в твоей голове

*** В последнее время всё как-то слишком сложно. Именно эта мысль на репите крутится у Арсения в голове, как заевшая песня — сколько не старайся, не получится выгнать ее. Раньше всё было проще. — догоняет вторая. Раньше — это то раньше, когда надежды о светлом будущем, мысли о вечной любви и счастливой жизни. *** Полтора года назад. Антон ненавидит вставать рано. Это не зависит от того, будний или выходной, он будет озлоблен на весь мир, если проснуться придётся раньше десяти утра. Арсений встаёт чуть ли не с первыми петухами, делает зарядку, когда есть настроение — идёт на пробежку, выпивает кофе и живёт себе весь день припеваючи. Антон любит чай, энергичную музыку, не любит читать. Антон любит рыбу, ярко выражает эмоции и громко, утыкаясь Арсению в плечо, смеётся на каждый его недо-каламбур. Арсений пьёт литрами кофе, любит спокойную музыку и часами читает, наслаждаясь книгой. Арсений терпеть не может рыбу, сдерживает все эмоции и только хихикает на шутки Антона, потому что считает, что не должен громко смеяться. Они не сочетаются. Совсем, вы подумаете, не сочетаются. Но противоположности, как известно, притягиваются. — Шаст, ты достал со своим блядским тиктоком, давай спать, — вымученно стонет Арсений, прикрываясь от яркого свечения телефона подушкой — Шастун каждые две минуты ржёт как умалишённый и показывает Арсу очередной прикол, по типу того, где жаба тонет, издавая странные побулькивания. Они стали гораздо чаще оставаться друг у друга на ночёвках, а когда антонова мама уехала на выходные к подруге загород, Шастун со словами «подожди, тут вообще песня» обьявил об этом. Арсений, естественно, согласился, не мог не. Антон тянет к себе, как магнит, своими глупыми шутками, горящими глазами и искренней улыбкой. Арс в это по уши влип, с каждой встречей с Антоном он всё больше убеждался, что чувство тепла в груди и бабочек в животе — не просто так. И его не пугал тот факт, что Шастун — парень, к шестнадцати годам он принял свою полную гомосексуальность. Его пугал тот факт, что Шастун — это Шастун. Он вырос в Воронеже, где — и Арсений не хочет верить стереотипам, но всё же — вероятно, если о таком и знали во дворах, то только в негативном ключе. Для них он был не гей, а педераст. И это пугало. Потому что Арс не хотел из-за своей глупой симпатии потерять всё, что они с Антоном строили полгода, не хотел потерять такого прекрасного человека, который, даже если абстрагироваться от симпатии, был ему дорог, как никто. Знал секреты, видел, как Арсений по-настоящему смеётся, будил его среди ночи, чтобы пошутить «Арс, не спишь? Я тут вспомнил, что нам на завтра нужно сделать чучело фаршированного бобра и макет Воронежа из шишек в полную величину». — А-а-арс, ты мне весь кайф ночёвки портишь, слышишь меня? Эй, дурашка, не спи, мы же договаривались хотя бы до двух ночи продержаться, — к концу выходит совсем жалобно, поэтому Арсений сонно открывает один глаз и медленно придвигается к тёплому плечу Антона. Спят они на одной кровати ещё с первой ночёвки, и это даже не обсуждалось. — Ну и сколько там времени? — пытаясь подавить зевок, спрашивает Арс, на что Шаст просто показывает тому экран телефона с яркими цифрами «01:37». — Можем пойти спать сейчас, но завтра утром с тебя желание, — ухмыляется Антон и Арсений клянётся, что заметил, как загорелись у того глаза — играть на желания он любил. — Да хоть поцелуй взасос, Шаст, давай спать, — сонный, Арс понимает, что он сказал только через несколько секунд, когда видит смущение — ну хоть не отвращение — на лице Антона. Скулы и уши мгновенно розовеют и он благодарен вселенной за то, что ночью темно. — Спать, — вторит ему Шастун, спускается вниз по спинке кровати и машинально обнимает Арсения. Так они спят всегда, потому что в первый раз проснулись все переплетённые конечностями и сжимающие друг друга. Тогда же и было решено (молча, естественно) спать в обнимку. Следующим утром Арсений опять просыпается ни свет ни заря. Антон всегда не понимает, как это у него получается, даже если спал всего пять часов, вскочит в семь утра, будто уже проспал двое суток. Но в этот день Шастун и сам в восемь утра на ногах — вялых от недавнего сна, но всё же — и пьёт чай в компании Арса. — Помнишь, что должен мне желание? — хитро улыбаясь, спрашивает Антон, только Арсений заканчивает очередную чрезвычайно интересную историю. — Помню, — он закатывает глаза. — Но сначала догони меня. Арс как ни в чём не бывало подрывается со стула и выбегает из кухни по направлению спальни. Шаст, ещё не до конца проснувшийся, вскакивает только через несколько секунд. Находится Арсений в шкафу, взъерошенный, с улыбкой до ушей. Набрасывается на Антона с объятиями в ту же секунду, как тот открывает дверцы. Парни валятся на кровать и громко смеются, будто то, что Арс устроил — самый смешной поступок в истории человечества. — Арс, поцелуй меня. — Самое глупое желание на свете. Антон уже успевает испугаться и по десятому кругу отругать себя за опрометчивость. Арсений подаётся вперёд и целует. Всё и правда как в ромкоме, Шаст медленно посасывает нижнюю губу Арса. Когда через минуту они отстраняются, часто дышат и бегают глазами по лицам друг друга, Арсений повторяет: — Реально, самое глупое желание на свете. И целует ещё. *** Настоящее время. — Самое глупое, — грустно усмехается Арсений, запустив пальцы в отросшую чёлку, что завивается мелкими волнами, гнусно напоминая об Антоне. Телефон вибрирует где-то под подушкой. *** Арсений убежал так быстро, что Антон не успел даже задуматься. В классе с недоуменным выражением лица сидит Серёжа и вдруг смотрит на него с подозрением, слегка хмуря брови. — Шастун, ты в этом как-то замешан? — фамилия из его уст уже полгода звучит как едкое оскорбление. — Хотелось бы думать, что нет, — слегка ошарашено говорит Антон, смотря будто сквозь Серёжу. Учительница медленно входит в класс, держа ноутбук и какие-то книги. За ней быстрой походкой появляются и большинство учеников, а затем звонок раздаётся громкой трелью, выводя Антона из ступора. — Иди уже на своё место, Шастун, — кидает Серёжа, поднимаясь со стула для приветствия. Первый урок для Шаста пролетает незаметно, он всё не понимает, почему Арсений сбежал. Просто что-то вспомнил. *** Антон ненавидел себя, ненавидел целиком и полностью, свой рост, торчащие уши, свой детский характер, излишнюю эмоциональность и постоянный смех. А потом появился Арсений. Мальчик с безумно голубыми глазами и кучей родинок, который улыбнулся Антону при первой же встрече, так лучезарно, будто увидел что-то невероятное. Простое «Я Арсений, но только не Сеня» заставило что-то внутри Шастуна перевернуться. Арс хлопал длинными ресницами, забавно смеялся, замысловато шутил и всегда долго обнимал Антона, когда они здоровались или прощались. И этого было весьма достаточно. Пока однажды у Антона не кольнуло в груди, когда Арсений сказал, что какая-то Алёна позвала его гулять и поцеловала в щёку. Шастун тогда проплакал полночи, потому что буквально не понимал, откуда такое чувство толи ревности, толи обиды и разочарования. Он просто не мог такое вынести, поэтому эмоции со слезами вышли из организма. — Антош, чего глаза такие красные у тебя, играл всю ночь? — вздохнула мама утром. Антон поддакнул, не мог не. Прошло четыре месяца с момента знакомства с Арсением, и Антон наконец полностью осознал и принял, что в Арсе он глубоко и надолго. Было больно, потому что мысль о том, что он в Арс в Антоне совсем никак, била под дых. У Антона не было отношений и он весьма самокритично считал, что в них в принципе не способен. «Как это — влюбиться в человека?» — думал он. И даже не представлял, что когда-то сможет влюбиться. Причём, если он и представлял влюблённость, она всегда была у него в девочку и взаимная. А тут бам: собрал комбо, не в девочку и не взаимная. Тогда Антон стал ненавидеть себя ещё больше, потому что только его могло угораздить влюбиться в одного из лучших друзей. Арсений никогда, слышите, никогда бы не полюбил его — такого не такого. Арсению это нахуй не надо. Они поцеловались. Антон стал любить себя, потому что Арс его любил и постоянно говорил об этом. Антон сломал Арсения. Антон ненавидит себя сильнее, чем когда-либо. *** Вторым уроком физкультура. Антон сетует на то, что проболел больше недели и садится на лавочку. Совместный урок со вторым классом, и визг детей оглушает. Кинув взгляд на отвернувшегося учителя, Шастун убегает из спортзала, хватает рюкзак, лежавший в раздевалке и бежит к выходу из школы. Быстро открыв телефон, он дрожащими пальцами набирает «Я иду», отправляет и закрывает диалог с Арсением. Что ж, соврал самому себе, но так и не поверил. *** Антон: Я иду (09:41) Арсений: Куда? Антон, ответь. (09:42) БЛЯТЬ, АНТОН, КУДА ТЫ ИДЁШЬ??? (09:48) Арсений сидит на кровати с нахмуренными бровями и пытается переварить ту информацию, которую ему сейчас вбросили. Приходит мысль, что Антон вполне мог ошибиться чатами, хотел написать Диме, а написал ему. Сейчас время урока, у них вторым физкультура, может они с Позом договорились выйти из школы и покурить, как Шастун раньше делал на физре, если не было футбола. Охраннику откровенно фиолетово, куда они там выходят, хоть прогуливать, он сидит и решает свои сканворды в толстом журнале, где так и написано «100 сканвордов». Все в школе знают, что даже пятиклашки спокойно выходят из школы во время уроков, в основном, чтобы вместо скучной биологии погонять мяч на поле. Открытое окно хлопает от ветра, и Арсений подскакивает. Каким же он стал пугливым в последнее время. Раньше, даже несмотря на то, что Антон любил подходить внезапно и со спины, Арсений всегда был уверен, что это его Антон и мог разве что слегка вздрогнуть. Сейчас же он знает, что к нему может подойти не его Антон, который ударит по спине или под дых, обзовёт каким-нибудь словом со злой ухмылкой и удалится победной походкой, потому что Арсений едва ли не к потолку взлетел от испуга и неожиданности. Поэтому Серёжа и приближается к нему только спереди и в диапазоне обзора, как к какой-то корове. Арсений прикрывает глаза, выравнивает дыхание и идёт на кухню, потому что хочется пить. Голова от стресса пухнет и даже звук стакана, который он ставит на керамическую тумбу, бьёт по ушам так, будто у него похмелье. Анальгетик Арсений выпивает и приходится ждать добрые пятнадцать минут, чтобы его хоть как-то отпустило. И даже за это время ни звонка, ни дверного стука не слышно, что весьма подтверждает теорию о том, что Антон просто перепутал переписки. Это, конечно, очень обидно, ему хочется сейчас увидеть Шастуна, хочется встать также близко, как в ванной на тусовке, поцеловать и отдать контроль. Но, как говорится, хотеть не вредно, только вот не поможет это никак в его ситуации. Даже слова Иры, сказанные вчера вечером, вообще не приободряют, девушка могла надумать себе что угодно, хоть то, что Антон тайно влюблён в какую-нибудь Катю или, не дай Бог, в Диму. За размышлениями об этом проходит минуты три, как вдруг, тишину разрезает мягкая трель дверного звонка. У Арсения моментально срывает крышу, он подлетает и бежит в ванную, чтобы посмотреть на то, как он выглядит. «Весьма неплохо» — заключает он, хотя сам видит печальный и усталый взгляд. Что ж, не привыкать. Арс топчется секунд тридцать у двери, смотрит в глазок и обнаруживает Антона. Крыша едет во второй раз, дыхание сбивается, мысли путаются. Он открывает дверь. — Э-э… — тянет Шастун, видимо, не зная, что сказать, но выглядит это так, будто он тут ожидал увидеть хоть живую Джульетту Капулетти, но никак не Арсения. — Чего пришел? — Арс старается создать впечатление, что он весь такой пафосный и важный как хуй бумажный, но на самом деле это ему удаётся с огромным трудом. — Ну… поговорить? Ты так внезапно убежал, что случилось? Арсений пропускает его в квартиру, но на вопрос не отвечает. — Мама на работе? — спрашивает Антон, заглядывая ему в глаза. — Да, ей как обычно поебать на меня. — вымученно улыбается Арс, он привык делать вид, что всё это воспринимает с юмором. — Сына не было несколько дней дома, она даже глазом не моргнула, не спросила ничего. — Тебя это задевает? Арс, ты же знаешь, что всегда можешь мне высказаться, — обеспокоено говорит Шастун, закусывая нижнюю губу от напряжения. — Шаст, чё-то последние полгода только ты мне высказывался. — язвит Арсений. — Все свои мнения обо мне, все прекрасные обзывательства. Нет, м? — Я… прости меня, это сгоряча всё было, — Антон невинно хлопает глазами, оправдываясь, будто и не раскаивается. — Да-да, все прекрасные полгода, — он выделяет голосом последнее слово, — ты прямо на горяче был, не холодел вообще. — Я оправдываюсь, прости, — опускает взгляд Шастун. Арс только вздыхает и проходит к себе в комнату, кидая тихое «Забыли». — Так чего ты убежал-то, Арс? Там что-то про «вспомнил» было, — Антон стоит в дверном проёме, не заходит, словно без разрешения и ногой не ступит на чужую территорию. Глаза не такие ярко-зелёные как раньше, сейчас потухшие, совсем безжизненные. — Неважно, Антон, не притворяйся, что тебе важно, герой хуев. Тебе никогда не было важно, а сейчас во — прискакал как только так сразу, так что же тебе от меня нужно? Чтобы я опять поверил в эту твою сказку про любовь и верность? Заебало, Шаст, поверь. Сразу говори, какую цель преследуешь, потому что, будь уверен, мне не въебалось играть тут с тобой в любовников, учитывая то, что ты и не любовник вовсе. Не гей, не любимый человек, да ты, блять, не человек вовсе, когда дело касается меня. Ты жестокое чудовище. С каждым словом лицо Шастуна всё больше и больше мрачнеет, на нём столько вины, что хватит на весь мир и ещё добавка останется. Арсений весь свой монолог проводит на пиздец сильных и бурных эмоциях, в процессе даже не осознавая, что говорит. Не хотел он этого всего. Антона, его любимого Антона в дверном проёме с удручённым лицом, чувства тяжести от сказанных слов — не хотел. — Я… пиздец, так, ладно, — Шаст отмирает, на его лице отражается мыслительный процесс, — я всё расскажу и объясню тебе потом, когда созрею. Но сейчас я максимально искренне хочу сказать: прости меня. Я никогда не хотел делать тебе больно, но за всё это время так навредил тебе… Арсений, я каждый день хуесошу себя только так, и честно понимаю тебя в этом вопросе. Я еблан, я это осознаю, я хочу попросить у тебя прощения за это. У Арсения челюсть чуть пол не пробивает. Решать проблемы словами через рот безусловно не конёк Антона — так думал он до этого. Все ссоры в их отношениях обычно были молчаливыми, их не обсуждали, а просто делали вид, что всё хорошо и ничего не произошло. Поэтому сейчас Арс просто в полнейшем шоке. Но моментом позже до него доходит смысл слов — парень просит прощения, непонятно, насколько искренне, но выглядит весьма себе. Арсения, как взрослого и самодостаточного человека, от чувств и стресса прорывает на плач. — Арсений, Арс, Арсюш, ты чего? — Антон мгновенно подлетает к нему, кладёт руки на плечи и притягивает к себе. — Хороший мой, не плачь, Арсений, бусинка. Шастун судорожно пытается его успокоить, гладит по спине, но у самого нервы на пределе, поэтому всё выходит дёргано, и со стороны это наверняка выглядит так, будто они в положении сидя танцуют тарантеллу. Арсений переходит на жалобные поскуливания и всхлипы, он обнимает Антона очень крепко, так, что и костям в пору переломаться, и это чувствуется так правильно, так по-настоящему, что хочется проплакать ещё часов десять. Но Арс только отстраняется, вглядывается в глаза Антону взглядом за пеленой слёз и что-то для себя понимает. Подаётся вперёд и целует.