Пятьдесят процентов

Повторный анализ организовали быстро. Уже на следующее утро она была в больнице. Как и в прошлый раз, она решила сделать это одна. Когда медсестра с кольцом, приколотым к карману формы, брала кровь, ей показалось, что с ней осторожничают. Медсестра дважды проверила распечатки на пробирках и перед тем, как передать контейнер дальше, сверилась с компьютером еще раз. Наверное, им всем влетело за перепутанные данные пациентов. Хотя никто не спорит, что налажать могли и в лаборатории. Еще она заметила, что крови в этот раз взяли больше. Она не стала спрашивать зачем. И не стала устраивать скандал из-за чужого теста на беременность. В том, что она больна, она не сомневалась. Просто эта путаница не давала ей придушить собственные надежды окончательно, а это ее не устраивало. Результат анализа, сказали в больнице, будет готов через сутки. Она усмехнулась внутри, почувствовав себя vip-клиентом. Она не спала уже две ночи. Первая была перед оглашением результата в прошлый раз, вторая — перед повторным взятием крови. Она очень устала, но знала, что сегодня снова не уснет. Не сможет. Поэтому, когда по телефону он спросил, нужно ли ей что-нибудь, она сказала, что нужно, и попросила его переночевать сегодня у нее. Он приехал. Они лежали на кровати поверх одеяла и смотрели фильмы, которые выбирали при помощи жребия. В общем-то, было неважно, что смотреть. Лишь бы не сходить с ума в тишине. На «Людях в черном» она пошутила, что ее консультант, когда надевает костюм, выглядит чуть менее круто. — Когда ты грустишь, — сказал герой Томми Ли Джонса зартанской принцессе, — всегда идет дождь. — Но в дождь многим бывает грустно. — Дождь идет из-за тебя, малышка. Услышав, как она фыркнула, он рассмеялся. Сейчас она радовалась бы самому промозглому дождю, если бы наутро ей не нужно было идти в клинику получать конверт с результатами. В ванной, стоя напротив зеркала, она отметила, что шрам после операции уже практически не отличается по цвету от остальной кожи. Она думала, не стоит ли попросить его исполнить свое обещание насчет ее девственности сегодня, пока желание обоих не изуродовано зловонным дыханием смерти. И покачала головой на то, как безответственно это прозвучало. Все-таки, чтобы просить о подобном, нужно для начала узнать свой ВИЧ-статус. С другой стороны, они оба догадываются, в каких пятидесяти процентах она окажется. Но меньше всего на свете ей хотелось, чтобы он делал это из жалости. Даже несмотря на то, что жалостью она и воспользовалась, когда вынудила дать это обещание. Когда она вернулась к кровати, то заметила, что он уже переоделся в белую футболку и пижамные штаны с рисунком, которые крутые парни перестали бы носить класса после восьмого. — Ты приглашала на вечеринку в пижамах, — сказал он в ответ на ее забавляющийся вид. — Или ты рассчитывала на что-то другое? Покраснев до кончиков ушей, она поспешила залезть под одеяло, чтобы он не догадался, что раскусил ее. В его присутствии мрачные мысли не так угнетали. И вообще, он очень ее отвлекал вздымающейся белой грудью, которая пахла точно так же, как на их свидании. В итоге, досмотрев еще один фильм, она почувствовала, что способна уснуть, и предложила источнику манящего запаха попробовать немного отдохнуть. Утром они вместе отправились за результатами. Медсестра с роскошными волосами, собранными в длинный хвост, пришла проводить их в голубую комнату. Глядя, как волосы мягко струятся по спине девушки, она пыталась вспомнить, расчесывалась ли вообще сегодня. Он шел рядом, и она вдруг подумала, что такие медсестры подходят ему больше, чем ВИЧ-положительные пациентки. Возможно, когда все закончится, она посоветует ему приударить за симпатичной медсестрой. Она усмехнулась себе под нос, и он спросил взглядом, в чем дело. Она всего лишь подумала, что в таком случае неправильно требовать от него исполнения обещания покончить с ее девственностью, но промолчала. Пока в окружении бежевых диванов он в задумчивости гладил ее ладонь большим пальцем, она с удовлетворением смотрела на его джемпер, джинсы, в которых он приехал к ней домой, и отсутствие бейджика. Он не вышел за дверь, когда принесли проклятый конверт, а остался стоять напротив — так она могла расправить сложенные втрое листы на его груди, и он не увидит, что в них написано. Руки снова предательски тряслись. Хорошо, подумала она, что медсестры оставили их вдвоем. Нового позора от еще одной истерики она не выдержит. Хотя так ли уж страшен какой-то маленький стыд по сравнению с тем, что она держит в руках? Когда ей все же удалось вскрыть конверт, читать результат она не спешила. У нее оставались несколько секунд до того, чтобы узнать, что все кончено. Последних-распоследних нормальных секунд. Она подняла взгляд и увидела, что боится не одна. Сколько бы он ни пытался ее подбодрить раньше, вся уверенность покинула его, испугавшись дрянного конверта. Похоже, ни он, ни она не сомневаются в плохих пятидесяти процентах. Он мягко сжал ее плечи, прошелся руками по шее вверх, к лицу, большими пальцами погладил бледные от страха щеки и, пригнувшись, соединил их головы. Они были так близко, что она почувствовала движение его ресниц, когда он открыл глаза. — Что бы ты там ни прочитала, сделаем это сегодня. Она замерла. — Что, — без издевки спросил он, — передумала? — Еще чего, — хмыкнула она и облизнула пересохшие губы. Они засмеялись. Как безумцы, подумала она, стоя на краю пропасти. Волнение, как волна, временно откатилось назад. Не отстраняясь, она заглянула ему в глаза. — Что если я не в тех пятидесяти процентах? Я ведь… — Достаточно будет предохраняться, — успокоил он. Его глаза потемнели, когда он это говорил. Ее дыхание сбилось, и его пальцы вновь мягко погладили ее щеки. — Не думай об этом, для меня риски минимальны. — Он покосился на свернутые листы, которые она держала между ними. — Просто открой их, и дело с концом. Так ли уж ей теперь страшно, думала она. Конечно, страшно. Но, кажется, волна снова откатилась, давая ей пару секунд. Одним движением она развернула листы и прочитала под таблицей результат.