Моя зазноба

Нил с протяжной болью выпрямил спину, только тогда действительно осознав как много времени просидел на старом пне в лесу. Его плащ зацепился за несколько сучков, которые нарушили равновесие, когда он попытался встать и чуть было не упал. Уже через несколько часов мышцы не поблагодарят за такое разрушительное времяпровождение, но Нил слишком легко забывался, когда начинал делать небольшие наброски в своём блокноте. Да и давно он не встречал таких красивых платанов осенью. Юноша улыбнулся своим мыслям и сунул блокнот в почтальонку, заранее высмотрев баночку чернил, которая очень часто переворачивалась и заставляла отмывать сумку и всё её содержимое. Нил сделал несколько шагов и уже ощутил как икры в штиблетах слабо начинали покалывать от режущей боли. Боль в ногах пережить было тяжелее всего, когда Нил днями не мог выйти на улицу даже для простой прогулки. Недавно он купил одинокий домик недалеко от этой опушки, тайно надеясь, что смена обстановки, свежий воздух и время с самим собой поможет быстрее вылечиться. Даже лекарь говорил, что часто проблема мышечных заболеваний кроется в излишних переживаниях и стрессе. Не то чтобы Нил ощущал стресс, но выбирая между городом и одиноким домиком подле деревни он смело и, вероятно, излишне импульсивно выбрал второе. Только камфора тратилась всё в тех же количествах и её приходилось заказывать заранее почтальоном из Каслфорда. Деревня занималась совсем другим ремеслом, так что перед зимними холодами Нил ожидал большие поставки лекарства, страшась, что из-за сугробов к нему никто не доберётся. Гости наоборот приходили в его дом при любой непогоде. Иногда весьма неловко ожидать деньги за свои услуги, но Нил достаточно широко и быстро прославился своим мастерством ещё в Ледстоне, Фэрберне и Милфорде. Его работу первым делом всегда можно узнать по фронтисписам и полосным иллюстрациям, что не значит, что он пренебрегал другой работой или отдавал всё время на рисунки, нет. Это было его визитной карточкой и только (хотя гости никогда и не видели книг). Юноша и без того проводил дни в мастерской: делал форзацы, выделывал, тиснил и золотил кожу, клеил и резал, мраморировал бумагу, золотил обрез книжного блока. Ему нравилось работать в мастерской. Создание книги его успокаивало, а её оформление дарило эмоции и наслаждение. Нил был переплётчиком и не мог не любить это дело. Переплётчики забирали у других воспоминания, которые приносили им невыносимую боль и помещали их в книги. Туда, где они больше не причинят вреда. Переплётчики не крали души. Не отнимали жизни людей. Забирали лишь воспоминания. И Нил гордился тем, что был человеком, которому люди доверяли свои воспоминания под мощный замок. Он держал все книги при себе, когда переезжал и никогда не позволял постороннему узнать даже комнату, где находится библиотека. Сейчас в ней было чересчур много воспоминаний, чтобы искать новый дом, но Нил рад, что его конечной точкой стал отдалённый домик на краю леса. Пройдёт ещё много лет, но Нил знал, что здесь же и умрёт со своими книгами, надеясь найти хоть одного ученика, чтобы передать ему ключ от библиотеки и секреты ремесла. Он сделал ещё несколько шагов вперёд и понял, что колющая боль в икрах оказалась действительно не минутным явлением, потому тяжко вздохнул и побрёл в сторону дома. Сегодня придётся потратить остаток дня на лечение. И лишь в нескольких метрах от входа в дом Нил заметил юношу, который заглядывал в его окно с эркером. Не хотелось говорить с кем-то с возрастающей слабостью и проявившимся головокружением, но даже для отказа нужно начать: — Прошу прощения? — Ты же переплётчик, да? — оживился гость и широко улыбнулся. — Ники Хэммик. — Хэммик? Из «Монстров» Понтефракта? — удивился Нил. Он слышал о мастерской со странным названием, но не более: сплетни — не его стезя. — Я не вступаю в содружества и работаю один. — Нил, — не против на ты? — я остановился в деревне рядом на листобой и только хотел познакомиться с другим переплётчиком. Слышал, что у тебя одна из надёжнейших библиотек и небольшая плата. — Вот что обо мне говорят? Деревенские не очень любят переплётчиков, но гости из Каслфорда довольно щедры. — Ещё бы, — мрачно усмехнулся Ники. — Никто в Каслфорде не гарантирует защиту воспоминаний от посторонних глаз. Многие мастерские перепродают книги августейшим особам и создают копии для потехи. Нил нахмурился как только представил тот ужас, что мог настигнуть ничего не ведающего человека, над книгой которого могли просто посмеяться и сжечь. — Познакомился? — уточнил он и переступил с ноги на ногу из-за боли. — Думаю, этого достаточно. — Может, тогда завтра пообщаемся? — затараторил Ники, когда Нил начал движение в сторону двери. — По выходным на главной улице всегда проходит ярмарка. Можно весело провести время. — Не знаю! — резко ответил юноша и хлопнул дверью, избегая утомляющего голоса другого. Ему действительно сейчас нужно было уделить время лечению, а потом уже думать о развлечениях. Господи, он всего лишь около часа рисовал платаны, а сейчас ощущал себя разваливающимся стариком с больными ногами и головокружением. Нил редко чувствовал себя по-настоящему сильным, когда мышечные боли проявлялись то тут, то там. Он резко садился, падал, терял сознание или задыхался, но лечение помогало едва ли. Поэтому он так самонадеянно уехал из города, оставив в своём расписании только масло камфоры и лауданум для сна. Пусть он не справлялся со своим здоровьем, но всё также оставался переплётчиком и не мог простить себе, если долго не брался за новые книги или хотя бы элементарно не клеил форзацы. Нил осознавал важность своего дела, поэтому никогда не отказывал, если ему самому было невыносимо работать. Отрицательный ответ гости могли услышать только в случае их не благодейных намерений. Деревенские считали его злым колдуном и посыльным сатаны. Они ужасались от появления любой книги и с отвращением уходили прочь. Возможно, не каждая книга несла в себе чистое добро, поскольку гости часто сами были виноваты в разрушающих событиях, но неведение превращало его работу в чёрную магию. Сложно сдерживать эмоции, когда твоё ремесло прилюдно унижают. Нил не думал, что смог бы завтра выйти в деревню, хотя по лицу его могли узнать от силы пара человек. С таким успехом он мог улыбнуться простому рабочему и при плохом слове о книгах подарить веточку рододендрона. Это развеселило его достаточно сильно, чтобы осуществить задуманное.