Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
- Ну что, Романыч, не ждал меня? Думал, избавился от меня в 90-е? ха! теперь я от тебя не отстану) - перед Александром возвышалась знакомая высокомерная фигура в поношенной олимпийке "Зенит".
- Думский..? - Романов опешил, - Это сон.. Я сплю.. Сейчас я проснусь и этот мираж пропадёт...
***
- Миш, если я буду вести себя неадекватно - не обращай внимания. - Александр подошёл к окну и задумчиво смотрел на рядом-стоящие небоскрёбы Москвасити, к которым он относился скептично.
Примечания
давайте поговорим. как вы относитесь к сериалу "полицейский с Рублёвки"?))
Посвящение
моим личностям и фд пвл)
Красивая картинка
13 августа 2022, 12:56
— Мишенька, ну взгляни на меня! — умолял Думский, сидя на коленях у столицы.
Своими костлявыми руками, на которых проступали вены, он поглаживал скуластое лицо и коротко-стриженные волосы Миши. Тот отвернулся и скорчил серьёзную гримасу недовольства.
Московский всем своим грозным видом давал понять, что не хочет разговаривать с северным. Но Шура медленно повернул его голову к себе, заставляя смотреть прямо в глаза, обхватил ладонями его лицо и приблизился почти нос к носу, слегка наклонив свою голову.
— Отвянь, от тебя шмалью прёт. — огрызнулся Московский, на что в ответ получил лишь короткий смешок.
— Эх, какой же ты скучный! Как по мне, шмаль очень приятно пахнет. — тот прищурился и улыбнулся. Забавная постирония.
Михаил отвёл глаза, а Шура уже слез с него и начал снимать с себя одежду. Московский посмотрел на него только тогда, когда он уже был в одних трусах. Тело северной столицы было худым, а кожа болезненно-бледная.
Мише было просто жалко на него смотреть. Осознавать, что с его прекрасным возлюбленным Александром сделали наркотики и просто обстановка того времени в Петербурге. Ведь это был уже совсем другой человек.
— Ну чо уставился? Тебя, как маленького раздевать или сам справишься? — Думский сел на кровать рядом с Мишей, ожидая хоть каких-нибудь действий.
— Может не надо? — Миша не знал. Хочет он этого или нет. Хочет ли он этого с ним? Но собственное тело не обманешь.
— В смысле, блять, «не надо»? Ты чо, реально в детство впал? Сколько у нас уже было! И давай-ка я тебе напомню, ты возможно забыл. Это ты трахаешь меня, а не наоборот, поэтому давай тут не выёбывайся, а раздевайся! Если у тебя нет настроя, не парься, я сам всё сделаю.
Настроение у Московского и правда отсутствовало, но всё же он послушал Шуру и тоже начал раздеваться, потому что от провокационных действий северного, он возбудился.
В одном, конечно, Думский был прав — у них уже много раз было. Но было не с постсоветским Шурой, а с имперским Сашей.
С тем самым, который смущался только от одного слова о сексе, когда они с Мишей оставались одни в покоях Романова. Который заливался краской и покрывался мурашками от каждого прикосновения, от каждого, даже самого нежного поцелуя со стороны Миши.
Казалось, будто Саша — Белоснежка — его кожа белая, как снег, а волосы чёрные, как ночь. Хоть у Александра и тёмно-русые волосы, а не чёрные, Московский всё равно говорил ему, что тот похож на Белоснежку, отчего Романов по-детски смеялся.
Миша помнил, как Саша постоянно закрывал глаза и ещё одной рукой закрывал лицо, когда тот уже входил в него. Романов всегда стеснялся этих взглядов и своих стонов, а Мишу это забавляло.
Александр очень часто обнимал Московского, обхватывая его спину двумя руками. В особенно приятные моменты он напрягал и чуть сжимал пальцы, но никогда не царапался ногтями, потому что этот ангел никак не хотел даже чуть-чуть поранить любимого. Миша тоже всегда был нежен с ним.
После того, как они закончат свои любовные дела, Романов всегда делал им чай, и возлюбленные о чём-то разговаривали. Саша клал туда слишком много сахара, но Миша ни разу не жаловался на это, ведь северная столица пьёт свои приготовленный напиток с удовольствием, а значит и первопрестольная столица тоже.
…
Сейчас перед Мишей стояло абсолютно бесстыдное создание. Казалось, оно не стеснялось ничего. Казалось, ничего не могло его смутить. Его не интересовали ласки и нежности, свойственные возлюбленным. Его интересовал лишь временный кайф.
Шура одной рукой слегка надавил Мише на область ключиц, и тот отодвинулся дальше на кровать, меняя сидячее положение на лежачее.
За картонной стеной питерской хрущёвки раздавались крики и звуки бьющейся посуды. А также звуки бьющегося о стену чьего-то лица. После всё стихло.
Пока Московский смотрел в сторону, откуда доносились звуки, Думский, не обращая внимания на шумиху пососедству, снял со старшего трусы, облизал его возбуждённый член и водил по нему рукой. Миша поджал голову, закрыл глаза и немного поднялся на локтях. Северный взял половой орган полностью в рот. Столица издал низкий стон и вцепился правой рукой в голову Думского, заставляя его учащать движения. Тот с радостью подчинялся. Не дав Мише кончить, он резко поднял голову, посмотрел на него блестящими глазами и облизал губы. Московский уже отодвинулся к стене и снова принял сидячее положение. Он часто дышал и недовольно поглядывал на Шуру, за прерванный оргазм.
— Я знаю, что тебе нравится, когда я дразню тебя, малыш. — очередная улыбка Питера и очередной отведённый в сторону взгляд Москвы.
Думский взял в руку половой орган и водил его между ягодиц, а потом и вставил. Московский сжал одной рукой одеяло, а другую положил на бедро Шуре. Тот двигался вверх-вниз, насаживаясь на член столицы и сладко, протяжно стонал. Это возбуждало Михаила ещё больше. Он положил уже вторую руку на бедро северного и «помогал» ему совершать сей грешный ритуал. Думский положил свои ладони Московскому на плечи и вцепился в них ногтями.
— Чувствую, у кого-то настроение появилось, — сквозь движения и стоны произнёс Шура.
И опять этот заранец был прав, хоть и частично. Миша и правда приободрился. Но он давал Думскому только то, что хочется именно этому похотливому посреднику наркоты, а именно — секс без обязательств. Москве же до последнего хотелось избежать подобной ситуации. Но с непреодолимым желанием было не справиться. Да и к тому же, как сохранять самообладание, когда сексуальная и красивая «культурная» столица готова полностью тебе отдаться?
Московский решил взять инициативу в свои руки. Он поменял положение так, чтоб Шура был под ним, а тому нравилось, что кое-кто начал доминировать. Миша вжал тонкие запястья Думского в кровать, нагнулся очень низко и продолжил делать резкие и размеренные толчки, дыша северному в шею. Шура настолько, насколько можно вжался в Михаила и обхватил его горячее тело руками и ногами, издавая довольные и громкие стоны. Думский царапал спину вспотевшего Московского и оставлял укусы на его шее и плечах. Миша тоже кусил Шуру в область ключиц и ускорил движения, сильнее втрахивая того в кровать, потому что второй раз был на пределе.
Московский со стоном кончил внутрь и поспешил отстраниться, пока Думский, ещё тихонько постанывая, успевал сообразить и отойти от наслаждения. Миша молча и быстро натянул на себя одежду. Он собирался уходить.
— Мишунь, родной, ну ты куда? — Шура прикрылся одеялом.
— До встречи.
— Что ж ты, фраер, сдал назад? Не по масти я тебе? — пропел северный, поймав на себе хмурый взгляд столицы.
Запомнив эти сторчки и вспомнив, что эту песню Михаила Круга спел осквернённый рот Шуры, Миша поспешил удалиться.
Ему хотелось забыть, то что сейчас было, что он так поступил с Сашей, с его нежным и хрупким Сашей. Поддался искушению, так сказать.
Думский же отправился в душ, довольный тем, что совратил первопрестольную столицу. После этого, от нечего делать, принялся за употребление всякой дряни.
— Мой чемоданчик, набитый планом, он предназначен для наркоманов., — Шура напел уже себе эту песню группы «Кино».