Призрак

Так как благодаря своим новым способностям Вэй Ин мог мгновенно перемещаться на любые расстояния, то уговорил Лань Чжаня (после в сотый раз произнесенного обещания быть осторожным) разрешить ему первым оказаться на месте преступления (они решили сначала обследовать лес около города И). Ванцзи же должен был прилететь туда на мече. Последний был очень недоволен таким раскладом, хотя понимал, что лететь вместе с ним на мече Вэй Ин не согласится. Существовала ещё возможность воспользоваться талисманом перемещения, теорию использования которого Лань Чжань изучил, но еще не успел перейти к практике, требовавшей от заклинателя колоссальной затраты духовных сил. Однако в этом случае хоть он и прибыл бы к месту назначения одновременно с Вэй Ином, однако был бы совершенно обессиленным и неспособным защитить ни его, ни себя. Поэтому, скрепя сердце, ему пришлось согласиться с планом Усяня. *** Попав на опушку леса, Вэй Ин сразу почувствовал, что это место просто окутано плотным слоем темной ци, и её источник находился в направлении города И. Сначала Вэй Ин обрадовался тому, что раз здесь такое количество темной энергии, то он сможет с ее помощью свернуть горы. Но потом, прислушавшись к своим ощущениям, осознал, что эта энергия ему не подчиняется, она словно чужая — так и норовит подавить и подчинить его, как уже случалось при жизни, из-за чего он терял над собой контроль, что приводило к гибели ни в чем неповинных людей. Но где осторожность, и где Вэй Ин? Он уж было хотел поэкспериментировать с этой необычной ци, но на его счастье (хотя, конечно, демон в тот миг так не считал, ибо был уверен в себе и в своих силах) очень вовремя рядом с ним опустился Лань Ванцзи, летевший всю дорогу на пределе своих сил, предчувствуя недоброе. Судя по внешнему виду, застывшему взгляду и быстрым взмахам ладоней Вэй Ина, Лань Чжань тотчас же понял, что что-то пошло не так. — Что случилось? Почему ты так суетишься? — не обращая внимания на слабость после длительного перелета, Лань Чжань подошёл к Вэй Ину и взял того за руку. — Здесь опасно даже для тебя? — Нет… Да… — Вэй Ин явно запутался. — Я сам не могу понять. С одной стороны, место просто переполнено темной ци, но, с другой стороны, она меня не слушается. — Словно принадлежит другому человеку или существу? — Ванцзи всё схватывал на лету. — Да. Она переполняет меня, вливаясь в вены и давая иллюзию могущества, но в то же время я не могу ею управлять. Она даже в какой-то мере подавляет мою собственную ци. — Значит, надо быть осторожными, — заключил Лань Ванцзи. — Я пойду впереди. — Но ты еще не вполне восстановил свои духовные силы и устал от долгого перелета, — напомнил Усянь. — Я не позволю тебе снова исчезнуть, — возразил Лань Ванцзи. — Не сейчас, когда только вновь обрел тебя. Если бы Усянь давно не утратил способность краснеть, то сейчас стал бы пунцовым и от стыда, и от удовольствия. Слова Лань Чжаня растеклись по всему его существу приятной теплотой, прогоняя боль, ненависть, сожаления и наполняя Вэй Ина такой силой, что даже давление чужой ци отступило на второй план. — Ладно. Ой! — Вэй Ин с силой шлёпнул себя рукой по лбу. — Память моя дырявая! Я же уже видел этот город, где Сюэ Ян творил непотребства и убивал людей. Но я ведь убил его и, таким образом, не дал возможности реализоваться связанному с ним варианту развития событий. Созданный им из обломка моей Стигийской печати артефакт наделил меня способностью предвидеть будущее. Почему же я сейчас не вижу будущее именно этого места? — Однажды мы с братом, изучая последствия воздействия темной ци на заклинателя, который хотел бы ею воспользоваться, прочитали в запретной секции библиотеки, что, если такой заклинатель отринет всю свою человечность и уподобится мертвецу, то сможет создавать защитный купол, который на некоторое время закроет его, подобно зонтику, от врагов, — непривычно многословно для себя ответил Лань Ванцзи, и Вэй Ин понял, что тот изучал этот вопрос ради него, добившись от старшего брата права доступа в святая святых ордена Гусу Лань — запретную секцию библиотеки. — Закроет? Значит, в городе притаился кто-то могущественнее меня?! Тогда всё понятно — он мучил подростков не просто так. На пике боли и страданий эти дети вырабатывали огромное количество энергии боли и ненависти. И этот монстр, а по другому его не назовёшь (и это меня весь мир назвал исчадием ада…), накапливал ее, преобразовывая для своих нужд. Видимо, этот город с отвратительным фэн-шуем изначально проклят и работает по тому же принципу, что и Стигийская печать, на благо того заклинателя темного пути. — Давай подождём моего брата. Перед отъездом я отправил ему письмо, в котором рассказал про странные события в городе И, — предложил Лань Чжань. — Нет, мы не будем ждать. — заупрямился Вэй Ин. Он с детства был нетерпелив и отважен до безрассудства. — А вдруг удастся спасти хоть кого-то?! Если Цзэу-цзюнь прилетит, то просто поможет свершить праведный суд над этим отступником. Пошли, Лань Чжань! Наше присутствие уже наверняка почуяли, поэтому время сейчас не на нашей стороне. *** Вот недаром Ванцзи хотел дождаться брата. Как чувствовал… Как только они вошли в ворота города И, на них кинулась толпа разноуровневых мертвецов: одни просто мешались под ногами, другие пытались кусаться и лягаться, третьи хотели добраться до сердца заклинателя и вырвать его. Лань Чжань крикнул Вэй Ину, чтобы тот оставил его разбираться с ними, а сам искал того монстра, который сделал этот город городом мертвецов, однако не вступал бы с ним в схватку, а дождался подмоги. *** Чем ближе они подлетали к цели, тем сильнее Цзян Чэна раздирали противоречивые чувства. Он не знал, что скажет, что сделает, увидев своего ожившего шисюна, которого ненавидел и в котором нуждался одинаково сильно. Поэтому Цзян Чэн заговорил с Лань Сичэнем: — Цзэу-цзюнь, не понимаю, почему вы не только не попытались уничтожить призрака Вэй Усяня, явно явившегося в Облачные Глубины, чтобы отомстить, но еще и собираетесь помочь ему вновь стать человеком? — Уничтожение всегда было для заклинателей последним средством в борьбе с мстительным духом. В случае с Вэй Усянем, погибшим, как мы знаем, ужасной смертью от рук своих же мертвецов, не достигнув при жизни своих целей, как бы он к ним ни стремился (все его жертвы оказались напрасны, и он не сберег опальных Вэней), и испытывая в момент смерти ненависть, горечь и злобу, мне удалось, раскрыв ему глаза на чувства Лань Чжаня, заменить одну его одержимость другой, не менее сильной. Любовь, сколько бы ни отрицал ее молодой господин Вэй, сильнее ненависти, а желание защитить кого-то порой сильнее, чем жажда мести. Тем более, что Вэй Усянь частично удовлетворил последнюю, разрушив нашу Стену Послушания и превратив в пыль все золото клана Цзинь, — спокойно объяснил безупречный во всех отношениях глава Лань (даже волосы от ветра в полете не растрепались). — Брат писал мне, как молодой господин Вэй заботится о нём и о спасенном им мальчике, как пытается наладить нормальный быт на горе. А что до поднятых им убитых при штурме горы Луаньцзан Вэней, так ведь он делал подобное и раньше. — По-вашему выходит, что мой шисюн — не мстительный дух, а, скорее, дух-хранитель, — усмехнулся Цзян Чэн. — Думаю, глава Цзян, вы лучше меня знаете его, вы ведь выросли вместе. Жаль, что мы не успели осмотреть комнату Вэй Усяня и найти то, чем он дорожил больше всего при жизни, — вздохнул Лань Сичэнь. — Должен признаться, что не был тогда до конца честен с вами, Цзэу-цзюнь. Полагаю, я знаю, что это за вещь, которой более всего дорожил Вэй Усянь, и она сейчас находится при мне, — как ни тяжело было произнести это, но Цзян Чэн должен был ответить откровенностью на откровенность. Однако продолжить разговор они не успели, потому что в воздухе запахло дурной кровью и тленом сражённых кем-то мертвецов. Кроме того, на летевших заклинателей стала со всех сторон давить тёмная ци. Не останавливаясь в лесу, Лань Сичэнь и Цзян Чэн сразу направились к воротам города И, где их взорам предстала страшная картина: бело-алое пятно то скидывало с себя кучу мертвецов, то опять тонуло под ними. — Брат! — ещё не приземлившись, Лань Сичэнь выхватил из рукава сяо, и в воздухе зазвучала мелодия, приказывавшая лютым мертвецам успокоиться и замереть. Но из-за плотного слоя тёмной ци, пропитавшей этот город, Лань Сичэню удалось всего лишь немного их замедлить. Тогда он, спрятав сяо, выхватил меч и ринулся в самую гущу, чтобы отогнать нечисть от раненого брата. С другой стороны туда же кинулся Цзян Чэн, разрывая мертвецов надвое своим кнутом. Вместе им удалось отбросить нежить от Лань Чжаня. Увидев, что пришла подмога, тот выскользнул из гущи боя на крыльцо ближайшего дома, чтобы, достав из рукава лекарственный порошок, посыпать на свои раны и проглотить пару чудодейственных пилюль Вэнь Цин. Лекарка честно предупредила его, что к этому средству можно прибегнуть лишь в случае крайней нужды, поскольку за час силы придется потом расплачиваться днями немощи, однако Лань Чжань был уверен, что таковой как раз настал. А в это время Лань Сичэнь и Цзян Чэн добивали оставшихся лютых мертвецов, причём, последний был рад хоть так выплеснуть злобу и ненависть, которые вот уже сколько времени сжигали его сердце. Когда последний мертвец рассыпался грудой полусгнивший плоти у ног заклинателей, Цзян Чэн выпрямился, вытер пот со лба и, хмуро глядя на Лань Ванцзи, спросил:  — Где Вэй Усянь? — Поспешил дальше, желая найти того, кто устроил в этом городе себе логово. Но я переживаю… — Лань Чжань не договорил, потому что в его ушах зазвенел крик боли, принадлежавший Вэй Ину. — Скорее. Его пытают, — бросил Лань Чжань и встал на меч. — Ты что-то слышал, брат? — Лань Сичэнь переглянулся с главой Цзян. — А вы нет? За мной! — взмывая в воздух, ответил Лань Чжань. *** Вэй Ин с лёгкостью согласился, но, конечно, хотел сделать всё самостоятельно, чтобы не подвергать Лань Чжаня лишнему риску. В какой-то момент в памяти всплыли золотые глаза, сильные руки, нежные пухлые губы, очертания статной фигуры, и Вэй Ину захотелось оставить это всё себе навечно. Но кто он такой, чтобы осквернить такое совершенство? Усянь тряхнул головой и медленно двинулся по пустым улицам, окутанным странным серым с белыми хлопьями, густым туманом, который неожиданно отрезал его от Лань Чжаня. Звуки битвы стали доноситься словно сквозь вату и постепенно стихали. Всё вокруг выглядело как в его предвидении: полусгнившие дома, какие-то белые лоскутки ткани, висевшие на окнах и дверях, туман и пепел под ногами. И чудовищное, порой непреодолимое давление чужой темной ци… которое словно влекло его куда-то, не давая сопротивляться. Вэй Ин решил пока просто поддаться и плыть по течению, надеясь при встрече с источником этой энергии одолеть его. Тёмная ци привела его к дому, хорошо знакомому по видениям. На стук дверь открыла та же пожилая женщина и неожиданно безо всяких уговоров пригласила войти незваного гостя, что было странным в столь опасном месте. Вэй Ин почуял неладное, но все равно переступил через порог. Дверь сама собой захлопнулась за его спиной. — Ну, здравствуй, воскресший Старейшина Илина. Не ожидал, что ты такой упрямый! Я вроде постарался сделать всё, чтобы тебя уничтожить. Но ты воскрес… На глазах Вэй Ина женщина стряхнула с себя личину, словно маску или зонтик («Так вот о чём говорил Лань Чжань», — пронеслось у демона в голове) и перед изумлённым Вэй Усянем возник Мэн Яо. Но не тот скромный, почтительный, робкий мальчик, а сильнейший заклинатель, до краёв наполненный злобной тёмной ци. — Так это был ты… И там, на поле сражения, и здесь… Ты убил тех подростков… — Не передать словами удивление Вэй Ина, а казалось, что уже ничто в этом мире не сможет его удивить. — Да… Это я… — Мэн Яо легко взмахнул руками, и тотчас же тонкие струны, намертво обхватив руки, ноги и шею Вэй Ина и врезаясь в плоть, протащив его по комнате, подвесили на потолочную балку. Усянь попытался превратиться в бестелесную сущность, но что-то не позволило ему этого сделать. Опять Лань Чжань оказался прав. Мэн Яо, напитанный энергией ненависти, благодаря присущей ему подлости и беспринципности, оказался сильнее Вэй Ина. — Нет… В этот раз я не позволю тебе так легко ускользнуть от меня и сделаю всё, чтобы ты снова не возродился. Я высосу всю твою энергию, заставив тебя многократно страдать так, как страдал я сам всю свою жизнь, униженный, забытый и оскорбленный. Из-за всего этого я поздно начал совершенствоваться и смог стать лишь слабеньким заклинателем. А такому как прожить — только платить наёмным убийцам или любившим хорошую жизнь заклинателям, продавшимся за неё. Но на что их содержать? Отцовское золотишко-то как пришло в мои руки, так и ушло твоими стараниями. Как же я тебя ненавижу за это, а еще за то, что помешал осуществиться моим великолепным замыслам касательно Не Минцзюэ! Однако сейчас благодаря твоим записям о темных техниках и доступу в библиотеку Облачных Глубин сила на моей стороне. И плевать, какой она природы. Я стану самым могущественным заклинателем, да, Верховным Заклинателем, и уже никто не посмеет столкнуть меня с лестницы или обозвать «ублюдком». Ни ты, ни этот неотёсанный мужлан Не Минцзюэ не станете у меня на пути. Я подчиню себе этот мир и положу его к своим ногам, как дорогой ковёр, — произнеся свою пафосную речь, Цзинь Гуанъяо снова взмахнул руками, и боль, такая знакомая по мучениям на Могильных курганах и одновременно новая, невыносимая, пронзила всё тело Вэй Ина. Его энергия потекла из тела, и это сопровождалось такой болью, словно рвались жилы, вены и кожа, ломались кости, уничтожалась вся его сущность. А Мэн Яо продолжал: — Представляю, как расстроится второй молодой господин Лань, когда узнает, что не смог спасти тебя, причём, уже во второй раз. Как он будет стенать! А, знаешь, я по доброте душевной сделаю ему подарок. Когда ты пеплом осыплешься на пол у стены, я соберу его в мешочек и с поклоном подарю Лань Ванцзи, когда и если он останется жив после боя с моими зверьками. Ха-ха-ха. Да… Эти Нефриты — красивые до безумия, холодные как лёд, но страстные, если удастся их расшевелить. Я и сам однажды чуть ли не признался в симпатии Цзэу-цзюню, потому что увидел в его глазах искру, при соответствующих условиях и обращении способную превратиться в пожар. Но… он был таким милым, наивным, добрым, честным и порядочным, что я не решился запачкать такую необычную, редкую в наше время душу. А ведь мог бы… И сейчас он был бы тут… В качестве красивого манекена… Да… Эта ваша любовь… — Снова взмах руки, и снова непереносимые страдания. Пока Мэн Яо «исповедовался», Вэй Ин пытался бороться, напрягая мозг в попытке найти решение, заставляя свою собственную ци сопротивляться, хоть его враг и действовал на опережение, и был очень осторожен, хитер, силён и беспощаден. Вэй Усянь уже ничего не видел и не слышал, глаза заволокло чёрной пеленой, но в глубине сознания начала подниматься ненависть, та самая, что помогла ему во время войны убить Вэнь Чжао и Вэнь Чжулю, посылать армии мертвецов на бой, а потом и обратить их против себя. Струны, удерживавшие его тело, лопнули, и Вэй Усянь с улыбкой и пылающими алым глазами, опустившись на пол, усмехнулся: — Ну что? Теперь поиграем на равных? В этот момент дверь дома распахнулась, а точнее оторвалась, сорванная с петель ударом Цзыдяня. Внутрь дома ворвалась фиолетовая молния, вслед за которой в дверной проем шагнул Цзян Чэн и, достав из рукава, швырнул Вэй Ину Чэньцин.  — Играй! Возьми под контроль и свою, и его ци! Останови монстра! — приказал брат. Усянь заиграл, а три заклинателя, окружив Мэн Яо плотным кольцом из мелодии сяо и гуциня и всполохов бьющего наотмашь кнута, удерживали того, не давая сбежать. А Вэй Ин играл и играл, понимая, что сейчас он в ответе не только за себя, но и за ту троицу, пришедшую ему на помощь. Наконец, чужая темная ци покорилась пению Чэньцин, Мэн Яо упал на колени, и Вэй Ин отнял флейту от губ. Он пошатнулся, но его подхватили, не давая упасть на пол, такие знакомые, тёплые и родные руки и, прижимая к груди. На ухо прошептали жарко и нежно: — Мой! Не отпущу! Никому не позволю навредить тебе. А в это время Лань Сичэнь, загородив собой Мэн Яо от ударов Цзыдяня, попытался поговорить с ним, предлагая тому вернуться с ним в Облачные Глубины и понести там заслуженное наказание:  — Да, оно будет суровым. Но по крайней мере ты останешься жив. Я буду рядом и помогу, — обещал Лань Сичэнь, до последнего не желая терять того, с кем долгое время был, как ему казалось, духовно близок. Хоть он и видел злодеяния Яо, но отказывался верить в то, что тот был совсем не тем человеком, которым Сичэнь привык его считать. Мян Яо внимательно посмотрел на главу Лань и понял, что тот действительно испытывал к нему какие-то чувства и на самом деле хотел помочь. — Мне не нужны ни ты, ни твой орден, ни твоя помощь, — оттолкнув Сиченя, начал Мэн Яо. — Ты не запрешь меня в клетку и никогда не сможешь дать мне то, чего я хочу. — И что же это? — с грустью глядя на когда-то спасшего его юношу, превратившегося в бесчеловечного монстра, спросил Лань Сичэнь. — Я хочу абсолютной власти над этим миром и богатства. Хочу отомстить каждому, кто хотя бы просто посмел косо на меня посмотреть, не говоря уже о причинённых мне телесных страданиях. Я хочу казнить и миловать. Я хочу быть Богом этого мира… — Отойдите, Цзэу-цзюнь, — зло рявкнул глава Цзян и буквально оттолкнул Сичэня от Мэн Яо. В воздух взвился Цзыдянь, удар, и на полу у ног Лань Сичэня осталось лишь мертвое тело того, к кому он до последнего пытался проявить доброту. В это время Лань Чжань почувствовал, что с Усянем начало творится что-то странное: тот то принимал форму вихря, то вновь становился человеком, то превращался в страшного монстра с горящими глазами и развевающимися волосами. — Брат, Вэй Ин не может удержать свою человеческую форму! — крикнул он, привлекая внимание Сичэня, который, застыв нефритовой статуэткой, смотрел на останки того, кто ещё недавно был его разумным братом. — Может, его надо отвезти к лекарю? — глава Цзян, опустив кнут, приблизился к Лань Ванцзи и пристально следил за метаморфозами брата. — Да. Его надо к Вэнь Цин. — Она жива? — радость, появившаяся во взгляде Цзян Чэна, была буквально осязаема. — Жива и ждёт на горе, — ответил Лань Чжань. — Тогда чего мы медлим? Полетели! — встрепенулся Цзян Чэн. — Нельзя оставлять в этом месте тело Ляньфан-цзуня, иначе он может восстать не менее злобным мертвецом, чем был при жизни. Нужно похоронить его и провести все положенные в таких случаях ритуалы. Отправляйтесь на Луаньцзан, я же доставлю тело названого брата в Облачные Глубины, где старейшины запрут его дух в минши, — решил Лань Сичэнь.