Круги на воде

Мона спрятала записку в потайной карман, встала и распахнула окно настежь. Сильный ветер всколыхнул тяжёлые бархатные занавески. После недельной застойной духоты на город медленно ползла гроза, и из-за туч не проглядывало ни одной звезды, будто бы в гадальную чашу плеснули густым дёгтем. Деревянная рама скрипнула, когда девушка на неё облокотилась. Она гнала мысли о Скарамучче, но по подсчётам, что вопреки собственному желанию методично вела в уме, он уже должен был добраться до Инадзумы. Или... Мона не находила в возвращении Сказителя смысла. Она вообще с трудом заставляла себя рассуждать здраво, безотчётно дрожа от подступившего озноба. Что Скарамучча ещё мог сказать Моне? Бывший Предвестник вдоволь потоптался на её чувствах. А может, как существо мстительное и злопамятное, он решил довести до конца начатое на Утёсе Звездолова? Лицо Моны болезненно исказилось. Быть целью жажды крови слишком большая честь для объекта мимолётного вожделения. Прошло достаточно времени, чтобы Скарамучча остыл от отказа и выбросил её из головы. С каждой минутой записка казалась всё более сомнительной, а возвращаться домой прямо сейчас – безрассудной и опасной затеей. Тем более, из-за дурацкого пятна воды буквы в письме расплылись, до неузнаваемости искажая почерк, и Мона не имела твёрдой уверенности, что его прислал Сказитель. И тем более не стоило приходить, если записку отправил именно он. Надо было быть полной дурой, чтобы поддаться очевидной провокации и по собственной воле завести себя в ловушку… Мона глубоко вздохнула и повернулась к окну. Она прыгнула, с силой оттолкнувшись ногой от рамы. Пару мгновений свободного падения, и астролог обернулась водой за полметра до столкновения с землёй. Она ливнем обрушилась на мостовую, и едва различимым потоком заскользила по тёмной улице, избегая свет фонарей. Если автор письма хотел выманить Мону из-под защиты Альбедо и Кли, она не собиралась упрощать недоброжелателю жизнь. Короткий путь, которым астролог ходила тысячи раз, занял целую вечность, прежде чем она выскользнула из брызг воды у ступеней своего крыльца. Озноб уступил нервному возбуждению, и оно током бежало по венам. Было ли его источником волнение или накопившаяся ярость, но Мона должна была во что бы то ни было узнать, имеет ли Скарамучча хоть какое-то отношению к посланию. Но что намеревалась сделать она сама, если вновь встретится с ним лицом к лицу? Астролог криво усмехнулась. Влепить несколько смачных пощёчин, пусть даже после этого Шестой Предвестник ударит по ней со всей силой стихии. Дверь оказалась не заперта и поддалась нажатию руки. Мона подавила протяжный стон. Она ушла из дома, унеся ключи, а Скарамуччу вряд ли заботило, будет ли открыта её квартира после его ухода. Будто дорогие инструменты, чудом уцелевшие после разгрома, были для него какой-то шуткой. Астролог пошла вперёд на ощупь. Её пальцы осторожно коснулись стульев, проложили дорожку по шероховатой поверхности столешницы. Непрошенные воспоминания вспыхивали одно за другим. Как Скарамучча вальяжно сидел с надкушенным яблоком, пока Мона отходила от шока, что один из Предвестников собственноручно взял её в плен. Их борьба и последовавшая невероятная нелепость с её боди. Как они впервые завтракали вместе, и к чему приводили неосторожные вопросы астролога. Дыханье, щекотавшее кожу. Прикосновения, где под иллюзорной мягкостью скрывалась власть и сила. Как теперь Моне забыть того, о ком отчаянно напоминало всё в её квартире? Наверху послышался шорох, и девушка инстинктивно подняла голову. Если здесь кто-то и был, искать его следовало на втором этаже. Новый скрип застал девушку у подножья лестницы, – и дверь лаборатории неожиданно распахнулась. На ступени легло изумрудное свечение от алхимического устройства для обработки вещества. Точно так, как в тот самый вечер, когда Скарамучча пришёл к ней впервые после встречи на озере Лухуа. Только приблизительно на сотый удар колотящегося сердца астролог вдруг поняла, что её напугал сквозняк. Окна наверху не были затворены, а потому там хозяйничал ветер. Мона облизнула пересохшие губы. Сквозняком объяснялись звуки и открытая дверь, но разве перед уходом она включала заряд питания преобразователя вещества?.. Астролог медленно поднялась, стараясь ступать бесшумно. Ватные ноги не слушались, а вспотевшая ладонь прилипала к перилам. Зелёная полоса света рассекала густой мрак комнаты. На диване для посетителей расплывалась тёмная тень. Дыханье перехватило. Мона приложила руку к груди и не без труда совладала с собственным голосом. – Ты здесь, чтобы вновь попытаться меня убить? Фигура осталась безмолвна. Она шевельнулась и зачем-то отрывисто махнула длинным рукавом. Ещё до того, как астрологу заломили запястья, заставляя упасть на колени, до того, как ей для надежности с размаху дали под дых, Мона поняла. Скарамуччи здесь не было. Вспыхнул свет от зажжённых масляных ламп, и из теней демонами Бездны выскочили люди. В лаборатории резко стало шумно и тесно, и астролог на пару мгновений зажмурилась, стараясь не поддаваться панике. Даже если Мона каким-то чудом вырвется из хватки, с её нынешней слабостью не справиться разом со всеми. – Ты права, как никогда! – победно вскрикнул женский голос. – Да, я пришла за твоей головой. Только не пойму, ты в итоге угадала, что это я написала записку, или из желающих тебя прикончить стоит очередь, Мона Мегистус? Фигура, закутанная в безразмерный плащ, поднялась с дивана. На каждом её шаге полы одеяния обнажали красные сапожки с крупной пряжкой. – Ты умеешь наживать врагов. Может, кому-то из твоих клиентов не понравилось гадание, как той дуре Пархве? Или ты поссорилась со своим дружком? Я чуяла, что за инадзумцем тащится кровавый след, и не стоит переходить ему дорогу даже в компании десятка головорезов, так он противоестественно силён. Он бы не обрадовался, что после его ухода ты сразу пошла жить к местному алхимику, бледной, но тоже опасной моли… Ты ведь искала защиту, чтобы я не смогла до тебя добраться? У тебя поганый вкус на мужчин, а мораль – как у шлюхи Порт-Ормоса. – И тебе привет, Офелия, – медленно сказала Мона, которая под конец тирады говорящей перестала поспевать за её ходом мысли. Фигура кивнула девушке как давней приятельнице, и откинула капюшон. Астролог всмотрелась в лицо перед собой и удивлённо вздрогнула. – Кажется, я ошиблась… – пробормотала обескураженная Мона. – Вы её мать или старшая сестра?.. Незнакомая дама побагровела, как если бы астролог её грязно оскорбила. Но она никак не могла быть той юной миловидной Офелией, которая некогда заходила к Моне под предлогом записи на гадание. Офелия была едва ли старше Мегистус, в то время как женщина напротив давно разменяла четвёртый десяток. И её жизнь наполняли трудности и тяжёлая работа: лоб пересекали морщины, кожа одрябла и лишилась здорового румянца и свежести. Среди густых крупных локонов, точно таких же, как у помощницы Пархве, белели широкие седые пряди. Женщина, почему-то желавшая Моне смерти, напоминала ещё кого-то, кого астролог хорошо знала. Ну конечно, наставница. На состаренной версии Офелии отчётливо читались знакомые черты невыносимой карги, выпившей у Моны немало крови. – Вот же бесцеремонная дура… – процедила незнакомка. – Зачем вообще распинаться и беседовать с девчонкой? Прикончите её, да и дело с концом… – обронил один молодой мужчина, ставя масляную лампу на пол. Он выглядел, как самый типичный Расхититель сокровищ: разудалая шляпа с пером, маска на пол-лица и потрёпанный арбалет за спиной. – Не лезь и помолчи, – с нескрываемым раздражением оборвал его рослый смуглый наёмник. – Наша сестрица давно искала эту девку, и имеет право играть с ней, сколько самой сестрице угодно. Тебе и твоим приятелям заплатили за помощь в чужом для нас городе, а не за умение не в том месте работать языком и пихать во все щели своё ценное мнение. Ещё двое сообщников «сестрицы», которых Мона могла рассмотреть, не выворачивая головы, развязно рассмеялись. Они были одеты в светлые наряды с красными шарфами-повязками и полосками мягкой кожи. Нечто подобное, кажется, носили пустынники-наёмники из Сумеру. – Да, я и есть Офелия, – громко сказала женщина с седыми прядями, разом прерывая смешки своих людей. – И та, кто очень скоро перережет твою глотку… Вижу, ты заметила, что моя внешность с нашей последней встречи немного изменилась. Но это мелочная плата за силу, что даёт мне эта вещь. Она расстегнула плащ и торжественно приподняла небольшой кулон на тонкой цепочке. На серебристом металле чернела гравировка то ли цветка с четырьмя лепестками, то ли смутно знакомой эмблемы. – Знак Фатуи? – выдавила побелевшая Мона и дёрнулась, провоцируя державшего её усилить болезненность хватки. – Так ты работаешь на кого-то из Предвестников? Это он тебя ко мне послал?.. Сестрица пустынников громко расхохоталась. – Что? Предвестники?.. Вот уж повеселила, ну и самомнение. Какое дело может быть Предвестникам до мелюзги вроде тебя?.. Я не имею никакого отношения к Фатуи, хотя, говорят, они и приложили руку к созданию этого чуда... Его называют Глаз Порчи, – изрядно постаревшая Офелия спрятала подвеску под светлую тунику. – Я с большим трудом купила его на чёрном рынке в Сумеру прямо перед отъездом в Мондштадт. Боги пока не заметили меня, в отличии от некоторых выскочек. Как временную замену Глаза Бога придумать что-то лучше невозможно. – Никогда не слышала о Глазе Порчи, но судя по всему он проклят, – заметила астролог. – Большинству людей за всё приходится платить! – вновь побагровела Офелия. – Но что ты можешь знать об этом? Удачливая гордячка!.. Привыкла, что любые блага преподносятся тебе на блюде. Пока я, внучка известной ведьмы, бродила оборванкой по чужой земле, ты росла под тёплым крылышком, не зная бед... – Послушай, я говорю серьёзно, – Мона и сама смутно понимала, зачем объясняет очевидную опасность от нехорошей вещи своему недругу. – Эта штука, похоже, высасывает жизненные силы. Тебе стоит избавиться от неё, пока не стало слишком поздно… – Ты же наверняка искала меня при помощи гидромантии, а, величайший астрологист Мегистус? – нетерпеливо перебила её Офелия и хихикнула. – Знаю, что всё без толку, спасибо Глазу Порчи. Он усиливает мои способности, а кое-чему я всё-таки успела научиться у своей бабки, прежде чем она выкинула меня за первую маломальскую оплошность. Женщина заходила по комнате, яростно жестикулируя руками. – Даже та записка, которую я тебе отправила. Сложно было представить, что ты поведёшься на такую идиотскую уловку, но видимо, ты действительно кого-то ждала, раз прибежала сюда. Мона молча прикусила губу, признавая нелепость допущенной оплошности. Из-за призрачной возможности вновь увидеть Скарамуччу она действительно напрочь забыла об осторожности. – Каждый раз я проверяла при помощи Глаза Порчи, сработает ли очередная идея, как добраться до тебя, и вот – ты здесь, в моих руках… Что бы там не трепала о тебе моя бабка, я тебя поймала! Офелия приложила ладонь ко лбу, не в силах отдышаться. – Вечно приходилось слушать её бред... – забормотала она. – Мона то, Мона сё, Мона большой талант! Даже после моего появления бабка и думать не хотела править завещание, всё своё добро – только лучшей ученице, дражайшей Моне Мегистус... – Ты хочешь сказать, что наставница указала меня в завещании?.. – обомлела астролог. Меньше всего она ожидала подобного широкого жеста от бывшей наставницы, тем более, после побега, когда Мона не отправила даже короткой весточки старой ведьме. – Но ведь мне ничего от неё не нужно: ни дома, ни моры… – девушка покачала головой. – Если проблема только в этом, то мы сможем договориться… – Заткнись! Бездна, как же хочется тебя прирезать, – Офелия сжала кулаки до побелевших костяшек, но справилась с очередным приступом гнева. – Не имеет значения, что тебе нужно. Нет, нет, всё должно быть совсем не так. Я уже превзошла тебя в гидромантии, но этого недостаточно… Глаза женщины лихорадочно заблестели. Мона могла бы возразить, что чтобы её превзойти, мало суметь спрятать свою судьбу при помощи сомнительного артефакта, но Офелия была уже явно не в себе – А что ты сама сделала с собой, Мона? – вдруг спросила она, замерев. Офелия уперлась покрасневшими глазами в астролога. От Глаза Порчи на её груди колыхнулась волна тёмной, тяжёлой силы. – Твоя судьба порвалась в клочья. Я вижу оборванные нити, и много крови под проливным дождём… Быть может, это знак моей удачи… – Сестрица… Сестрица, с тобой всё хорошо?.. Один из пустынников обеспокоенно шагнул к Офелии, но та остановила его коротким жестом ладони. – Всё превосходно. Всё складывается одно к одному… Закончим мы не здесь. Мне нужно другое место, чтобы боги лучше видели, как я достигаю долгожданной цели, – женщина ухмыльнулась. – Быть может, после твоей смерти, Мона, я смогу сменить Глаз Порчи настоящим Глазом Бога. И моя бабка, в конце концов, меня признает. Она с мечтательной улыбкой прошла мимо Мегистус, и девушку под подмышки дёрнули наверх, ставя на ноги. Мона протестующе крикнула, но полоса ткани уже врезалась в губы, позволяя издавать лишь сдавленное мычание. Астролог завертелась, за что получила короткий удар под рёбра, и обессиленно обмякла. Одному из подручных Офелии не составило никакого труда плотно связать астролога верёвкой. Некогда Мона смогла вылить на себя и Скарамуччу с сотню литров ледяной воды, не прибегая к пассам руками, но теперь она не чувствовала нужной концентрации ярости или гнева. Только глухое отчаяние. Стоящий за спиной Моны безвольной куклой развернул девушку лицом к себе. Глаза астролога удивлённо расширились. Перед ней был Мосс, тот самый развязный парень из бара, который позволил себе лишнего и затем преследовал девушку, пока не появился Кэйа. Мосс нахально улыбнулся и закинул Мону себе на плечо.