Innominate

После заверений как тренера, так и капитана в том, что он определенно попал в команду, практика была прекращена. Гордон становился все более и более агрессивным, его удары были полны силы, которая не была необходима для того, что они делали. Он затевал драки со всеми, кто был готов ему это позволить, а именно с Хеммиком и Дэем. Голова Нила склонилась набок от гомофобных оскорблений и эйблизских комментариев, которые он извергал. Гордон не злился, вот в чем дело. Нил не знал, сколько его товарищей по команде вообще знали об этом, но в Гордоне не было ничего, что по-настоящему злилось. Это была неуверенность. Пронизывающая до костей и изнуряющая. Гордон заметил, как Рейнольдс слишком испытующе посмотрела на Нила, и он усмехнулся и отпустил колкость по поводу избалованных богатых детей с комплексами. Нил задавался вопросом, понимает ли он, что расстраивает свою девушку, говоря это, но один взгляд на напряженное выражение лица Гордона сказал ему все, что ему нужно было знать. У Дэя была сломана рука, и он заново учился играть в спорт, для которого его воспитали, но он все равно был лучшим нападающим из них двоих. Поэтому Гордон набросился на него и попытался разозлить яростными комментариями о Воронах и о том, что птицы в конце концов всегда возвращаются в свое гнездо. Его гомофобия по отношению к Хеммику казалась немного запутанной, если Нил был честен. Это не была какая-то внутренняя ненависть, которая, как предположил Нил, была бы более простым объяснением. Он был почти уверен, что это было искреннее непонимание вкупе со знанием того, что Хеммик всегда попадется на удочку. Несмотря на то, что Гордон был неуверенным в себе и непостоянным из-за этого, Нилу действительно было на него наплевать. Тем не менее, раздражало, как часто Нил оказывался на конце одного из оскорблений невежественного ублюдка. — Хей, красавчик! — Гордон закричал, когда пас, который он якобы бросил в сторону Нила, отклонился почти на три фута от курса, и Нил не потрудился приложить дополнительные усилия, чтобы поймать его. Не тогда, когда это означало, что он оставит себя открытым для возможного нанесения удара от Бойда. — Как насчет того, чтобы ты, блядь, занялся чем-то другим, а не был каким-то бесполезным долбоебом, которого тренер слишком жалеет, чтобы сказать ”нет". Было бы проще, намного проще держать свой рот на замке. Но он был Нилом Джостеном: Пассивный, пока его не спровоцируют. Таково было правило Нила Джостена. В некотором смысле, это тоже было правилом Абрама, хотя он думал, что Нил, вероятно, был немного более сдержан, чем обычно Абрам. Тем не менее, пассивность до тех пор, пока ее не спровоцируют, означала, что поле для маневра было широко открыто, как только появлялась провокация. Нил повернул голову, поворачиваясь назад, чтобы увидеть Гордона сначала, а его тело последовало за ним. — Красавчик? — эхом отозвался он с пустым и холодным лицом. — Я думал, у тебя есть девушка, Гордон. На площадке последовала одновременная реакция. Пока Хеммик смеялся, Гордон бросился к Нилу, но его удержал только Бойд, достаточно быстро вставший на пути. — Ты, маленький гребаный засранец! Нил ухмыльнулся, опасно и смертоносно. Он был хорошо спроектированным оружием, даже носящим кожу с другим именем, любой, кто вырос в такой жизни, какой он был, был бы таким. — Это ты назвал меня красивым, — задумчиво произнес он. — Смешанные сигналы, если вы спросите меня. — О, Боже, — услышал он бормотание Ваймака. Нил попытался взглянуть на раздраженно звучащего тренера, но его взгляд застрял на Эндрю. Хотя он был слегка обезумевшим от воздействия наркотиков, которые он не должен был принимать, взгляд Эндрю был непоколебим, и Нил обнаружил, что он не может и не хочет отвести взгляд. Это было похоже на вызов, заявление, на победу. Отвернуться было бы совсем наоборот. Даже несмотря на то, что Гордон изрыгал череду оскорблений, а на заднем плане раздавались насмешки и аплодисменты Хеммика, внимание Нила было полностью сосредоточено на Эндрю. По крайней мере, до тех пор, пока Ваймак не подошел и буквально не встал между ними. — Офис, Джостен, — проворчал Ваймак. Нил наклонил голову. — У меня неприятности? — Ты и есть неприятность, — фыркнул Ваймак. - Бумажная волокита, ты, маленький засранец. - Он бросил взгляд через плечо на Бойда, все еще пытающегося успокоить Гордона, и Нил почувствовал, как острая ухмылка возвращается на место, откуда он ее подавил. — Тренировка определенно закончена на сегодня, иди переоденься и подпиши кое-какую хрень. Несмотря на то, что Нил всегда был ужасен в выполнении приказов, на этот раз он проделал на удивление хорошую работу. Однако, когда он проходил мимо Эндрю, их взгляды снова встретились в еще одном из тех состязаний, которые ни один из них не мог прервать, он намеренно столкнул их плечами. Он задел его тяжелой подкладкой, к которой был пристегнут, и на этот раз прикосновение не вызвало у него мурашек по коже. Переодевшись, приняв душ и отказавшись от жизни, которая ему не принадлежала, Нил снова оказался загнанным в угол разношерстной командой. Или, скорее, старшекурсниками команды. Он хотел развернуться, хотя бы для того, чтобы отказаться от всех контрактов и бумажной работы, которые он только что просматривал, чтобы избежать того, что это было. Он не забыл притяжение, которое постоянно присутствовало во взглядах Бойда и Уайлдс ранее. И он не забыл о пристальном взгляде, который Рейнольдс бросила на него теперь, когда он снова переоделся в свою уличную одежду. — Обед, — сказала Уайлдс тем же тоном, который она использовала, когда проводила тренировки на поле. Это был тот самый бесхитростный тон, в котором говорилось: "Попробуй меня и посмотри, что получится". Из тех, что заставляли Нила хотеть надавить достаточно сильно, чтобы увидеть, что произойдет. Поэтому он нахмурил брови и снова посмотрел на нее. — Зачем? Уайлдс смягчилась, и он не был уверен, почему именно так она отреагировала на его ответ, но он мог бы сыграть на ее сочувствии к нему, если бы ему это было нужно. — Для сплочения команды, — решила она. — Это будет хорошо. Да, Нилу пришлось бы не согласиться с капитаном. — О, — сказал он, и, возможно, он слишком сильно склонялся к растерянному и глупо наивному поведению, учитывая то, что они видели от него на корте, но никто не выглядел подозрительно по этому поводу. — Я не знаю, мне еще нужно кое-что уладить и... — Он пожал плечами и замолчал. Уокер положила руку на локоть Уайлдс, когда капитан открыла рот, чтобы снова заговорить. — Я понимаю, что ты занят, Нил, — сказала она своим обманчиво сладким голосом. Абраму нечего было ее бояться, но Нил мог бы. — Это всего лишь обед, самое большее на два часа. Если тебе неудобно, ничего страшного. Нил наблюдал за ее глазами, уделив меньше полсекунды, чтобы посмотреть на выражения лиц Бойда и Уайлдс рядом с ней или на тихую агрессию Гордона и опасное любопытство Рейнольдс позади нее. Это были глаза Уокер, пугающе проницательные и пытающиеся разобрать маску, которую, как он знал, она не сможет снять. И это была самая опасная часть. В то время как Эндрю был способен зарыться прямо в отсутствие Нила, Уокер этого не делала. Все, что она была бы способна увидеть – это кого-то, заслуживающего подозрения. И это было гораздо опаснее, чем то, что Эндрю раскрывал несуществующие истины. — Два часа, – согласился он. — Мне действительно нужно сделать множество вещей. Это была такая очевидная ложь. Хотя он предполагал, что такой опытный лжец, как он, может превратить что угодно в правду, если захочет. Но это было слишком обобщенно, слишком сдержанно. Однако Нил был частным человеком, не из тех, кто раздает информацию, которую не нужно было разглашать. "Вещи" были достаточно хорошим оправданием, по крайней мере, сейчас. Насколько было известно Лисам, он переехал сюда совсем недавно. Было множество вещей, с которыми ему все еще нужно было справиться. Им не нужно было знать, что на самом деле "вещи" означали то, что ему нужно было просмотреть более трехсот страниц расшифровок судебных разбирательств и медицинских записей. Бойд сделал шаг вперед, как будто собирался обнять Нила за плечи. Пригнувшись, чтобы потянуть за шнурки на ботинке, Нил уклонился от этого и взглянул вверх из-под прикрытия своих слегка растрепанных волос, чтобы увидеть, как Бойд вместо этого тащит Уайлдс под мышкой. — Как ты относишься к итальянскому? Нил выпрямился, моргнул и пожал плечами. Должен ли он был что-то чувствовать к итальянскому? Судя по тому, что он видел, Италия была прекрасной страной. Он никогда по-настоящему не отдыхал там, но побывал на Сицилии, в Риме и Модене. Однажды он прятался на улицах Ватикана. Паста была хорошей углеводной заправкой, и это было одно из первых блюд, которые они с Жаном научились готовить после смерти Мэри. Итальянский – это хорошо, подумал он. По крайней мере, это не вызвало бы никаких воспоминаний, которые лучше держать под замком. — Итальянский звучит неплохо, — согласился он, бормоча свои слова так, что это могло бы показаться противоречащим действительности, если бы он не сам создавал историю. Конечно, он был импульсивным и остроумным. Но Нил Джостен был немного неуклюж, неловок, когда дело доходило до этого. Его жизнь никогда не была такой, которая способствовала здоровым отношениям. Они были антагонистичны или их вообще не существовало. Это был новый мир для Нила. — Отлично, — ухмыльнулась Уайлдс. — Ты сможешь следовать за нами? В грузовике есть место, если хочешь... — Она сделала несколько неопределенный жест, но Нилу было достаточно, чтобы понять, на что она намекает. — Нет, все в порядке, — заверил он. — Просто назови мне адрес? Уайлдс затараторила это, а Уокер подталкивала ее, пока они не отошли от Нила. Капитан бросила через плечо прощальное, – Полчаса! – и Гордон смерил его последним ядовитым взглядом. Получаса было недостаточно для того, чтобы Нил достаточно хорошо освоился, чтобы ответить на вопросы, которые ему предстояло получить. Он знал основы Нила, он знал историю Нила, его боли и недостатки. Но настоящее Нила все еще строилось, все еще становилось на свои места. Его причуды, его манеры, триггеры и то, как он разваливался на части. Хотя лучший способ превратить имя в личность – это жить в нем.

***

Быстрая поездка и десять минут, потраченных на телефонный разговор с Эйнштейном, пока те получали доступ к камерам видеонаблюдения ресторана и осматривали обстановку, а Нил теребил рукава своей рубашки, ждал в своей машине, пока старшеклассники зарулят на парковку. Его телефон зажужжал в кармане, и он быстро вытащил его и открыл свой текстовый разговор с Элиасом. Теперь у них был доступ к камерам, и, похоже, Элиас потратил свое время с пользой, проверяя освещение и незащищенные места.

Элиас: слепое пятно между столами 6 и 7

Абрам: ручное регулирование?

Элиас: не-

Абрам: принял Совсем неплохо для дешевого ресторана в университетском городке. Выбор, который он должен был сделать, и над которым он размышлял сейчас, заключался в том, хотел ли он использовать слепое пятно, чтобы спрятаться, или он хотел, чтобы присутствие Нила Джостена было доступной информацией. В слепой зоне бокового прохода, на который указал Элиас, между камерами шесть и семь, было два столика, и ему не составило бы труда отвернуться от камер по пути к тому месту, которое он занял, и обратно. Вопрос был не в том, насколько комфортно он чувствовал себя, когда никто не прикрывал его спину — ему было более комфортно, чем, вероятно, следовало бы, когда он был "сам по себе", — а скорее в том, как быстро он хотел получить документально подтвержденную историю своего присутствия здесь. Документация была важна для длительных миссий глубокого прикрытия, подобных этой, да и вообще для любого рода миссий прикрытия. Но если информация была доступна Эйнштейну, не было большой натяжкой, что другие организации могли получить ее в свои руки точно так же. Он прервал разговор с Элиасом и сжал руку вокруг телефона. Риск и награда были приравнены: шесть в одну сторону и полдюжины в другую. Нил Джостен нуждался в документации, было лучше, чтобы он контролировал то, что было отмечено и записано. Грузовик Бойда был шумным, и Нил услышал его раньше, чем увидел. За ним гораздо тише последовал "Порше" Эллисон, ярко-розовый и броский. Не то чтобы его собственная машина не отличалась особой утонченностью. Это напомнило ему, что ему все еще нужно будет выведать у Ичиро насчет машины. Позже, решил он, после того, как с трудом проберется через большую часть судебных протоколов и медицинских записей, ожидающих его в запечатанной коробке в квартире Эйнштейна. Стенограммы и записи, которые ему не хотелось просматривать. Было много линий, которые он не прочь был переступить, но у Эндрю, казалось, было много линий, которые он не позволял людям переступать. Странно, что это так сильно его беспокоило, но ему нужно было точно знать, что произошло в зале суда и с психиатром. Если Рико был замешан в этом деле так, как он был уверен. Его главной задачей был Кевин Дэй, и он это знал. Но все, что он сможет собрать о втором сыне, будет не менее важно. Между Ичиро и его бывшим братом не было любви, и маленький придурок быстро превратился в проблему, которую они не могли позволить себе терпеть. Если бы он смог найти достаточно доказательств того, что Рико оставлял слишком заметный след, у них были бы основания для его отставки. Нил сунул телефон в задний карман и встряхнулся. Все еще было слишком легко упасть в Абрама – поскользнуться и соскользнуть прямо в другое имя и другую жизнь. Когда старшекурсники вылезли из своих машин и посмотрели на его собственную, Нил вышел и запер за собой двери, предварительно обыскав себя в поисках бумажника. — Ты пришел рано, — задумчиво произнесла Уайлдс. Что касается начала разговора, то Нил поставил его довольно низко в своем списке. Он предпочитал более агрессивный подход Эмери "расскажи мне что-нибудь интересное". Честно говоря, он подумал, что, вероятно, было бы более забавно, если бы она набросилась на него с ножом. Хотя почти наверняка разговоры с людьми в целом велись не так. Нил пожал плечами. — Я еще плохо знаю этот район, — объяснил он. Ложь. - Не хотел опаздывать. — Тоже ложь. Но на самом деле, что он должен был сказать? Да, я пришел сюда пораньше, чтобы взломать камеры отслежевания и убедиться, что у меня есть преимущество, прежде чем отправиться туда на всякий случай или что-то в этом роде. Знаешь, как это делают нормальные люди. — Как давно ты в городе? — спросила Уокер. Он старался не выглядеть так, будто изучает ее. Это было не особенно сложно, он был мастером контролировать выражение своего лица. Но он знал, что Уокер должна быть, по крайней мере, достаточно умна, чтобы не придавать слишком большое значение выражению лица. Она была единственной в команде, кто, казалось, ладил с Эндрю, это должно было означать, что она была достаточно сообразительна, чтобы следить за глазами. Именно в глазах было труднее всего скрыть правду. Конечно, помогло то, что на самом деле у него не было правды. — Уже несколько дней. Рейнольдс наклонила голову, и то, как она смотрела на него, заставило его смутно почувствовать себя животным за стеклом в зоопарке. Осмотренный, рекламируемый. Все пятеро смотрели на него одинаково. Он был инородным телом. Новое пополнение в их группе. Нил предположил, что он понимает их увлеченность. Он ворвался, как ураган, на машине за три миллиона долларов и в дизайнерской одежде. Он был резок с большинством из них и неуклюж, когда это было не так, а когда дело доходило до корта, он был абсолютным демоном. Они не могли понять его ни с головы, ни с ног, и как бы сильно Нил ни хотел, чтобы так и оставалось, он знал, что остальная команда и вполовину не будет так склонна согласиться. — Почему Пальметто? — спросила Рейнольдс. Привлекая внимание Рейнольдс, Нил невольно оказался в центре пристального взгляда Гордона. Нападающий развлекал Бойда разговором о школьной футбольной команде, пока Рейнольдс не заговорила. Бойд, казалось, понял, что потерял внимание Гордона и повернулся спиной к Уайлдс, а следовательно, и к Нилу. Ведомая Рене, их странная маленькая группа теперь входила в ресторан. Нил пожал плечами, когда хозяйка заметила, что они входят в двери, и отделался коротким — Университет, — прежде чем хозяйка поприветствовала их слишком жизнерадостным голосом. — На пятерых, — сладко сказала Уокер. Она коротко взглянула на Нила так, как, он был уверен, ему не полагалось видеть. — Угловая кабинка, если у вас есть, пожалуйста. Нил на самом деле не дрогнул. Это было не то слово, которое заслуживало резкого реагирования. Но его мышцы напряглись, готовясь защищаться, и его тело напряглось за те несколько секунд, которые ему понадобились, чтобы напомнить себе, что ему не причинят вреда. И Уокер увидела это. Ее взгляд был изучающим, если не оценивающим, впитывая напряжение и смягчение, то, как он свободно держал свое тело и был готов нанести удар, если понадобится. Она встретила его пристальный взгляд своим собственным твердым взглядом и слегка наклонила подбородок, что, как он сомневался, другие заметили бы. Это могло быть в знак признания или извинения, ему было все равно в любом случае. Медленно, со всей робостью уличного кота, он поднял подбородок в ответ. Подтверждение или принятие. Ему было все равно, что в этом увидела Уокер. Вопросы и разговоры прекратились, пока хозяйка вела их к кабинке в дальнем углу ресторана. Нил засекал камеры, проходя мимо них, держа лицо вполоборота. Это была документация, в которой любой заинтересованной стороне пришлось бы копаться. Доказательство личности, не передавая свою должность никому, кто ищет Мальчика Мясника. Своего рода компромисс. Сидеть за столом было интересно. Уокер заставила группу рассесться по местам с такой легкостью, что Нилу пришлось задаться вопросом, заметили ли они вообще, что она это делает. Уокер расположилась между Рейнольдс и Уайлдс, Бойд и Гордон заняли места на стороне Рейнольдс, а Бойд в конце стола. Она оставила стену позади Нила и открытый проход справа от него. Хотя ему было не особенно удобно сидеть рядом с кем-либо из них, Уайлдс, безусловно, была наименее подавляющей из них, и она придвинулась ближе к Уокер с осторожной улыбкой, великодушно предлагая ему много места. Это было довольно наблюдательно со стороны капитана, чем он изначально считал ее способной. Или, по крайней мере, до тех пор, пока он не поймал нежную улыбку Уокер и не узнал, что она перекинулась парой слов с капитаном, пока он следил за камерами. Они позволили ему роскошь сделать заказ, прежде чем снова посыпались вопросы, но это мало помогло уменьшить тяжесть их взглядов на его плечах. Между подбадриваниями Уокер, Уайлдс и Рейнольдс поддерживали между собой оживленную беседу, и хотя Гордон все это время смотрел сквозь Нила, он, по крайней мере, отвечал на вопросы Бойда. Только после того, как все они сделали заказы на различные виды макарон, это началось снова. — Итак, Нил, — сказала Уайлдс с дружелюбной улыбкой, которая больше походила на угрозу, чем должна была быть. Что это говорит о нем? Об Абраме? О Ниле? Что доброта – опасная и незнакомая вещь? Жан бы потратил день, разбираясь с его мыслями. — Откуда ты родом? — Нью-Йорк, — коротко ответил он. — О, хей! — Бойд обрадовался. — Мы с Эллисон из Нью-Йорка. Я вырос на Манхэттене, но вместе с мамой переехал в Бруклин. Нил медленно кивнул. — Я переехал на Манхэттен, когда мы с братьями снова воссоединились. Рейнольдс, которая не предложила свой собственный район — это был Манхэттен, — набросилась на детали, которые он передал. — Восстановили связь? Абрам был лучшим в том, что он делал, по какой-то причине. Его взгляд скользнул вниз к столовым приборам на столе, и относительно приятное выражение, которое он сохранял, скрылось за защищенной маской сломленного мальчика, построенного из камня. — Да, — пробормотал он. - Мы, эм... - Он почесал горло чуть выше воротника своего костюма, сглотнул и прикусил внутреннюю сторону щеки зубами. — Мы расстались, когда были молоды, я встретил их снова некоторое время назад. Пассивность, пока ее не спровоцируют. — Это то, откуда берутся все эти деньги? — Рейнольдс нажала. Нил отбросил это пугливое представление, снова поднял взгляд, чтобы опасно встретиться с Рейнольдс, и увидел яркую вспышку шока в ее взгляде. Он проигнорировал шипение Уокер "Эллисон!" и движение Уайлдс, пинающую её под столом. — А что такое? — требовательно спросил он. — Злишься, что ты теперь не единственная богатая в команде? За столом воцарилась тишина. Абрам, а следовательно, и Нил, был в некотором роде мастером, когда дело доходило до того, чтобы смотреть на людей незаметно, но он не осмеливался оторвать взгляд от Рейнольдс. Даже если боковым зрением он видел удивленное выражение лица Уокер. Он намеренно проигнорировал гнев, исходящий от Гордона. Если Рейнольдс не была достаточно жесткой, чтобы выдержать небольшой удар, у нее не было никакого права выплескивать его наружу. Но Рейнольдс, ее пристальный взгляд был твердым, если не сказать немного смущенным, не дрогнула ни под его словами, ни под его взглядом. Медленно ее почти едкий взгляд переместился, пока она не улыбнулась Нилу. Она кивнула и одобрительно хмыкнула. — Ты мне нравишься, — решила она. Очевидно, у стола были неоднозначные отзывы по этому поводу. Бойд выглядел в основном смущенным, в то время как Уайлдс и Уокер подавляли улыбки и хихиканье ладонями рук. У Гордона чуть не повалил дым из ушей. Нил просто поднял бровь, остальная часть его лица оставалась той же высеченной из камня бесстрастной маской, которая, возможно, была ближе к истине, чем все остальное, что он мог предложить. — Я так рад. — Следи за своим гребаным языком, Джостен, — кипел Гордон. Вероятно, это был плохой ход – продолжать провоцировать Гордона, когда он и так был взволнован и взвинчен, но Нил на самом деле не знал, как отказаться от драки. Он лениво наклонил голову к Гордону, медленно сканируя его глазами, которые были достаточно холодными, что он мог с таким же успехом снять контактные линзы. Проблема заключалась в том, что, несмотря на все, что Нил мог сделать с ним в бою, он не особенно этого хотел. Гордон был высоким и зловещим на вид, и у Нила было чувство, что если будут нанесены удары, то будут нарисованы линии, которые он не мог себе позволить. — Конечно, — согласился он. То ли несвоевременное фырканье Бойда, то ли ухмылка Рейнольдс вывели его из себя, но Гордон выглядел готовым броситься через всю кабинку. Нил подумал, что мог бы так и сделать, если бы их официантка не вернулась с подносом, полным напитков, и усталой улыбкой. Как только она снова покинула их, Уайлдс вмешалась прежде, чем Нил или Гордон успели что-либо начать. — Расскажи нам о себе, — настаивала она. Нил пожал плечами, взял салфетку и начал крошить ее на мелкие кусочки. — На самом деле мне особо нечего сказать. — Конечно, есть, — отрицал Бойд. — Какие вещи вас интересуют? Уайлдс ухватилась за мысли своего парня. — У тебя когда-нибудь были домашние животные? Какой твой любимый цвет? Ты утренний человек или ночная сова? Нил на секунду задумался о природе их отношений, о том, насколько громкими они были. Между Бойдом и Уайлдс была непринужденность, они искали друг друга, яркие улыбки и округлившиеся от тепла глаза. Единственное сравнение, которое у него было – это Айко и Ичиро. Айко и Ичиро тихо любили друг друга. Они любили в встревоженных взглядах и нежных прикосновениях утешения. Они любили, когда любимая фокачча Ичиро ждала на прилавке, когда он возвращался домой, а чайная марка Айко всегда была в полном ассортименте. Они любили в том, как они позволяли друг другу стоять на своем и как они опирались друг на друга. Они любили друг друга тем, что никогда не осмеливались публично подвергать сомнению друг друга, и тем, как они защищали друг друга, даже когда были неправы. Они любили стрелять из снайперских винтовок с крыш на расстоянии 300 ярдов и прослушивать связь по частным линиям. Но Бойд и Уайлдс — Мэтт и Дэн — их любовь не была тихой. Не в том же смысле. Нил сомневался, что они когда-либо были в нескольких секундах от того, чтобы потерять другого. Он сомневался, что они когда-либо были беспомощны и наблюдали, как жизнь другого была в очень реальной опасности. Нил мог вспомнить слишком много раз, когда он отговаривал Ичиро от панических атак, когда Айко была госпитализирована после Финляндии. Он вспомнил, как сидел с ним в ванной на следующее утро после того, как узнал, что Айко беременна, зная обо всех опасностях, которые это означало для нее и их ребенка. Он вспомнил ту ночь в Берлине, когда Ичиро исчез из сети, а Айко чуть не штурмовала город в поисках его. Но Мэтт и Дэн никогда так не жили. Они никогда не жили в мире, где любить кого-то было так же опасно, как дуло пистолета, приставленное к твоему виску. Айко и Ичиро любили тихо, потому что любить громко означало зажечь неоновую вывеску для всего мира: вот как ты можешь причинить мне боль. Мэтт и Дэн были откровенны в своей любви. Яркие от этого. Дэн посмотрела на Мэтта и улыбнулась, а он посмотрел на нее и растаял. Нил был одним из очень немногих, кому выпала честь видеть, как рушатся стены Ичиро, когда Айко входит в комнату, и наблюдать, как лицо Айко становится немного светлее, когда Ичиро возвращается домой. Они любили уединение, пространство своего дома, в объятиях своей семьи. Нил болел за них, хотел, чтобы они могли быть хотя бы наполовину такими смелыми в своей любви, какими могли быть Мэтт и Дэн. Нил перевел взгляд с Мэтта на Дэн, и все, что он мог сделать, это пожать плечами. — Мне нравится серый. Они подождали полминуты, чтобы посмотреть, хочет ли он еще что-нибудь добавить, но все, что сделал Нил – это сжал губы в тонкую линию и вернулся к комканью салфетки в клочья. Уокер мягко улыбнулась, когда она немного наклонилась вперед над столом, чтобы лучше его видеть. — На чем ты планируешь специализироваться? — Возможно, языки, — размышлял он. — Или математика. — О, это интересно, — ответила Уокер, поддерживая разговор после истечения промежутка времени. — Я никогда не была особенно хороша в цифрах. Нил пожал плечами. — Мое образование в детстве было немного неоднородным, но цифры не меняются. — Нет, — согласилась Уокер. — Я полагаю, что они этого не делают. Он заметил, как она взяла салфетку, подражая его поведению, не разрывая свою собственную, как это делал он. Это был основной психологический инструмент. Люди часто чувствовали себя более комфортно и открыто с теми, кто разделял их манеры поведения. Проблема с тем, что Уокер пыталась имитировать повадки Нила, независимо от того, было ли это намеренно от ее имени или нет, заключалась в том, что поведение Нила было сфабриковано. — У тебя есть любимое? — спросила она. — Любимое что? Она отложила салфетку, разгладила ее и снова взяла в руки. — Число. Нил наморщил лоб. Было ли это обычным делом для людей? — Я не знаю, — пробормотал он. — Девяносто три. Это было количество миссий, которые он выполнил со своей семьей. Их было больше, если считать те, которые он сделал сам, но ему скорее нравилось работать с Жаном или Айко, или — как бы редко это ни было, — с самим Ичиро. — Мне самой очень нравится номер девять, — ответила Уокер — Я должен спросить, — перебил Бойд, сдерживая ухмылку, которая была опасно широкой. — Твоя гребаная машина, чувак. — Что с ней? — спросил Нил, легко переводя взгляд на Мэтта и приподнимая бровь. — Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видел, — начал Мэтт. И именно здесь Нил перестал слушать. Он оставался частично настроенным, пока Мэтт болтал о лошадиных силах и двигателях и что-то о дизайне интерьера. Когда он сделал паузу, чтобы перевести дух, вмешался Нил. — Не хочешь прокатиться на ней? Мэтт замер, уставившись на него так, словно Нил предлагал подарить ему солнце. — Ты, блядь, шутишь? Нил выудил ключи из кармана и помахал ими между собой и Мэттом. — Неужели?

***

Что подумал Абрам, так это то, что Ичиро действительно нужно было успокоиться и объяснить проблему, прежде чем он просто отбросит осторожность и улетит обратно в Нью-Йорк, чтобы разобраться самостоятельно. — Ро, - отрезал Абрам. — Ты не дышишь. Как ты собираешься сказать мне, что случилось, если ты не дышишь? Через автомобильный динамик Ичиро втянул воздух, отчего Абрам чуть не вздрогнул. Это был такой сильный звук, что он целых три секунды беспокоился о состоянии легких своего брата, прежде чем выдох вырвался наружу. Снова вдохнул, выдохнул. Абрам отсчитал про себя семь циклов прерывистого дыхания Ичиро, прежде чем услышал, что оно снова начало выравниваться. — Верно, — сказал Абрам. — На этот раз без срыва? Ичиро провел себя через еще один цикл дыхания, прежде чем начать. — Я не знаю, как готовить печенье с шоколадной крошкой. Абрам моргнул через лобовое стекло и стал размышлять о том, стоит ли разбивать свою машину. За: больше никаких срывов из-за шоколадного печенья. Против: Ичиро определенно отправил бы свою задницу в Пальметто, чтобы разжевать его, независимо от того, выжил он в аварии или нет. — Ты серьезно? — потребовал Абрам, не потрудившись включить поворотник, когда сворачивал на улицу, на которой была построена Лисья Нора. — Ро, скажи мне, что это была шутка. — Я мог бы сказать это, — пробормотал Ичиро. — Но это определенно было бы ложью. — Печенье? Мы имеем нервный срыв из-за шоколадного печенья? — В голосе Абрама слышались резкие нотки истерики. Из тех, что появлялись, когда он был на грани панической атаки из-за чего-то столь бесполезного, как шоколадное печенье. — Почему ты... — он оборвал себя с раздраженным рычанием. Ибо каким бы животным не был звук, издаваемый Абрамом, он не имел ничего общего со сдавленным воем, доносившимся из автомобильных динамиков. Это была грубая тревога и паника, сжатые в звуке, от которого по коже Абрама поползли мурашки, а волосы встали дыбом. — Как я могу быть хорошим отцом для своего ребенка, если я даже не умею печь печенье? Я собираюсь стать этим отцом, Абрам. Тот, кто не умеет печь печенье, не может ходить на занятия и всегда занят... — И это сделает тебя плохим папой? — Абрам прервал его. — Да! —Ичиро напрягся. — Он возненавидит меня! Руки Абрама сжались на руле, когда он въехал на стоянку стадиона. — Потому что ты не умеешь печь печенье? — Да! Как он и ожидал, машина Эндрю была здесь в дополнение к машине Ваймака. Абрам хотел только подписать последнюю часть документов и отправиться обратно, но в то утро у него было предчувствие, что его день вот-вот станет значительно длиннее, чем ему хотелось бы. Тем не менее, он был слишком занят хлопотами о своем старшем брате, чтобы обращать слишком много внимания на присутствие Эндрю при дворе. Была причина, по которой он купил четыре чашки кофе вместо двух. — Ичиро, заткнись. Ичиро пробормотал что-то на другом конце линии. — Что? — Заткнись. Прямо сейчас. — Абрам переключил вызов на свой телефон, когда заглушил машину и вышел, заперев за собой двери и прижав телефон ухом к плечу, пока он переставлял поднос с кофе, который Эмери приготовили для него, подмигнув. — Ты не будешь плохим папой. — Он сократил расстояние между своей машиной и стадионом, набрал код, который Ваймак отправил ему утром, и рывком открыл дверь. — Мой отец умеет печь шоколадное печенье. Квалифицирует ли это его как хорошего отца? Потому что, если ты собираешься сказать мне, что приготовление печенья означает, что он хороший папа, я собираюсь надрать тебе задницу, и твоя чертова жена доведет это до конца. Голос Ичиро звучал подавленно, он был немного напуган отрывочной речью, которую произнес Абрам. — Нет, я... Но Абрам еще не закончил. Он годами копил гнев на своего отца, и теперь все это копошилось у него под кожей, как личинки в гниющем трупе. Его отец был несчастным человеком, монстром, который создал монстра. И все же его отец был прежде всего мужчиной. Человек, который любил печенье с шоколадной крошкой, в то время, как он постепенно ампутировал и прижигал конечности жертвы в подвале, предназначенном для камеры смерти. Печенье с шоколадной крошкой на вкус напоминало кровь в металлическом канализационном стоке. — Ты собираешься кричать на него? — потребовал Абрам, двигаясь по коридорам стадиона к раздевалке. Его голос все еще будет приглушенным, но Ваймак сможет его услышать. Услышать сдерживаемый гнев, кипящий в его словах. — Ты собираешься поднять на него руку? Ты собираешься привязать его к столу и порубить на мелкие кусочки, потому что он не может усидеть на месте, когда копы начнут вынюхивать твои дела? — Нет, — пробормотал Ичиро, и Абрам услышал, как его брат надулся. — Ты собираешься любить его? — Рам... —Ты собираешься помочь ему расти, учиться и воспитывать его, чтобы он знал разницу между хорошим и плохим? — Абрам толкнул. — Ты собираешься заботиться о нем, беспокоиться о нем и помогать ему с домашним заданием, а потом передать его мне, потому что ты тоже не понимаешь математику? — Абрам. — Не надо мне этого дерьма, — сказал он, протискиваясь через двери в раздевалку и бросив взгляд на Эндрю и Дэя, уставившихся на него. Он ненавидел аудиторию, но его брат и семья, которую он создавал, были для него гораздо важнее, чем небольшая информация, переданная бесплатно. — Это вопрос ”да" или "нет", черт возьми. — Абрам отметил, что это еще больше подогрело интерес Эндрю. — Ты собираешься полюбить его? — Да, — проворчал Ичиро. — Отлично, — монотонно произнес Абрам. — Тогда не имеет значения, если ты не знаешь, как приготовить гребаное печенье с шоколадной крошкой, оно даже не самое лучшее, и если твой ребенок настолько глуп, чтобы думать, что это так, Айко знает, как приготовить печенье с двойной крошкой, которые не так уж и плохи. — Он протянул поднос с чашками к Эндрю, который вызывающе поднял бровь, что Абрам отразил в ответ, пока вратарь не взял кофе с крышкой, помеченной буквой "Э". — Ты не будешь плохим папой, потому что не умеешь печь печенье. Я обещаю. Поднос был передан Дэю следующим, и он гораздо меньше колебался, протягивая руку, чтобы взять кофе с надписью "К.Д". — Верно, — тихо согласился Ичиро. — Ты прав. — Я знаю, что я прав, — размышлял Абрам. — Если ты плохой папа, это, вероятно, результат того, как нас воспитывали. Систематическое насилие, дисциплинарное насилие и тому подобные забавные штучки. Ты можешь отравить печенье. Эндрю поднес кофе ко рту, но застыл на месте, резко вскинув голову, чтобы посмотреть на Абрама, который оглянулся и только снова вопросительно поднял бровь. Эндрю наклонил голову, задержал на нем взгляд еще на мгновение, а затем снова повернулся к кофе, который принес Абрам. — Абрам! Абрам рассмеялся, достаточно легко преодолев возникшее напряжение в голосе Ичиро, чтобы он почувствовал, как оно исчезает. — Если ты прикоснешься к нему, или если ты причинишь ему боль, или если ты хоть немного похож на моего отца, — начал Абрам. Его голос был обманчиво легким, все еще дразнящим, но с достаточным весом, он знал, что Ичиро распознает обещание, заключенное в них. — Я убью тебя. Дэй издал странный звук, и Абрам коротко взглянул на него, прежде чем заметить, как равнодушно Эндрю сделал то же самое. Ичиро испустил тяжелый вздох облегчения. — Спасибо. — Не за что, — фыркнул Абрам. На другом конце провода повисла слегка напряженная тишина, и Абрам фыркнул. — Что? Голос Ичиро теперь звучал немного более робко, он бормотал так пристыженно, как это было только в присутствии Абрама, Айко и Жана. — Ты знаешь, как готовить печенье с шоколадной крошкой? Абрам ущипнул себя за переносицу, неспособный сдержать свое раздражение и измученное разочарование, когда дело касалось Ичиро. — Хочешь, я научу тебя делать шоколадное печенье? — Абрам вздохнул. — Это было бы здорово, — проворчал Ичиро. — Ты никчемный человек, — сказал Абрам, и он знал, что Ичиро поймет это как согласие. — Понимаешь? И это исходит от меня. Ты хоть представляешь, какой ты должен быть дрянью, чтобы я сидел здесь и говорил тебе, что ты дрянь? — Ты не сидишь, лжец. Абрам усмехнулся, ставя поднос с кофе на стол и зажимая телефон между ухом и плечом ровно на столько, чтобы вытащить свой кофе со льдом из подноса. — Конечно, я не сижу, какое это имеет отношение к чему-либо? — Это доказывает, что ты лжец. — О, подайте на меня в суд, — проворчал Абрам. Он сделал глоток кофе и снова был приятно удивлен волшебством, сотворенным Эмери. В нем было что-то насыщенное, напоминавшее ему темный шоколад, но таковым не являвшимся. Ему было интересно, ответят ли Эмери, если он спросит. — Я лживый лжец, который лжет о том, что сижу, когда я стою. Ты хочешь, чтобы я научил тебя печь печенье, или ты хочешь быть ужасным папой? — Я думал, что приготовление печенья не является необходимым условием для того, чтобы быть ужасным отцом? — Я передумал, — объяснил Абрам. — Все отцы должны печь печенье, иначе они плохие родители. Ты хочешь быть плохим родителем? Эндрю рассмеялся, и Абрам почувствовал, как его губы изогнулись в ухмылке, которая была на несколько оттенков слишком гордой, чтобы быть позволенной. На самом деле смеялся не Эндрю, напомнил он себе, а лекарство, которое наносило еще больший вред и без того поврежденному мальчику. Это стерло ухмылку с его лица. — Я – нет, — засмеялся Ичиро. — Тогда заткнись, пока я не позвонил твоей жене. Ичиро издал оскорбленный звук и фыркнул. — Зачем тебе звонить Айко? — Чтобы сказать ей, что тебе не разрешено учиться печь печенье. Ваймак, наконец, появился, войдя в дверь с поднятыми бровями. Было ясно, что он слышал весь телефонный разговор с того момента, как Абрам вошел в раздевалку. Абрам поприветствовал его быстрым приветствием и указал на единственный кофе, ожидающий на подносе, помеченный буквой "В" и ужасным рисунком сердитого лица. Ваймак фыркнул, когда поднял его. — Угроза обществу, — проворчал Ичиро. — Это так, — согласился Абрам. — У тебя уже закончился нервный срыв? — Вероятно, нет, — честно ответил Ичиро. — Но я уверен, что у тебя сейчас есть более важные дела. Абрам ощетинился, и было интересно наблюдать, как Эндрю напрягся в ответ. — Скажи это еще раз, и я полечу домой, чтобы отшлепать тебя. — Он перешел на французский, несмотря на присутствие Дэя в комнате, и понизил голос так, чтобы это было в лучшем случае тихое бормотание смутно знакомых слогов. — Здесь нет ничего более важного. — Осторожно, младший брат, — поддразнил Ичиро, и Абрам услышал, как ласковая улыбка тронула губы его брата. — Ты говоришь так, как будто тебе не все равно. — Заткнись, — пробормотал Абрам. Он повесил трубку под смех своего брата. — Чрезвычайная ситуация в семье? — съязвил Эндрю, слишком резко подчеркнув свою улыбку и глаза, сияющие умом за размытым мазком наркотиков. — Конечно, — согласился Нил, засовывая свой телефон в задний карман, даже когда он зажужжал с сообщением, которое, он был уверен, гласило либо "мудак", либо "спасибо". Скорее всего, это что-то говорило о них обоих. — Как тебе кофе? Маниакальная ухмылка Эндрю растянулась до тех пор, пока Нил не подумал, что это, вероятно, больно. — О, ты думаешь, что ты смешной, — протянул Эндрю. Ухмылка Нила была немного чересчур резкой, ближе к ухмылке Абрама или Натаниэля. — Разве это не так? — У кого ты спрашивал, — спросил Эндрю. За исключением того, что в его голосе явно отсутствовал вопрос, тон, который сводил на нет возможность отказа. Нил все равно отказывался. — Спрашивал о чем? — поддразнил он, давя, дергая и подталкивая Эндрю всеми возможными способами, какими только мог. Было так весело выводить его из себя, наблюдать за его реакцией, даже когда он этого не хотел. Эндрю все еще улыбался, но звук, который он издал, был чем-то вроде рычания. — Ты имеешь в виду кофе? — спросил Нил, изображая не совсем невинное замешательство. — Я только получил то, что, как я думал, тебе понравится. — Он пожал плечами. — Я все правильно понял? Ваймак прервал его прежде, чем Эндрю успел ответить, и Нил не был уверен, рад ли он этому вмешательству или нет. Как бы не было весело играть в эти игры с Эндрю, наркотики, которые принимал вратарь, сделали его немного более неустойчивым и непредсказуемым, чем ему хотелось бы. Чего Нил действительно отчаянно хотел, так это трезвого Эндрю. Он хотел увидеть всю глубину этого быстрого и чистого ума. Он хотел вести эти разговоры, когда у Эндрю будет достаточно присутствия духа и самообладания, чтобы полностью включиться в них. Каким бы талантливым не был Абрам в драке, эти словесные спарринги приносили ему определенный кайф, которого никогда не доставляла драка на ножах. Один из подобных матчей с трезвым Эндрю? Его пальцы дрожали от возбуждения при одной только этой перспективе. — Ты правильно понял мой, — сказал ему Ваймак, как будто Нил еще не знал. — А теперь перестань тешить свое эго и тащи свою тощую задницу в мой кабинет. Нил сверкнул кривой ухмылкой в сторону Ваймака, прежде чем снова повернуться к Эндрю и быстро отсалютовать ему двумя пальцами. Приветствие, которое должно быть так же знакомо Эндрю, как дыхание с таким умом, как у него. Глаза Эндрю сузились, но в его взгляде было слишком много любопытства, чтобы Нил мог сейчас волноваться. Их игра будет продолжаться. — Когда закончите, присоединяйтесь к нам на стадионе, — приказал Дэй. Нил замер на середине шага, повернулся, чтобы оглянуться на Дэя, и позволил своему лицу принять пустое и насмешливое выражение. — Зачем мне это делать? — спросил Нил. Дэй выглядел так, словно проглотил язык. Неужели он настолько не привык, чтобы ему говорили "нет"? Разве он недостаточно наслушался этого от накачанного наркотиками вратаря на своей стороне? — Просто... пожалуйста? Эндрю напрягся, но Нил опередил его, его плечи дрогнули. — Не произноси это, — сказал Нил, в его голосе было немного больше язвительности, чем он намеревался. Дэй немного откинулся назад, хотя и находился вне досягаемости Нила. — Попрошайничество – это для детей, которые не знают ничего лучшего. Улыбка Эндрю была слишком яркой, а его глаза слишком понимающими. — Интересно, — пробормотал он. Пристальный взгляд Нила остановился на нем. — Так ли это? — Джостен, — прервал его Ваймак. — Кабинет. Нил все еще смотрел на Эндрю, но он наклонил голову в знак признания напоминания, которое было сформулировано как приказ, даже когда это явно не так. — Да, тренер. — Сейчас, Джостен, — повторил Ваймак. Нил удивился отсутствию предупреждения в тоне Ваймака. Даже когда он говорил Нилу, что делать, даже перед лицом частичного неповиновения Нила, Ваймак был не чем иным, как слегка раздражен его поведением. В его голосе не было ни гнева, ни угрозы. И когда Нил начал двигаться к Ваймаку и его кабинету, даже не оглянувшись, он снова чуть не застыл от собственного действия. Несмотря на то, что он доверял доброму слову тренера на вчерашней утренней тренировке, это не устранило угрозу, которую Нил чувствовал в его присутствии. Но это? Идти к нему, не проверив сначала на обещание насилия? Ваймак увидел это в нем, смутное испуганное выражение, промелькнувшее на его лице, прежде чем он снова подавил его. И — снова повергнув Нила в смутное замешательство, — Ваймак смягчил свои резкие углы, когда узнал это. Тренер закрыл за ними дверь кабинета, и Нил был напряжен из-за перекрытого пути к отступлению, пока Ваймак не обошел вокруг и не опустился в кресло за своим столом. Это приблизило Нила к выходу, и даже с закрытой дверью он знал, что сможет выбраться задолго до того, как Ваймак сможет схватить его. — Расслабься, — проворчал Ваймак. Нил попытался, осознал, что его тело стало прямым и неподвижным, как шомпол. Он устроился в другом кресле в офисе и один раз повел плечами, чтобы побудить свое тело снять напряжение, которое естественным образом возникло при звуке закрывающейся двери, закрывающей его со взрослым мужчиной. — Господи, — пробормотал Ваймак. — Кем, черт возьми, был твой отец? Взгляд Нила метнулся к Ваймаку, и напряжение, которое он отпустил, вернулось. “Разве это имеет значение?” Ваймак выглядел таким старым, так, словно на его плечах лежал груз травм, нанесенных за миллион жизней. Подобно тому, как Атлас поддерживал мир, Ваймак хранил историю боли, которая была в тысячу раз тяжелее. — Нет, — решил он со вздохом, выдвигая ящик с документами и вытаскивая небольшую стопку бумаг, чтобы Нил просмотрел их, прежде чем подписать. — Это действительно, черт возьми, не имеет значения.

***

Он все равно оказался на корте. Несмотря на то, как он сбил Дэя ранее, Нил Джостен был из тех людей, которые не могли оставаться в стороне от корта, независимо от того, кто был тем мудаком, который просил его быть на нем. Что ж, он предполагал, что это было правдой лишь до некоторой степени. Если бы Рико Морияма попросил его присоединиться к нему на корте, Нил получил бы огромное удовольствие, сначала сказав ему "нет", а затем ударив по его ухмыляющемуся лицу. Дэй был и вполовину не так плох, как Рико, и до тех пор, пока он держал рот на замке о том, что делает Нила лучшим, и о всей его ерунде, типа "дай мне свою игру", Нил, вероятно, не стал бы его бить. Поэтому, конечно, первое, что слетело с уст Дэя, было. — Ты мог бы стать лучшим, если бы просто позволил мне научить тебя. — Есть разница между тем, чего ты требуешь, и тем, что такое преподавание, — размышлял Нил, даже не потрудившись взглянуть на Дэя. Вместо этого он изучил разложенные задания. Упражнения Воронов, которые Нил уже освоил. Какой это был бы день сюрпризов. — Тебе нужна моя игра, я хочу, чтобы ты отвалил. Дэй стиснул зубы. — Ты ведешь себя нелепо. Нил промычал, не выражая ни согласия, ни несогласия. Он предполагал, что было еще рано, и он точно не ругал Дэя за то, что он так долго не мог понять это, но это казалось неотъемлемой частью того, кем он был, – быть настолько трудным, насколько это возможно. Чем скорее Дэй сообразит это, тем лучше для них обоих, а до тех пор Нил был слишком счастлив продолжать быть "смешным", если это поможет донести его точку зрения. — И ты буквально вытатуировал второе место на своем гребаном лице, — ответил Нил. — Посмотрите, как мы делаем отличный выбор. — Ради всего святого, — проворчал Ваймак. Нил не взглянул туда, где тренер стоял рядом с незаинтересованным Эндрю, но его губы все равно дрогнули от удовольствия, услышав комментарий мужчины. — Ничего? — Нил нажал, когда Дэй промолчал. — Меня не интересует твоя маленькая мания власти и превосходства, Дэй. Ты ничем не лучше остальных из нас, и чем скорее ты поймешь, что всегда был всего лишь пешкой в игре Рико, тем скорее мы с тобой сможем прекратить этот спор. Дэй стиснул зубы и выставил ракетку перед Нилом, когда тот собрался уходить. — Что для этого потребуется? Нил медленно повернулся, приподняв бровь и борясь с опасно острой улыбкой. — За что? — Чтобы заставить тебя играть, — продолжил Дэй. — Что тебе нужно, чтобы позволить мне научить тебя? Нил склонил голову набок и изобразил хорошее внимание. Даже если бы он все это время знал, о чем попросит Дэя, он не ожидал, что это произойдет так скоро. Он ожидал недель травли, язвительных и едких комментариев в обе стороны, прежде чем Дэй, наконец, усмирит свое эго. — Скажи ему ”нет". Дэй нахмурил брови, но Эндрю вытянулся по стойке смирно у плексигласа. — Что? — спросил Дэй. — Рико, — уточнил Нил. — Я не дурак, - размышлял он. — Ты появился в Пальметто со сломанной рукой и первое, что ты сделал, это нашел себе телохранителя, готового встать между тобой и Воронами. Тот факт, что кто-то верит, что ты вообще катался на лыжах раньше – это чертово чудо. — Нил пожал плечами. — Чего я не понимаю, так это почему ты не в ярости. Этот ублюдок сломал тебе руку, а ты выглядишь так, словно готов бежать обратно к нему, как только он скажет тебе, что пора идти домой. — Нил изменил позу, повернувшись лицом к Дэю и постукивая рукояткой ракетки по полу. — Ты хочешь, чтобы я учился у тебя? Потом, когда Рико скажет, что игра окончена, ты скажешь ему ”нет". Нил проигнорировал маниакальный смех Эндрю и не удостоил ни единого взгляда выражением недоверия и оценки, которое, как он знал, было на лице Ваймака. Он смотрел на Кевина Дэя сверху вниз, пока нападающий проходил через семь стадий горя. Он смотрел на Кевина Дэя сверху вниз, пока тот бледнел, краснел и брал себя в руки. — Хорошо, — сказал Кевин. Нил промурлыкал, сохраняя нейтральное выражение лица, даже когда победа бурлила в его крови. Какова была ставка Мии? Два месяца прежде чем Кевин согласился? Он только что заработал сто долларов. — Итак, — вместо этого сказал Нил, поворачиваясь, чтобы посмотреть на установленные упражнения. — Что сначала? Он оглянулся на Кевина, и это было там. Медленно, осторожно, может быть, немного неуверенно. Но решимость поднимала свою гордую голову, уверенность росла, а высокомерие, которое не было рождено Воронами, а унаследовано от Кейли Дэй, нашло пристанище в том, как Кевин умело держал ракетку и подбирал мяч. — Постарайся не отставать, — фыркнул Кевин. Затем Нил ухмыльнулся, свирепо и немного дико. Привет, Кевин, подумал он. Добро пожаловать в игру.