Призрак

Большинство заклинателей были уверены, что в резиденции их орденов невозможно проникнуть с помощью талисмана перемещения или, прилетев на мече, что от нечисти их защищают мощные барьеры из заклинаний и талисманов. Однако Вэй Ину без труда удалось преодолеть всю эту фигню, рассчитанную на низкоуровневую нечисть, и теперь он стоял перед Стеной Послушания и получал удовольствие от того, как на него вылупились адепты, высекавшие на ней новое правило. Наверняка, сработали сигнальные талисманы, и его проникновение в Облачные Глубины не осталось незамеченным, так что вскоре сюда сбежится множество адептов, но Вэй Ину именно это и было нужно. Если не будет свидетелей — не будет веселья. Кроме того, если не будет свидетелей, то как он отыщет виновных в избиении Лань Чжаня? — Отойдите подальше от стены, и вы не пострадаете, — обратился Вэй Ин к вытаращившимся на него заклинателям. Те отмерли и, выхватив мечи, бросились на него. Вэй Ин с лёгкостью уклонился от их атаки и сбил с ног волной тёмной энергии. Ощущение невероятной силы опьяняло. Теперь ему не нужны были ни флейта, ни талисманы, чтобы управлять тёмной энергией, достаточно было всего лишь сложить ручную печать, направляя поток энергии в необходимом направлении. Разобравшись с напавшими на него, Вэй Ин направил мощный поток тёмной энергии на испещрённую иероглифами каменную глыбу, и та раскололась на части, которые с грохотом попадали на землю. Сбежавшиеся на место происшествия адепты ордена Гусу Лань попытались напасть на Вэй Ина. На этот раз он выбрал другую тактику — просто исчезал в одном месте и появлялся в другом. Адепты недоумённо вертели головами, однако не прекращали попыток напасть на него. Наконец явился Лань Цижэнь и попытался усмирить Вэй Ина игрой на гуцине. Старый козёл был немало обескуражен, когда оказался сбит с ног собственной же звуковой волной, отражённой ладонями Вэй Ина. — Да что ты такое? — пробормотал Лань Цижэнь, поднимаясь с земли. — Вам ли не знать, что надо мной в детстве не проводились ритуалы, не позволяющие восстать после смерти? Что ж вы так неосторожны, учитель Лань? — отвесил ему шутовской поклон Вэй Ин. — Так спешили, что запыхались, вот и свалились с ног. Разве ваши правила не запрещают бегать? Упс, стены-то правил больше нет, — рассмеялся он. — Правда, немало экземпляров правил осталось в вашей библиотеке, но я исправлю это досадное недоразумение, как только велите принести их сюда. — Щенок, да как ты смеешь?! — едва не задохнувшись от возмущения, Лань Цижэнь кинулся на него с мечом. Хороший был меч, старинный, с простой, но не лишённой изящества резьбой на рукояти. Даже немного жаль было обращать такой в пыль, однако старику следовало преподать урок. Небольшой пасс рукой, и меч в руках Лань Цижэня рассыпался, превратившись в кучку ржавчины, осыпавшейся на землю. — Учитель Лань, вероятно, запамятовал, чему нас учил. Так я напомню про правило трех «У»: Упокоение, Усмирение, Уничтожение. «Первым делом следует узнать и исполнить последнюю волю ожившего мертвеца, чтобы дать ему возможность отпустить свои земные заботы и упокоиться с миром. Если это не сработает — усмирить его. Если же он зашел слишком далеко, и преступления его столь сильны, что темная энергия злобы не рассеивается, — полностью уничтожить. Все заклинатели обязаны строго придерживаться этого правила. Никакие отклонения недопустимы», — процитировал он. — Почему же вы не желаете узнать, чего я хочу? — Тут и узнавать ничего не надо — ты хочешь отомстить нам и вряд ли остановишься, — выплюнул Лань Цижэнь, шаря в рукавах, видимо, в поисках талисманов. Вэй Ин со скучающим видом наблюдал за его действиями. Стоило старику швырнуть в него горсть боевых талисманов, как Вэй Ин спалил их на подлёте и деланно вздохнул над осыпавшимся на землю пеплом: — Меня подобным не проймёшь. Вы бы что-нибудь посерьёзнее намалевали. Вроде бы, старейшина клана, а пользуетесь такими фиговыми листочками, курам на смех, — усмехнулся он. — Да как ты смеешь так разговаривать с учителем Ланем? — возмутился кто-то из белоленточных и бросился на Вэй Ина с мечом. Пришлось проделать тот же трюк, что и с мечом Лань Цижэня, после чего несколько заклинателей попытались кинуться на него с голыми руками. Пришлось снова продемонстрировать им мгновенное перемещение в пространстве. — Прошу прощения, учитель Лань, меня прервали. Итак, я готов озвучить список своих желаний. Первое из них я уже назвал: все экземпляры ваших так называемых правил клана должны быть доставлены сюда и публично сожжены, после чего мы напишем новые. Не беспокойтесь, их будет немного. Второе: огласите список тех, кто приговорил Ханьгуан-цзюня к столь бесчеловечному наказанию… — Откуда ты об этом знаешь? Ты видел Ванцзи? Отвечай, где он сейчас? — перебил его Лань Цижэнь. Невдалеке за деревьями показалась фигура в белом и голубом, столь похожая на Лань Чжаня. Лань Сичэнь даже в столь экстремальной ситуации умудрялся сохранять достоинство и не бежал, хотя и двигался довольно быстро. — Он в безопасности и получает необходимые ему сейчас отдых и лечение. Однако вы не ответили на мой вопрос и не торопитесь выполнить моё первое желание, — напомнил ему Вэй Ин. — Вэй Усянь, это — внутренние дела нашего клана и не тебе в них встревать! — воскликнул упёртый старик, всё ещё думая, что сможет его одолеть. — Учитель Лань, как думаете, сколько ударов дисциплинарного кнута вы сможете вынести? — с ласковой улыбкой поинтересовался Вэй Ин. Он прекрасно знал, что такие раны, как на спине Лань Чжаня, могли быть нанесены только дисциплинарным кнутом. Он видел подобный на груди Цзян Чэна после того, как спас его из лап Вэней. Но у шиди был всего один подобный шрам, а у Лань Чжаня была исполосована вся спина. Его шрамы пересекались и накладывались друг на друга, поэтому Вэй Ин даже не сумел их сосчитать. — Молодой господин Вэй, думаю, мы могли бы спокойно обо всём договориться… — вмешался подоспевший Лань Сичэнь. Он обращался к Вэй Ину так, словно тот всё ещё был живым. — Восхищаюсь вашими мудростью и миролюбием, Цзэу-цзюнь, — поклонился ему Вэй Ин. — Почему же вы не договорились со своими адептами и старейшинами и не уберегли от истязания любимого брата? — от этих его слов Лань Сичэнь вздрогнул, как от пощёчины. — После такого мало кто мог выжить. А ведь в Облачных Глубинах запрещено убивать. Это было третье правило, если мне не изменяет память. Вот его мы, пожалуй, и оставим и сделаем первым. Вторым — будет запрет телесных наказаний, третьим — «подвергай всё сомнению»… — Вэй Усянь! Что ты себе позволяешь?! — гневно выкрикнул Лань Цижэнь. — Цзэу-цзюнь, не понимаю, кто из вас двоих глава ордена, — с издёвкой произнёс Вэй Ин. — Определитесь поскорее. Вы же не хотите, чтобы ваша библиотека снова сгорела, а то ведь я могу это устроить, если вы тотчас же не распорядитесь притащить оттуда все свитки с правилами. Лань Сичэнь на мгновение прикрыл глаза и тяжело вздохнул, после чего обратился к своим адептам: — Принесите, пожалуйста, сюда из библиотеки все свитки с правилами ордена. — Но, глава Лань… — попытался возразить кто-то из присутствующих. — Выполняйте! — едва заметно повысил голос Лань Сичэнь. — Мы — мирный орден и не хотим, чтобы на наши земли вновь пришла война. — Да какая война? Это всего-навсего один лютый мертвец. Уничтожить его, и дело с концом, — сказал другой адепт, так и не понявший, что Вэй Ин был отнюдь не обычным лютым мертвецом, и попытался сразить его боевым заклинанием. Забавно было наблюдать, как он сложился пополам и повалился на землю, когда Вэй Ин отразил это заклинание. Остальных пришлось ударить волной тёмной энергии, тщательно контролируя силу, чтобы не убить, а лишь на время оглушить. Заклинатели с трудом поднялись с земли и вопросительно посмотрели на своего главу. — Делайте, как я сказал, — кивнул им тот. Адепты удручённо поплелись в сторону библиотеки. — Молодой господин Вэй, насколько я понял, вы видели Ванцзи. Как он? — таким же ровным тоном, как говорил на собраниях кланов, обратился к Вэй Ину Лань Сичэнь. Поневоле позавидуешь его выдержке. — Ах, так вы всё-таки беспокоитесь о судьбе своего брата? — картинно всплеснул руками Вэй Ин. — Думаю, там, где он сейчас, ему намного лучше, чем в этой тюрьме. Лань Сичэнь умолк, вероятно, не зная, что на это ответить. Тем временем к ним стали подтягиваться новые адепты и старейшины клана. Некоторые особо бойкие старики кинулись на Вэй Ина с мечами в руках, а те, кто поумнее, использовали талисманы и заклинания. Кто-то даже притащил сеть божественного плетения в надежде поймать его. Вэй Ин немного позабавился, то исчезая, то появляясь в разных местах, а когда надоело — начертал прямо в воздухе талисман, обездвиживший нападавших, и те застыли памятниками самим себе. Ну а сеть пришлось конфисковать. — Итак, вернёмся к моему второму вопросу: кто из присутствующих и отсутствующих здесь участвовал в избиении Лань Чжаня? — закончив, спросил он оторопевших Лань Цижэня и Лань Сичэня. — Что ты с ними сделал?! — вместо ответа прокричал Лань Цижэнь. — Не беспокойтесь, учитель Лань, не то удар хватит. Это — всего лишь обездвиживающий талисман. Способность двигаться вернётся к ним через полпалочки благовоний. — Решение было принято советом старейшин клана, — ответил Лань Сичэнь. — Ванцзи получил тридцать три удара (по одному за каждого из раненых им на Луаньцзан старейшин). Он добровольно вернулся в Гусу, чтобы принять наказание после того, как вы его прогнали. — То есть, по-вашему, я в этом виноват?! — взорвался Вэй Ин. — Вы ранили его в сердце, прогнав в ответ на его признание, — скинув привычную маску снисходительного терпения, бросил Лань Сичэнь. — Да что вы все заладили про какое-то признание, но при этом не уточняете, что это было за признание, — нетерпеливо проговорил Вэй Ин. — Как вы могли забыть, что Ванцзи признался вам в любви, а вы отвергли его? — упрекнул его Лань Сичэнь. — Сичэнь, замолчи, мой младший племянник не может быть обрезанным рукавом, — прервал его Лань Цижэнь. — Это всё Вэй Усянь, он заморочил Ванцзи голову, соблазнил его, а потом выбросил, как ставшую ненужной вещь. — И я не обрезанный рукав, — возмутился Вэй Ин и ненадолго умолк, осознавая сказанное Лань Сичэнем. Если тот говорил правду (а заподозрить во лжи главу ордена Гусу Лань было невозможно), то выходит, часть вины за произошедшее с Лань Чжанем действительно лежит на нём. А если так, то имеет ли он право мстить? Он ведь и так немало бед успел натворить. С другой стороны, он не мог оставить безнаказанными тех, кто едва не убил Лань Чжаня, желая вернуть его на стезю праведности. — И я, правда, этого не помню, — добавил он. Если Лань Чжань его действительно любил, то как наверное было больно ему не только физически, однако, превозмогая эту боль, тот всё равно вернулся на Луаньцзан. Вернулся, чтобы найти хоть что-нибудь, что осталось от Вэй Ина. Лань Чжань был самым светлым и прекрасным в его жизни и заслуживал самого лучшего, а не того, что с ним произошло. Но, если Вэй Ин разрушит Облачные Глубины и убьёт близких Лань Чжаня, это снова причинит тому боль. Однако простить тех, кто изуродовал спину Лань Чжаня, Вэй Ин не мог. — Цзэу-цзюнь, будьте так любезны, пригласите сюда оставшихся старейшин и велите принести дисциплинарный кнут, — приняв решение, сказал он. — Молодой господин Вэй, что вы собираетесь делать? — обеспокоенно спросил Лань Сичэнь. — Скоро узнаете. Просто выполняйте мои требования, и никто не пострадает, а я уйду восвояси, — пообещал Вэй Ин. — Сичэнь, не смей! — воскликнул Лань Цижэнь. — Но, дядя, только он знает, где сейчас Ванцзи, и может не отпустить его, — возразил Лань Сичэнь. Учитель Лань побагровел в тщетных попытках сдержать свой гнев. Вэй Ин «разморозил» раньше времени четверых адептов, и глава Лань отослал их с поручениями. Видно было, что те не согласны с его решением, однако привычка беспрекословно подчиняться главе у них в крови. К тому времени, как они вернулись со старейшинами, ушедшие ранее адепты уже успели притащить свитки с правилами из библиотеки, а все обездвиженные — вновь обрели способность управлять своими телами. Деды негромко ворчали, выражая своё недовольство, но без распоряжения главы Лань не рисковали нападать на Вэй Ина. Сваленные на землю свитки Усянь тотчас же испепелил, вызвав тем самым ещё больший ропот. С дисциплинарным кнутом было сложнее. Руки чесались отделать им этих старых ханжей, но чем тогда он будет отличаться от них? Вэй Ин взял в руки эту дрянь и ненадолго задумался. Лань Цижэнь воспользовался этим и попытался вырвать у него из рук дисциплинарный кнут, но силы оказались неравны, и твердолобый старик огрёб кнутом по хребту, после чего упал на землю, да там и остался, схватившись за сердце. Не обращая внимания на поднявшийся гвалт, Вэй Ин попросил: — Уважаемые старейшины, не откажите в любезности, помогите записать новые правила клана. Наверняка у каждого из вас есть с собой заготовки для талисманов, а если нет, то сгодится обратная сторона имеющихся. А вместо туши вам придётся использовать свою кровь — так я буду уверен, что новые правила вступили в силу. — Да как ты смеешь, демоническое отродье, диктовать нам свои правила?! — выкрикнул один из старейшин. — Поверьте, правила этого демонического отродья будут гораздо гуманнее ваших прежних, — усмехнулся Вэй Ин, многозначительно поигрывая кнутом в руке. — Или вы предпочитаете, чтобы оно наказало вас этим кнутом? Несколько старейшин оказались настолько глупы, что попытались использовать против него мощные боевые заклинания, которые до этого не были известны Вэй Ину, однако со своими нынешними силами ему удалось их рассеять. Буянам пришлось выписать по паре ударов дисциплинарного кнута, после чего — обездвижить. Старейшины продолжали роптать. Тогда Лань Сичэнь первым порезал себе палец Шоюэ и начертал на заготовке для талисмана правило о недопустимости телесных наказаний, после чего Вэй Ин уничтожил дисциплинарный кнут, превратив его в труху. Продолжая кряхтеть, Лань Цижэнь с поразительной для старого раненого заклинателя лёгкостью дотянутся рукой до окровавленных одежд на своей спине и написал на обратной стороне вынутого из рукава боевого талисмана правило о запрете убийств живых существ в Облачных глубинах. Его примеру последовали старейшины, прокалывая себе пальцы, кто мечом, а кто — шпилькой от гуаня. За этими пришлось тщательно следить, чтобы не написали от себя чего лишнего. В итоге у ордена Гусу Лань осталось тридцать пять правил вместо трёх с лишним тысяч, посрамлённые старейшины и Лань Цижэнь на грани искажения ци.