в твоей голове

— Я никогда тебя не любил, — выплёвывает Антон. Арсений пытается, всеми силами пытается разглядеть в его глазах хотя бы одну слезинку. Но в зелёных глазах нет слёз. И казалось бы, жизнь после такого должна продолжаться. Ну посрались и посрались, расстались и расстались. У всех бывает, люди не пингвины — не однолюбы. Сколько ещё будет людей, достойных арсеньевской любви. Но он знает: он не сможет никого полюбить. Так как Антона — не сможет. Он уходит, не проронив ни слова больше, глотая предательские слёзы, что так упорно текут по щекам. В десятом классе учёба для Арсения становится личным адом. *** Он стоит на линейке первого сентября, последней в своей жизни — одиннадцатый класс. Пришёл он чуть ли не раньше всех, поэтому сейчас одноклассники подтягиваются, кто уныло бредя к классной руководительнице, кто на радостях чуть ли не подлетая. По привычке выискивает родные лица. То есть, с относительно недавних пор, лицо. Серёжа Матвиенко приходит за пять минут до начала мероприятия — впрочем, как всегда. Налетает на друга сразу же — они не виделись всё лето. Арсений уезжал к бабушке в деревню («в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов») поправлять неслабо расшатавшуюся психику. Дышать свежим воздухом, проводить детокс от интернета, лежать посреди огромных полей и в одиночку купаться в тёплой речке.  — Арс! Ну как лето провёл? — они всё ещё стоят в объятиях, Попову приходится чуть наклоняться.  — Неплохо, если честно, — усмехается он, поглаживая друга по смешному хвостику, — я тоже по тебе соскучился, Серж.  — Без тебя тут така-ая скукотень была, — тянет Серёжа, — свихнулся бы с одиночества, если бы не Поз. Арсения легко передёргивает при упоминании знакомого имени. И всё у тебя связано с Антоном. Дело в том, что Дима Позов — лучший друг Шастуна. У него с Арсом натянутые отношения, но совсем не плохие. Поз как бы при делах, но и не при делах, именно поэтому и общается с Серёгой — они сдружились ещё в таком, кажется, далёком девятом классе. Дима знает про отношения Арсения и Антона, знал с самого начала. Знает и про их не такое мирное расставание. Но никогда не поддевает ни одного из них по этому поводу — в курсе, что больная тема.  — А как там Поз? — из вежливости спрашивает Попов.  — Сам у него спроси, вон он стоит, — Матвиенко неопределённо кивает на Диму в толпе: ему с его невысоким ростом не особо видно, где конкретно стоит Позов. Арсений же видит. Также, как видит, что стоит тот не один. В компании Антона. Они о чём-то разговаривают, оглядываясь по сторонам, рассматривая старых и новых одноклассников. Рядом, но словно и совсем не здесь, стоит Ира Кузнецова. Арс в курсе, что она — девушка Шастуна, вроде как ещё с апреля этого календарного, прошлого учебного года. Мы расстались в марте, и ты сразу же нашёл мне замену. Антон встречается с ним взглядом. И в этом взгляде для Арсения всё. Любовь (в следствии оказавшаяся ненастоящей), с которой «Тоша» и «Кот» смотрел на Попова, когда они встречались. Презрение и насмешка, с которой «Антон» и «для тебя Антон Андреевич, пидор» смотрел на него после расставания. Всё то напускное душевное спокойствие, которое он обрёл после трёх месяцев вдали от всего мира, улетучивается от этих тёплых, таких летних и родных зелёных глаз. Цвет явно контрастирует с тем холодом, читающимся во взгляде. Арсения прошибает секундная дрожь. Шастун отводит глаза первым, будто тушуется. Арс ещё смотрит, рассматривает, пожирает взглядом. Антон подрос на сантиметра три-четыре. Ира и Поз рядом с ним кажутся совсем низенькими. В целом, кажется он совсем не изменился. Только тени под глазами пролегли, но любимые недостатков не замечают, правда же?  — Ты чего завис, линейка началась, Арс, — говорит Серёжа и Арсений выходит из транса. ***  — Всех с началом нового, последнего учебного года! — улыбаясь, говорит Светлана Викторовна. Замечательная женщина, ну правда. Учительница с ними в качестве классной руководительницы с пятого класса, а преподаёт математику ещё с первого. Мало кто в классе знает об этом, за это время состав класса поменялся много раз, и если сравнивать 1 «Б» и 11 «Б», из знакомых лиц будут только Арсений да ещё пара человек.  — И вас, Светлана Викторовна! — хором кричат ребята, хотя не договаривались. Раздаётся искренний смех, и Арс на автомате поворачивается на Антона, посмотреть смеётся ли тот. И понимает, что влип. То есть, «влип» это можно было назвать в девятом классе, когда русоволосый парень-шпала вошёл в класс, в компании невысокого друга-очкарика и ещё пары новеньких. Сейчас, это скорее «ввязался по самое не хочу». Потому что сердце стучит как бешеное, грозясь переломать рёбра, отдаётся в висках. Потому что Антон смеётся так по-домашнему, так искренне и по-настоящему, что хочется удавиться горлом белой рубашки. Наверное, грустно было бы только Серёже да Светлане Викторовне. От понимания того, что не будь Арсения здесь в этом году, Шастун наверное и не заметил бы, становится откровенно херово. Антон подумал бы, ну не стало объекта издевательств, «сахарного пидора», «вонючего гомика» и не стало. Баба с возу — кобыле легче.  — Ты чё опять виснешь, Поповский? — спрашивает Серёжа и его голос тонет в голосах одноклассников. Он смотрит туда же, куда Арс, кротко угукает и понимающе хлопает по плечу. Матвиенко тоже в курсе всего дерьма, когда-либо происходившего между Антоном и Арсением. Он никогда не старался быть будто «не при делах», всегда вставал на сторону друга. Когда Шастун издевался над Поповым, он постоянно защищал Арса, плевал ответные оскорбления и откровенно терпеть не мог когда-то давно даже приятеля. Правда, с Позом он никогда не затрагивает такие темы. Знает, что тот дружит с Антоном с началки и просто не может сейчас отвернуться от него, потому что любит как родного брата. Как говорится, семью не выбирают, поэтому каким бы говном Шастун себя не показывал, Дима не бросит его. Но и издеваться над Арсением за компанию не станет, не такой он человек. Поэтому, когда происходила очередная, дай Бог только словесная, перепалка, он пытался оттянуть Антона со словами «Да отъебись ты уже от него, Шаст». Получалось крайне редко, но этим его влияние ограничивалось, и он просто уходил в закат, в душе надеясь, что они не станут цапаться и Шастун правда отъебётся. Не нравится ему вся «поебень», происходящая между этими двумя. *** Первый за учебный год «случай», как часто называли это учителя, происходит в столовой второго сентября. Арсений сидит один за столом, потому что Серёжа вызвался помогать классной руководительнице носить учебники из библиотеки. В нескольких столах от него сидят Ира с Позом и Катей — его девушкой. Девушки что-то обсуждают, Дима же молча уплетает школьный обед. Вдруг, к Арсу кто-то подсаживается. И вот ладно, если бы кто-то. Но это никто иной, как Антон, мать его, Шастун.  — Как провёл лето? — фальшиво-заинтересованно спрашивает Антон, и Арсений даже думает, что тот перерос дебильную вражду и теперь просто хочет узнать, как он действительно провёл лето. Но застывшая в одном только взгляде усмешка сразу всё ставит на свои места. Арс упорно игнорирует парня, ковыряясь вилкой в салате.  — Арсюша, ты меня что, динамишь? — он вскидывает брови и наигранно удивляется. — Я думал, что такие, как я, в твоём вкусе, гомик. И это даже не обижает. Арсений наслушался за полгода такого дерьма, что обычная схема «поддеть его по поводу наших отношений, а потом назвать гомиком» не вызывает никаких эмоций.  — Динамишь, всё-таки, — Антон дует губы.  — Отъебись, — коротко и ясно, даже не взглянув на Шастуна, говорит Попов. И это — первый раз за время травли Арсения Антоном, когда второй просто уходит после незамысловатого «отъебись». Хотя, в принципе, Арсений никогда и не давал отпор, просто молчал, выслушивая всякое говно в свою сторону, иногда плача, закрывая руками лицо или кипя от злости. Но он всегда молчал. Антон поджимает губы, будто всё — «раз ты сказал, значит будет сделано» — и встаёт из-за стола, кивая в подтверждение. Арсений же в удивлении распахивает глаза, пытаясь всё равно не подавать виду. Может, Шастун всё-таки повзрослел за лето и оставил все тупые детские обидки позади? Хотя, у кого тут ещё обидки, не Арсений публично травил бывшего, не он нашёл бывшему замену через месяц. Кто ещё обижаться должен. Больше за день Антон не пристаёт к Арсу ни разу, даже не смотрит на него. И Попов не знает, стало ли ему легче. Должно бы. Но на сердце пусто без внимания любимого человека, пусть внимание и было в негативном ключе. *** Сейчас, он чувствует себя как никогда одиноко. Даже присутствие Серёги и Оксанки, которые пришли делать с ним групповой проект по биологии, не спасает.  — Слушай, Окс, а нахер нам сдались вообще эти исчезнувшие виды растений? — спрашивает Серёжа, отрываясь от конспекта Фроловой.  — Да я пальцем в небо тыкнула, наугад тему выбрала, — поясняет Оксана, аккуратно переворачивая учебник по биологии в руках Арсения — он держит книгу вверх ногами.  — А что мы вообще делаем? — выныривая из прострации, говорит Арс, виновато улыбаясь друзьям. Серёжа смотрит на него поверх тетрадки, хмуря брови.  — Поповский, слушай, а тебя Шаст не достаёт больше? — интересуется он, поглядывая на не вникающую в разговор Оксану, что внимательно изучает какие-то статьи в интернете.  — Я тебе говорил уже, как сказал ему отъебаться второго числа, получается, две недели назад, так он меня и не трогает, даже в сторону мою не смотрит, — как-то нервно тараторит Арсений, будто зазубрил и отвечает на уроке.  — Да ладно тебе, не нервничай. Это ж наоборот хорошо — теперь сможешь жить нормально.  — Ребят, я извиняюсь, мы проект делаем или арсеньевских хахалей обсуждаем? — как ни в чем не бывало прерывает их беседу Фролова, скептически глядя на обоих. У Арсения пропадает дар речи, Серёжа же просто выпученными глазами смотрит на девушку.  — А с чего ты взяла, что это про хахалей? Мы вообще про Шастуна разговариваем, — пытается как-то сгладить ситуацию Матвиенко, дёргано приглаживая волосы на голове. Никто, кроме Поза и Серёжи про отношения Арсения и Антона не знал и не знает, Попов в этом уверен. Ну или был, по крайней мере.  — Так я про него и говорю, — пожимает плечами Окси и поворачивается к Арсу, — про вас уже сто лет как слухи ходят, что встречаетесь вы, ну или встречались. Парень просто сидит, не двигаясь и не дыша. Как же так получилось? Люди, которых он по именам не знает, догадывались об их отношениях, о самом сокровенном в жизни Арсения. Факт больно бьёт по рёбрам, вышибает дыхание. А перед глазами только Антон, который уходит, когда его не самым ласковым словом просят. Который отводит глаза на линейке. Который даже не смотрит на Арсения, стоящего на крыльце школы, а только постно обнимает Иру на прощание, жмёт руку Позу и на его вопрос, всё ли нормально, просто отмахивается и уходит в закат. Может, он поэтому так себя ведёт? Узнал о слухах и теперь не хочет подпортить себе драгоценную репутацию задиристого мачо, поэтому и держится на расстоянии. Это конечно очень обидно, до жути больно и до звёзд в глазах неприятно. Но Арсений всегда хотел Антону только лучшего. Поэтому и отпустил, когда нужно было. Поэтому никогда не давал сдачи. Оксана просто пересказывает Серёже статью, пока тот пишет что-то в блокнот, а Арс так и сидит в ступоре, сжимая руки в кулаки и раз за разом прокручивая в голове все воспоминания с Антоном. Заснуть в ту ночь он не может ни на минуту. *** Арсений в который раз трёт красные от недосыпа глаза и сдерживает зевок. Монотонный бубнёж учителя русского языка не побуждает проснуться и начать бодрствовать, наоборот, действует как колыбельная. Серёжа переписывается с кем-то, Оксана, сидящая перед ним тоже и, скорее всего, они как раз друг с другом и общаются. Арс кладёт тяжёлую голову на сложенные на столе руки и старается не моргать, потому что он буквально заснёт, если закроет глаза. Вдруг, телефон неприятно вибрирует, оповещая о новом сообщении. Антон: Ты вообще спал сегодня? (09:05) Вот так, ни здрасьте, ни до свидания. Первое сообщение в из переписке за последние полгода — идут на рекорд. И как вообще Арсению это понимать? В честь чего такая забота, зачем ложно обнадёживать? Сердце в груди бьётся чаще и вконец пускается отбивать чечётку, когда поднимая на Антона глаза, Арс встречается с обеспокоенным, но завуалированным под безразличие взглядом. Уж поверьте, за те одиннадцать месяцев, что они встречались, он научился читать Шастуна как открытую книгу. Не всегда, конечно, но чаще всего. Торопливо печатает ответ, несколько раз подряд опечатывается, умудряясь совершить в слове из трёх букв в районе двадцати ошибок. Арсений: Нет. (09:08) Сообщение прочитано практически сразу же, и Арсений клянётся, что слышит со стороны Антона тяжёлый «когда же ты поймёшь, что нужно заботиться о себе» вздох. Правда Шастун не пишет ответ, он откладывает телефон и, устало прикрывая веки, зеркалит Попова, складывая голову на руки.  — Шастун, не спим, — чуть громче, чем обычно, но всё равно тихо говорит учитель. И это такое паршивое чувство, потому что Арсений тут развалился, чуть ли не храпит, а Антон, он что, ну ему можно, Виталий Владимирович. Вы что, не видели эту мордашку, да ему невозможно отказать. А сейчас он выглядит так уставши и потрёпанно, — Арса упрекает, а сам-то не лучше, — с небольшими мешками под глазами, сонным, почти стеклянным взглядом и руками, сложенными как лапки кота. Так и хочется подойти, погладить по волосам, обнять и разрешить поспать на своём плече, или на коленях, наплевав на собственный недосып. В который раз Арсений понимает, что безотказно, целиком и полностью влюблён в Антона. *** Арсения приглашают на запоздалую вечеринку в честь начала учебного года, и сказать, что он охуевает — ничего не сказать. Он всегда был человеком, любящим тусовки, особенно небольшие, человек на пятнадцать максимум. Но после расставания с Антоном, который, к слову, человеком-вечеринкой не был, расползлись слухи, что Арс приставал к разным, там ещё и было до тупого абсурдное количество, парням. Конечно, он более чем понимал, кто эти слухи инициировал — его любимая ушастая обиженка. С тех пор его ни на какие тусовки-вечеринки-бухичи не приглашали. Да, от него все, кроме Серёжи отвернулись, да, это было больно и обидно. Но всё пережить можно, всем можно переболеть. Антон не в счёт, потому что Арсений даже думать хочет красивыми фразами да фактами, а поганый Шаст его великолепную статистику портит одним своим существованием. Запоздало — хотя, это мозг у него работает запоздало, можно было два плюс два сложить — он узнаёт, что Антон тоже будет на тусовке. Это и не удивительно, как же все пропитались к нему дружеским сочувствием и сожалением. Ещё и авторитет хорошего пацана, любящего девочек и явно не любящего всяких там педиков, себе заработал, затравив Арса до всхлипов в кулак, показал, мол, за всех парней этого мира его морально трахает. В сто раз лучше было бы, если физически, да ещё и позициями их поменять, но что уж грезить о том, что лучше, если никогда до этого не дорвёшься. *** Вечеринка должна начаться в семь вечера, по всем канонам на ней будут красивые девчонки, громкая музыка и алкоголь. На данный момент Арсению из всех пунктов нужен только последний — для того, чтобы расслабиться как следует. Пожив жизнь, одиннадцатиклассники наконец пришли к выводу, что устраивать мощнейшую попойку в середине недели — себе дороже, поэтому предусмотрительно выбрали пятницу в качестве идеального дня для тусовки. В конце концов, потом ещё целые выходные на оклематься и проблеваться. Серёжа, которого приглашают на вечеринки значительно чаще, чем Арса, приходит подобрать ему что надеть, дабы не приебнулись, мол, чё это ты как педик вырядился. Педик — вообще интересное слово, его последние полгода в жизни Арсения так много и каждый раз лексическое значение всё лучше и лучше, а если говорить про вложенный в него смысл, то там вообще на небе облака в виде сердец, а пони пукают радугой.  — Не, Арс, снимай, это прям «я гей» капслоком на языке одежды, — мотает головой Матвиенко, осматривая Попова с головы до ног. На нём надето то, что он выбрал сам: обтягивающие чёрные джинсы с дырками на коленках, джинсовая рубашка с рукавами, закатанными до локтей и жёлтые кеды.  — Да бля-ять — тянет Арсений, закатывая глаза. Не хочется долго возиться с аутфитом, тем более до начала тусовки пятнадцать минут, а им до дома какого-то очень смелого пацана, предки которого свалили, идти минут пять. В итоге, останавливаются на тех же джинсах — Арс умолял, это его любимые — и чёрной, с маленькой, едва заметной буковкой «А», вышитой серыми нитками, толстовке. Ну и кеды, такие же чёрные. На вопрос, почему на вечеринке он должен выглядеть как на похоронах, Серёжа отвечает:  — Ну во-первых, чтобы тебя ненароком не избили за то, что на гомика похож, во-вторых, чтобы ты в толпе не выделялся и если Шастуна с бухла нехило вставит, тот тебя не найдёт и не пропишет в челюсть.  — Как мило, а главное очень позитивно, — пытается пошутить Арсений. Но оба давно знают, что позитивного в жизни Попова ровно столько же, сколько и отношений. Как это связано? — спрóсите вы. Антоном это связано. Потому что и весь позитив и все отношения ушли далеко и надолго, когда ушёл он. *** На пороге открытой квартиры, из которой доносятся звуки безумно громкой танцевальной попсы, их встречает виновник торжества и непосредственно хозяин квартиры. Он представляется как Илья Макаров, для друзей Макар, вкратце рассказывает, что только перешёл в их школу, перекрикивая рёв колонок. В центре огромной гостиной-столовой-кухни столпилось человек тридцать, ещё столько же — кто где. На кухонном островке стоит большой чан с каким-то жутко алкогольным пуншем. Пока Серёжа ищет глазами кого-нибудь из знакомых, Арсений целенаправленно двигается к напитку, наливает половником в пластиковый стаканчик и сразу же делает несколько глотков. Горло першит, и он морщится, ещё и закуски никакой нет. Но это не беда — не в первой так. К чану подходят всё новые и новые люди, кто-то ещё более менее трезв, кто-то уже в стельку (когда успели?). *** К тому моменту как Арса конкретно развозит с алкоголя, он успевает выпить четыре стакана, скромно потанцевать под «Дайте танк (!)», попрыгать под басы с Серёгой и появившейся из ниоткуда Оксанкой, перекинуться парой слов с Макаром и отыскать в толпе Антона глазами. Он одет не слишком тусовочно, жёлтая фланелевая рубашка поверх чёрной футболки и простые широкие джинсы. Свет люстры выключен, освещение осуществляется только за счёт эдакого диско-шара, ну или светомузыки. Цветные отблески отлетают от многочисленных колец и браслетов Антона, слепят Арсения. Хотя, сейчас его это и не достаёт, только забавляет — он уже пьяный, в шаге от того, чтобы набухаться в зюзю. Отвлёкся от разглядывания Шастуна он ещё минут пятнадцать назад, сейчас его больше привлекает штукатурка на потолке. Сидя на кресле в углу комнаты, он смотрит наверх, задрав голову. Делает вид, что берёт краску с потолка и размазывает по шее, это похоже на какую-то рекламу геля для душа Палмолив, с таким трепетом он растирает свою шею ладонями, на которых — неудивительно — ничего нет, никакой штукатурки. Серёжа украдкой поглядывает на него, дабы ничего не натворил, но потом забивает, пускаясь в пьяный пляс с Окси. А зря. Буквально через несколько минут, после того, как Матвиенко отрывает от Арса взгляд, кто-то собственнически хватает того под руку и ведёт невесть куда, быстро вышагивает зигзагами — тоже пьяный. Арсений же даже не смотрит на человека, рука которого приятно тёплая и сильная, в конце концов тащить такого его не так уж и легко, особенно когда штукатурка в коридоре ну очень уж интересная. Он отмирает только когда приятный потолок, который так хочется съесть, закусить им невкусный пунш, меняется на белую плитку. Даже пьяный человек наверное поймёт, где он находится, если вокруг плитка, спереди ванна, сбоку зеркало, с другого бока унитаз. Ванная, конечно же. Не успевает Арсений взглянуть на инициатора их появления в ванной, как тот закрывает комнату на защёлку и встаёт со спины. Дышит жарко, пьяно, прямо в ухо, обвивает руками шею.  — Ты… такой красивый, — шепчет незнакомец, — я за себя не рыч… не рач… — язык заплетается, — не ручаюсь. А потом разворачивает Арса к себе. И сразу же обретает образ, теперь он не незнакомец какой-то. Теперь он Антон Шастун. Сам факт того, что перед Поповым сейчас стоит предмет воздыхания, сносит, и так поплывшую от близости и алкоголя, крышу. Антон впивается губами в шею Арсения и он охает от неожиданности. Еле-еле стоит на ногах, поэтому на какое-либо сопротивление сил нет вообще. Да и желания тоже. Потому что, когда бывший, в котором ты по уши, жарко и размашисто лижет твою шею, чего не было даже (!) во время ваших отношений, шансом воспользоваться можно. Арс усаживается на бортик ванны, боясь что ещё секунда — и он грохнется, причём либо на пол, либо в обморок. Шастун переходит к ключицам, покусывает косточки, отчего доселе беззвучный рот Попова издаёт сладкий стон, скорее похожий на скулёж. Антон, довольный такой реакцией, продолжает всячески терзать плечи и ключицы, оставлять засосы и укусы на шее. Ещё один стон, и Шаст как с цепи срывается, припадая наконец к губам, целуясь влажно и страстно, сразу же толкая язык в рот Арсения. А потом… а потом Арс ничего не помнит, как пелена перед глазами.