнула, и Барбара понизила голос, хотя теперь они были одни. – Всё-таки, ты далеко не первый мой пациент. От пары поверхностных ожогов и нескольких ссадин не бывает такой лихорадки, да и на заразу совсем не похоже. А душевные потрясения… их, увы, я исцелить не в силах. Щёки Моны пошли болезненными красноватыми пятнами. От неловкости спасла скрипнувшая дверь. В комнату неуверенно заглянул Альбедо. Из-за его спины, вцепившись в плащ названного брата, выглядывала взволнованная Кли. Барбара сказочной феей вспорхнула с краешка постели. – Больше нам не о чем волноваться, – сообщила она и протянула алхимику заготовленную бумажку. – Здесь все рекомендации. Моне Мегистус прописан сон, куриный бульон и тонизирующие травы. – Это замечательные новости!.. Мона по самые глаза укрылась краешком одеяла. Она стеснялась не наготы. Астролог пришла в себя в длинной старомодной и богато расшитой ночнушке, судя по всему, принадлежавшей настоящей хозяйке дома – матери Кли. И, конечно же, наверняка девушку переодевали монахини, а не лично алхимик. Невыносимую неловкость вызывал сам факт, что Альбедо пришлось взять на себя все заботы о Моне в её текущем состоянии. Всё же, это далеко не то же самое, что буднично перекусить за чужой счёт. – Не волнуйся, надолго я здесь не задержусь. Сейчас же соберусь и пойду долечиваться домой, – скороговоркой проговорила Мона. – Я и так злоупотребила твоим гостеприимством. – Глупости, – неожиданно категорично отрезал Альбедо. – Останешься у нас как минимум столько, сколько нужно, чтобы окончательно прийти в себя. – Поддерживаю. В ближайшее время больной нельзя оставаться без посторонней помощи, – Барбара не без облегчения кивнула. – Я ещё загляну к вам завтра утром. Выздоравливай как можно скорее, Мона! Астролог на прощание махнула рукой, втихаря ослабляя раздражающие бинты. Едва Барбара ушла, Кли бросилась к постели и запрыгнула на одеяло. – Сестрёнка! Как же ты нас всех напугала… – Только не прижимайся, я вся потная! Ну вот же… – Мона запустила пальцы в густые волосы девочки, тяжело вздохнула и потупилась. В ту ночь она совсем не думала о последствиях визита к алхимику. Конечно, Мона переполошила как его самого, так и маленького рыцаря Искорку. Но что было бы, потеряй она сознание раньше?.. – Большое спасибо тебе, Альбедо. Даже не знаю, как бы всё вышло, если бы не ты. И простите меня с Кли, что я доставила столько хлопот. – Ерунда. Разве люди не должны помогать своим друзьям? – улыбнулся алхимик. Мона не сдержалась и тихонько хмыкнула. До встречи с Люмин и её маленьким компаньоном Альбедо был куда более сдержан и замкнут, и никогда бы не сказал вслух подобных вещей. – Наверное, тебе стоит знать, – тон алхимика изменился. Он скрестил руки на груди и облокотился на дверной косяк. – Вчера к нам заходил Кэйа. Он зачем-то искал тебя и был не на шутку обеспокоен, хотя вряд ли кто-то из собора стал бы намеренно сообщать ордену, что тебе нездоровится. Как будто… капитан знал, что ты можешь быть в беде. Астролог молча гладила непослушные локоны Кли. Та пригрелась, сонно клевала носом и не вслушивалась в беседу взрослых. – Ещё Кэйа упомянул мимоходом, что недавно утёс Звездоловов стал местом то ли какого-то обряда, то ли схватки. Вся трава выжжена и уничтожено несколько деревьев. Инцидент произошёл именно в ту ночь, когда ты к нам пришла… Мона подняла глаза на алхимика. Она изображала обеспокоенное внимание, но по сути не чувствовала ровным счётом ничего. Так странно. Стоило Скарамучче исчезнуть из жизни Моны, и ей стало абсолютно плевать, будет ли кому-нибудь ещё известно о её то ли прошедшем романе, то ли оборвавшейся интрижке с одним из Предвестников. Если бы Альбедо спросил прямо, Мона бы тот час ему всё рассказала. – …Не думаю, что стоит переживать. Ордо Фавониус списывает находку на действия Полуночного героя или Почётного рыцаря, который мог вернуться из очередного путешествия. Я не хочу выведать твои тайны и беспокоюсь только о твоей безопасности. Если кто-то хотел тебе навредить… – Всё хорошо. Он не вернётся, – ровно проговорила Мона. Она сама не понимала, откуда в ней столько уверенности. Её предчувствие плохо работало, когда все силы организма уходили на восстановление. – В любом случае, – Альбедо приподнял ладонь, и в воздухе прошла желтоватая рябь, отзвук стихийной силы. – Я и Кли сможем защитить тебя, пока ты в таком плачевном состоянии. Губы Моны тронула благодарная улыбка, пусть обещание и показалось ей чересчур самонадеянным. Ей пришло в голову, что она понятия не имеет, на что способен Альбедо в бою. Если Кли, дочь знаменитой Алисы, с лёгкой руки меняла ландшафт всего несколькими мощными Пиро бомбами, то чего ждать от воспитанника ещё одной могущественной ведьмы, о которой вскользь упоминал алхимик? Но уже через мгновение возмущение взяло вверх. – Постой, плачевное состояние?! Да я в порядке, почему все нянчатся со мной, как будто я ребёнок… Она дёрнула рукой и в глазах резко потемнело. Мона откинулась на подушки. – Ты уж прости, но отчего-то я совсем тебе не верю… Не волнуйся. Я уже договорился, чтобы одна девушка, которая дважды в неделю прибирает наш дом, осталась на некоторое время. Она поможет тебе в самых простых вещах, пока ты не поправишься. – Так ты нанял мне сиделку? – простонала Мона. Альбедо не стал дожидаться закономерных протестов и поднял со столика медный колокольчик. Раздался мелодичный звон. Через минуту над астрологом склонилась миловидная мондштадтская девушка в костюме горничной. – Изволите, чтобы я проводила вас в уборную? – громко спросила она, лучезарно улыбаясь. Мона прижала ладонь к пунцовому лицу. Этот день продолжал наносить удары по её гордости. – Пожалуй, – через силу смущённо прошептала Мона. – А ещё мне нужно в ванную. *** Ванная комната в доме Алисы превосходила в размерах кухню Моны. Начищенная бордовая плитка на полу блестела патокой, по стенам вился растительный орнамент – зелёная ветвь с красными ягодами на керамике молочного и шоколадного цвета. Мона еле уговорила служанку выйти и оказалась в долгожданном одиночестве впервые после пробуждения. Она лежала в большой медной ванне, доверху наполненной горячей водой. В воздухе висела туманная дымка. Перманентное раздражение схлынуло, растворилось в паре, и влажный воздух приятной тяжестью лёг на грудь. Но желанный покой не наступал. Где бы Мона сейчас была, дай другой ответ на утёсе Звездолова?.. Непослушные пальцы втирали цветочное мыло в кожу. Аналитический ум прокладывал бесполезные маршруты, рассчитывал время. Должно быть, бывший Предвестник уже нашёл корабль до Инадзумы. Очень скоро он будет в землях, где трава изумрудного цвета, а розовые лепестки устилают дороги. Где их путям не суждено пересечься. Как глупо было надеяться, что Мона могла хоть сколько-нибудь изменить кого-то вроде Скарамуччи. Даже дикие кошки, которых забрали домой, продолжают кидаться на ноги. Может, ласка постепенно и лечит израненную душу, но не чёрную дыру, высасывающую тепло без остатка. Чем ближе к ней, – тем холоднее собственное сердце. Разве не этот печальный исход ей сулили сны про Инадзуму? Бывший Предвестник сказал и сделал достаточно, чтобы его возненавидеть. И было бы куда проще перевернуть любовь на ненависть. Поставить крест. Забыть, как страшный сон. Мона ведь лучше многих прочих знала, с кем именно имела дело. Мыло выскользнула из рук и упало в воду, оставляя за собой белесый след. Астролог устала ругать себя за слабость и лишь болезненно поморщилась. Слёз больше не было. Они ушли в последнюю встречу со Скарамуччей солёной водой и оставили на прощание острые осколки несбыточных надежд. Молния разбила их в мелкую крошку, и теперь собирай сколько хочешь – всех не вынуть. Мона узнала ответ на свой вопрос, но от него уже не было толка, а знание обернулось проклятьем. Видимо, именно так ощущали себя те, кому она гадала. Истина редко приносит радость, она возвышается этаким незыблемым истуканом над суетой и чаяниями простых смертных. И ей всё равно, примешь ты её или нет. Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату юркнула служанка. – Госпожа Мегистус, я принесла полотенца. Секундочку, просто положу их вот сюда и не буду вам мешать… Мона поймала девушку за край юбки. – Всё хорошо. Если можно, то останься… – астролог вздохнула и поглубже погрузилась в воду. Она вдруг поняла, что долгожданное одиночество становится невыносимым. – Всё равно я даже голову сама не промою. Во мне сил не больше, чем у новорождённого котёнка. Мона извинительно улыбнулась. Время признать собственную уязвимость и дать себе прожить её без сожалений. *** – За Мону! – Кэйа обворожительно улыбнулся. – Лучшего и единственного астролога в Мондштадте, который так любит наш город, что не променяет его ни на какое другое место в Тейвате! – Что за странный тост. Так говорит, будто Мона собиралась куда-то уехать, – пробурчала Фишль и тут же поправилась, поднимая бокал виноградного сока. – Сумеречная принцесса желает своему непревзойдённому вассалу пожинать плоды благоденствия! – Принцесса поздравляет госпожу Мегистус с выздоровлением, – привычно перевёл Оз. – Да хватит называть меня госпожой! Тем временем разносившая напитки горничная засмотрелась на красавца капитана и пролила сок на Беннета. Тот тут же вскочил со стула, чтобы поскорее оттереть пятно, и ненароком потянул скатерть. Беда не заставила себя ждать, и тарелка с обжигающим супом окатила его колени. Теперь в дело вступила Барбара, призывая к силам исцеленья. Пока шёл лёгкий переполох, Мона наклонилась к Альбедо. – Спасибо за идею собраться, но теперь главное, чтобы с удачей Беннета сюда не упал метеорит. – Строго говоря, это была не моя идея, я всего лишь приготовил ужин и отправил приглашения. Спасибо надо сказать Кэйе, он предположил, что это тебя развеселит. – Ты пожаловался ему, что у меня плохое настроение?! – Это всё малышка Кли. – Вот, значит, как… Мона и не помнила, когда в последний раз была среди шумной компании. Разве что на Луди Гарпастум в прошлом году. Она жила у Альбедо уже несколько дней. Слабость медленно, но уверенно уходила, хотя порой астролог по утрам долго лежала в постели, не в силах подняться. Каждый день они играли в шахматы и любые другие настольные игры с малышкой Кли, а по вечерам устраивали долгие научные дебаты с Альбедо. Когда у алхимика и рыцаря Искорки были свои дела, Мону развлекала служанка свежими местными сплетнями. То, что раньше Моне виделось глупостью, оказалось достаточно забавным времяпровождением. Астролог даже не думала, что столько народу захочет с ней повидаться. Фишль вела себя, как её закадычная подруга, а Лиза, с которой Мона пересекалась только в библиотеке, принесла несколько тонизирующих авторских зелий и легкомысленный любовный роман. Скромняга Сахароза тоже вручила Моне бутылочки, но с сахарным сиропом – вытяжки из нового вида цветка-сахарка с высоким содержанием полезных веществ. За Кэйей увязался даже бездельник-бард Венти, впрочем, в его случае это скорее всего была возможность на халяву выпить. Не хватало только Путешественницы, но та наверняка наведается в гости, когда прибудет в Мондштадт после очередного насыщенного приключения. Когда все вернулись на свои места, Венти что-то заговорщицки шепнул Барбаре, сидевший рядом. Та, будучи изначально не в восторге от такого соседства, вздрогнула, но затем подумала и кивнула. – Хгм, – громко откашлялся бард. – Ради такой чудесной компании у меня так и чешутся руки что-то сыграть. И я как раз знаю одну балладу, которая, в свою очередь, есть в репертуаре непревзойдённой Барбары… – Но это только на один раз, – строго предупредила его пастор. – Будет песня! – захлопала в ладоши Кли. Повеял морозный ветерок, – Кэйа притушил часть свечей для более подходящей атмосферы. Барбара и Венти вышли на свободный уголок, ставший импровизированной сценой. Бард мягко провел пальцами по струнам лютни и заиграл. Ноты взлетели и упали хрупким жемчугом, настраивая на минорный лад. – Жила-была на свете фея родника, потомком ангела была она… – вдохновенно запела пастор, приложив руки к груди. Её хрустальный голос разливался по комнате и поведывал о трогательной истории встречи мальчика и родниковой феи, всеми известной и любимой в Мондштадте. Мона оперлась щекой на руку и скользила взглядом по восторженным лицам. Даже серебристый иней в глазах Кэйи, и тот оттаял. В последнее время астролог то искала одиночество, то бежала от него, но здесь, в Мондштадте, в действительности она никогда не оставалась одна. Рядом всегда были люди, готовые прийти на помощь, пусть каждый и на свой манер. Нужно было всего лишь выйти из кокона, в который Мона сама себя заточила. Конец песни встретили бурными аплодисментами. – Может, теперь балладу о странствующем рыцаре? – робко попросил Беннет. – Нет-нет, давайте о любви. О горячих сердцах и буре переживаний, встречающих свой апогей… – томно проговорила Лиза. Сахароза густо покраснела, но судя по всему, она полностью поддерживала идею Пурпурной ведьмы. Венти рассмеялся и ударил по струнам. Барбара хотела было возразить, но мотив оказался ей знаком, и она снова запела. – Вина? – тихо спросила горничная у Моны. Та кивнула. Она старалась больше не пить, но сейчас не видела ничего дурного, чтобы пропустить пару бокалов. – Да, кстати, сегодня днём вам передали одну записку, прошу прощения, закрутилась… Держите. Мона взяла сложенный листок и сунула его под тарелку, не желая сейчас отвлекаться. Эту балладу она не знала, а в песне отважный рыцарь как раз пришёл к прекрасной даме. …Компания разошлась только глубокой ночью. Не без участия Беннета было разбито несколько бокалов и опрокинута пара тарелок, но дружеский вечер определённо удался. Пока Кли доедала последний кусочек торта, Альбедо и горничная собирали посуду. Мону, тоже пожелавшую поучаствовать в уборке, безоговорочно отправили отдыхать. В самый последний момент астролог вспомнила о записке. Когда бумага незаметно от окружающих легла в ладонь Моны, сердце кольнуло нехорошим предчувствием. Она решила прочитать послание в спальне. Наверняка кто-то из её клиентов прознал, где она сейчас живёт, и захотел прийти на приём. Или Пархве, о которой Мона и думать забыла, что-то узнала про Офелию. Мало ли причин отправить ей записку. Но дыханье на мгновенье перехватило, когда, уже сидя на кровати, она развернула небольшой пожелтевшей квадратик наспех сложенной бумаги. Видимо, на неё попало немного воды, потому что буквы слегка размыло. «Тебя давно не было дома. Приходи».