/san/s

Совон лежала на спине, не в силах отдышаться. Медленно повернув голову налево, она увидела его незабываемый профиль — никто не имел подобных черт лица. Никто в мире живых. Стиснув зубы, балерина вытянула руку, силясь коснуться его хотя бы кончиками пальцев. Когда до его мертвенно-бледного лица оставались считанные миллиметры, девушка увидела чей-то до блеска начищенный туфель, так как обладатель его встал между ними. Ахнув, она подняла глаза на незнакомца и закричала. В ужасе сев на кровати, Совон закрыла лицо руками. Её белоснежные волосы сразу же скользнули вперёд, закрывая девушку от ворвавшегося Уёна. Парень тут же пробрался к её кровати, присев рядом и обняв балерину. — Снова кошмар? — Я уже не понимаю, иногда, где реальность, а где сон, Уён-а… — прохрипела Совон, прижавшись к нему и положив подбородок на плечо парня. — Снова снились пожары? — Мне снился какой-то человек, мёртвый человек… я пыталась ему помочь, но человек со страшным лицом внезапно появился между нами. Я видела его раньше во снах — на нём тогда была белая маска с цепями, и одет он был в белое, но сейчас — это были чёрные одежды. — Ты помнишь сны настолько детально? — пробормотал Уён, растерянно проводя рукой по её волосам. Совон вздохнула. — Если бы только умела рисовать — нарисовала бы обоих. — Сейчас три утра, нам выезжать в аэропорт только через четыре часа. Остаться с тобой? Безмолвно кивнув, Совон лишь подвинулась в сторону, уступая половину кровати своему бывшему партнёру по балету. Она устало обняла его, вздохнув и закрыв глаза. Сердце балерины бешено билось, стремясь к тому, кого она оставила лежать на горячем песке бордового цвета. Почему её не перестают мучить странные кошмары с людьми в главных ролях, которых она никогда не видела? Хотя… что-то в мёртвом парне было знакомым. Вздрогнув, замотала головой, ещё крепче вжимаясь в бедного Уёна, который снова был разбужен криками бывшей партнёрши по балету. Рука Совон скользнула по его животу, по тому месту, где красовался давний ожог, подаренный ему Чхве Саном. — Если ты так его стесняешься — сделай татуировку, — пробормотала девушка прежде, чем уснуть спокойным сном. Уён хмыкнул, потрепав её по волосам. Он уже и сам подумывал об этом. Что, если на самом деле сделать огромную татуировку? И выглядит секси, и этот ужас закроет… Скосив взгляд, заметил, что балерина спит. Так странно и интересно — девушка всегда спокойно засыпает, стоит ей положить руку на этот жуткий ожог. Наверное, он напоминает ей о Сане даже подсознательно и Совон перестаёт тревожиться. Ей кажется, что он рядом… Тот, кого не было уже два года. Одетый в чёрную рубашку и такого же цвета брюки, Чон Уён спокойно попивал айс американо, пока Совон что-то писала цветными маркерами на купленном по дороге ватмане. Она расположилась на полу аэропорта, неловко подвернув под себя ногу, облачённую в защитный лангет, чтобы не беспокоить повреждённый ноготь и дать ему спокойно зажить до выступления. Сам парень лишь думал о том, что следует перехватить Хонджуна до того, как он что-нибудь ляпнет о Чхве Сане — не нужно провоцировать в Совон новый приступ воспоминаний. Забыла и чёрт с ним… пусть девчонка живёт дальше. — Это ведь его рейс? — повернулся танцор к беловолосой балерине, которая со странной улыбкой любовалась своим художеством. Услышав обращение к себе, подняла голову. — Эм… — сверилась с сообщениями в какао, которые вчера строчил Хон, — Да, его! Помоги встать, я закончила. Уён подал руку девушке и она, крепко ухватившись за неё, поднялась на ноги. « — Мы виделись раз сто, но ты не замечала меня или не хотела заметить — просто проходила мимо, даже не поздоровавшись.» Когда-то всё было именно так. Всё меняется и снова благодаря или по вине одного и того же человека. Чхве Сана. Уён тряхнул головой, убирая мысли о бывшем друге в самые дальние задворки памяти. Что это, чувство вины за то, что оградил Совон от лишних воспоминаний? И надолго совесть его посетила? Без неё жить было куда веселее… — У твоего брата нынче какой цвет волос? — высматривал он Хонджуна в толпе выходящих из зоны прилёта. Совон, пробормотав что-то про то, что дырки на коленках джинс что-то стали рваться всё дальше, вздохнула. — Он в Инстаграм выкладывает только рабочий процесс продюссирования группы. Без селфачей… так что я понятия не имею. — Надо бы ему внушить что-то на тему того, что облысеть так можно до тридцати. — Предлагаешь мне учить жизни старшего брата? Легче сразу самовыпилиться, — округлила глаза девушка, подняв ватман на уровень груди. Уён с интересом перегнулся через поручень, чтобы посмотреть на получившееся изображение. —  «Хонджун-а!»? То есть так ты ничем не рискуешь, да? Он тебя старше… — Вот и представь — никто дома его не бесит! Это же кошмар, — искренне посочувствовала брату Совон. Уён хмыкнул, но не успел ничего ответить. В дверях появился Ким Хонджун, с ярко-рыжими волосами и огромных размеров чемоданом. В руке он держал телефон, явно снимая то, как в аэропорту Франции его встречает родная сестра. Толкнув локтем в бок девушку, танцор кивнул головой в сторону прилетевшего пару десятков минут назад парня. — Цвет — спелый апельсин. Не благодари. — Джун!!! — завопила она, быстро подняв ватман над головой. Уён залюбовался. Давно не видел настолько искренней улыбки на лице девушки. С тех пор, как она забыла те крохи воспоминаний о Чхве Сане — Совон стала чаще улыбаться. Если когда-нибудь Уёну придётся отвечать за то, как он поступил — эта лучезарная улыбка на лице балерины станет хорошим оправданием. Заметив сестру, диджей рассмеялся и покатил чемодан в их сторону. Уже через секунду он обнимал Совон, поглаживая девушку по крашенным в белоснежный цвет волосам. Уже потом старший Ким заметит поддерживающий лангет на ноге балерины и будет ругать её, делая вид, что не замечает счастливой улыбки девушки. Но это всё произойдёт позже, в поезде до Лионского вокзала, где они сделают пересадку и доберутся до квартиры. До этого момента, пока брат и сестра не останутся наедине, Уёну необходимо предупредить Хонджуна о том, что девушка перестала помнить сеульские события. Что теперь она свободна. — Давай, помогу с вещами, — принял дорожную сумку у парня танцор, после того как они обменялись рукопожатиями. Хон что-то спросил у него, но Совон не вслушивалась. Балерина была занята тем, что скручивала ватман в трубочку и счастливо улыбалась, представляя как они проведут парижские каникулы своего брата. Уже поспешив было за ними, Совон была остановлена симпатичным высоченным парнем с азиатской внешностью. Его волосы серого цвета напоминали поверхность луны, а длинный нос и пухлые губы придавали какого-то неземного очарования. Совон даже показалось, что воздух вокруг него дрожит… резонирует словно. Улыбнувшись, он протянул ей маркер, которым девушка рисовала буквы. — Вы обронили. — О, большое спасибо! — поблагодарила его Совон, приняв маркер из длинных пальцев. — Племянница моего друга мне бы не простила… — Хорошего дня. Махнув ему на прощание, Совон побежала вслед за своими парнями. Ткнув плечом своего брата, она затараторила что-то на корейском, предлагая пойти в разные места, посетить их театр, покушать вкусный сыр, что будут продавать на рынке завтра с утра… Парень с волосами цвета луны сощурился. К нему подошёл другой, помладше, с нормального каштанового цвета волосами. Проследив за его взглядом, вздохнул. — Она ничего не помнит. — Не знаю, к лучшему ли это, — пробормотал Минги, скрестив руки на груди. — Ты прав, — согласился Чонхо, сокрушённо вздохнув. — Будут проблемы. — Я понимаю, что ты захотел прикрыть шрам, но меня-то вы зачем сюда потащили? — скрестив руки на груди сидел в мягком кресле Хонджун. Уён, лёжа на специальной кушетке, хмыкнул, переглянувшись с Совон. — Вы просто меня развлекаете. Поверь, лежать тут довольно скучно… — Нашёл клоунов себе… — Вообще, я лично хотела посмотреть на то, как Уён будет визжать как девчонка, пока ему бьют настолько большую татуировку, — сидя по-турецки на диване пробормотала балерина. Надув губы, покачала головой. — Но он даже не пискнул ни разу. — Прости, что разочаровал, — подмигнул танцор. Хонджун хотел было пнуть его, но не стал. — Не в первый раз уже, чего уж там… — Мы с Уёном зарыли топор войны, Джун. — Зато мой топор всё ещё со мной, — невозмутимо пробормотал старший брат, ковыряясь в ленте Инстаграм. Совон рассмеялась и о чём-то поинтересовалась у тату-мастера. Тот бросил пару фраз на французском в ответ и Хонджун заскучал. Этот язык он выучить не удосужился. — Я схожу в магазин, куплю нам перекусить. Судя по прогнозам, ещё где-то полтора часа тут торчать… — встала девушка, достав кошелёк в своей эко-сумке с логотипом Театра оперы и балета. Хонджун улыбнулся. — Можешь отыскать мне американо? Я после перелёта с ног валюсь… — А тебе, вредная ты задница, что купить? — поинтересовалась девушка у Уёна. Тот закатил глаза, вздохнув. — Гильотину. Ей богу, в Корее вы были прикольнее… от вас уже голова болит. — Куплю тебе самый сладкий кофе, чтобы жопа росла, — мстительно процедила девушка, уходя из салона. Хонджун рассмеялся, вновь уткнувшись в мобильник. — Как с работой дела? — решил зарыть ещё один топор войны танцор. Не отвлекаясь от своего крайне важного занятия, парень пробормотал. — Я тебя ещё не простил. Так что не подлизывайся… — Понял. Но, думаю, ты захочешь услышать кое-что важное, — повернул он голову, чтобы видеть лицо Хонджуна. Старший брат балерины поднял взгляд. — Совон забыла Сана. Всё, те воспоминания, что ещё хранились в памяти, исчезли. А я помог им испариться из её комнаты, мобильного и ноутбука. — Ты что, уничтожил все записи Совон?! — Именно. И если ты считаешь меня скотиной и захочешь обматерить, я считаю, что… — Я бы поступил так же, — спокойно пробормотал Хонджун. Он грустно улыбнулся, покачав головой, — И я догадывался, что что-то не так. Совон улыбается слишком ярко для той, кто отдал Чхве Сана в лапы Ада. — Она его не отдавала… — Знаю. Но Вонни думала именно так. Сама девушка спокойно стояла в кафе и делала заказ, интересуясь у работника, какие десерты не слишком сладкие. С горем пополам отыскав что-то для вечно сидящего на диете Уёна, рассчиталась картой и, поинтересовавшись о примерной готовности заказа, вышла на улицу подышать свежим воздухом. Осень в Париже прохладнее, чем в Корее и это ей пришлось по нраву — достало в вечной жаре и духоте на тренировки бегать. Разминая мышцы шеи, повторила на автомате пару движений из предстоящего выступления и, ощутив неудобство из-за лангета, грустно вздохнула. Палец, заживай уже быстрее! Завтра важная репетиция… Оступившись, едва не ударила ногу о выступ уличной веранды. Молодой человек, проходящий мимо, любезно подхватил её под локти, помешав упасть или пораниться. Взволнованно вздохнув, Совон облегчённо произнесла слова благодарности, чуть повернувшись в сторону уже ушедшего по своим делам парня. Её взгляд выцепил профиль человека, концентрируясь на небольшой горбинке носа, выдающейся вперёд челюсти… Ахнув, Совон резко обернулась, словно бы увидела призрака. Чёрт возьми, она уже видела его! Напрягшись, едва-едва уловила прозрачные воспоминания о тренировке в зале Театра оперы и балета. Парень, непонятно как умудрившийся ровно стоять на самом краю сцены. Это был он! Сердце бешено колотилось, когда Совон пошла за прохожим, стараясь догнать его и окликнуть. Осознав это, девушка встала посреди дороги, глядя вслед этому парню. Он никогда не откликнется на имя… Какое? Даже в её снах никогда не откликался. Хотя она звала его… — Сан! — всё же вырвалось у девушки, с каким-то жалостливым привкусом горя на губах. Парень обернулся всего на мгновение, прежде чем скрылся за поворотом. С фирменной усмешкой, сверкнув огнём в глазах, всколыхнув яростное пламя вокруг своей фигуры. Широкие плечи, короткая стрижка. Пульсация в висках настигла настолько внезапно, что Совон поморщилась, сжимая их пальцами. Сердце бешено заколотилось и девушка, плюнув на готовый уже заказ в кафе и час-пик, когда на дорогах была тьма народа, спешно двинулась вперёд, расталкивая прохожих. Он откликнулся! На то имя, которое с таким скрежетом всплыло на какое-то паршивое мгновение в памяти. Плевать. — Эй! — крикнула она громче, когда оказалась за углом пивнушки, где скрылся тот парень. Никого. Упустила… Чёрные глаза противно зачесались. Что происходит? Почему её сердце вновь себя так ведёт?! Он откликнулся на имя… на это имя. На какое? Ахнув, Совон осознала, что опаздывает забрать заказ и парни уже её заждались. Осознав себя посреди дороги, девушка дёргается, словно просыпаясь от какого-то наваждения, и спешит в кафе, чтобы получить кофе для Хонджуна и Уёна. По дороге балерину не покидает ощущение, что в спину ей направлен прожигающий взгляд. Абсолютно не понимая, что происходит, на автомате приняла заказ, улыбнувшись на какой-то совершенно кривой подкат от работника кофейни. Толкнув дверь тату-салона, вновь очнулась от мыслей, увидев о чём-то спорящих парней. Рассмеявшись, протянула каждому по стаканчику кофе, дразня тем, как эти двое всё никак не успокоятся. Хонджун, наслаждаясь айс американо, поведал сестре, что Уён всё же пискнул и он успел записать это всё на камеру. Посмеявшись, балерина плюхнулась на диван, тоже пробуя свой кофеёк. Умудрилась же она оказаться меж двух огней! Эти двое абсолютно несовместимы… Интересно, кто вообще бы ужился с Чон Уёном? Вроде бы, они неплохо общались с Юнхо в труппе, в Корее. И был ещё кто-то… — Уён, а как звали твоего вечного соперника и лучшего друга в труппе? — поинтересовалась она. Танцор замер, боясь вздохнуть. — В смысле? — Я пытаюсь понять, с кем ты вообще можешь контактировать без ругани. Общаться без того, чтобы через десять минут не оказаться в состоянии драки… — Чон Юнхо? — пожал плечами парень. Хонджун лишь притаился с мобильником, но его нервозность выдавала капелька пота на виске. — А до этого? — никак не унималась девушка. — Ты же с кем-то тренировался до того, как мы стали партнёрами… не помню его имени. — Кан Ёсан, — отмахнулся тот, улёгшись головой на небольшую подушечку. — Он уходил ненадолго в другую школу, но вернулся. Мы с ним вполне могли и сутками болтать, никаких споров и ругани. — Да, наверное, это был он… Хонджун и Уён обменялись напряжёнными взглядами, но Совон этого не заметила. Девушка была погружена в свои мысли, а потом и вовсе ей написала Женевьев, и балерина пустилась в горячее обсуждение того, как это не честно — старшие вновь оккупировали зал для репетиций! Уходя от темы несправедливости, балерина поведала француженке о том, что Уён в данный момент делает тату. Женевьев: «Огосики, что за тату?» Совон: «Помнишь, я рассказывала, что у него есть шрам на одном из боков?» Женевьев: «Припоминаю. Что-то, что никто не видел, кроме тебя… гадкая ты стерва». Совон: «Ахахахаха. Ну вот, Уён решил его закрыть татуировкой. Мы в процессе…» Женевьев: «Что будет делать?» Совон: «Пламя огня…» Женевьев: «Огосподибожемой! Пламя огня, которое видно сбоку, которое проглядывает из-под ремня джинс?! Если это не есть определение слова «секси», то я ничего не понимаю в жизни!» Совон: «Иисусе, пора основывать фан-клуб имени вредной жопы Чон Уёна. Ей богу…» Женевьев: «А почему именно огонь?» Совон: «Он любит огонь. Не заметила, постоянно же с ним выступает…» — Первый сеанс закончен! — провозгласил тату-мастер. Уён едва сполз с кушетки, удивляясь тому, насколько же затекли его конечности. — Так, сейчас расскажу об уходе… Хонджун и Совон слушали мастера, наслаждаясь в тайне тем, что танцор всё же морщился и вздыхал, маскируя стоны боли. Значит, всё же человек! Хотелось ткнуть его в бок и поехидничать, но это было бы очень-очень больно. Поэтому, просто по-дружески взяв его за руку, балерина защищала друга от нападок брата, который не упускал возможности сказать какую-нибудь колкость в сторону бывшего партнёра сестры по балету. Уён же просто принимал это со спокойным лицом и улыбался от того, как иногда Совон предупреждающе сжимает его пальцы в своей руке. Это было чертовски мило! То, что у него сейчас есть такая жизнь… Но его никак не покидало ощущение, что он её украл. Напротив тату-салона, на краю небольшого фонтана, сидел молодой человек с вьющимися волосами цвета вороньего крыла. Локоны спадали на лицо, когда ветер подхватывал их и принимался играть в только ему понятные игры… Как ни странно — это вовсе не раздражало. Приятно оказаться вновь в мире людей. Ощутив движение возле себя, он отложил книгу, которую читал всё это время. Рядом появился Минги, заведя руки за спину и чуть склонив голову. — Она совсем ничего не помнит. — Это я уже понял, — пробормотал тот, наблюдая за тем, как трое молодых людей, — одна девушка и два парня, — неспешно бредут по улице. Минги поджал губы. — Сана рядом с ней нет, я проверил. Чонхо сейчас осматривает территорию возле Театра, но пока никаких сообщений не поступало. — Хитрый лис, — сощурился парень, откинув волосы назад. Его ярко-зелёные глаза впились в Минги, который лишь спокойно наблюдал за счастливой троицей людей. Ким Совон была хорошей девушкой. Он не имел ничего против неё, она не была ему врагом или каким-то противником. Просто была человеком… Человеком, который пошатнул решимость и уверенность Чхве Сана, за которого Минги отвечал в мире людей. Поэтому, наверное, у него к балерине такая неприязнь. Но… она на самом деле ничего не помнит. Эти чёрные глаза, что теперь были у неё, врать не могли. Они — демонические, а значит лгать представителям Подземного мира не способны… оставалось только догадываться, чьи намерения подарили девушке их и какими они были вообще. — Долго он прятаться не сможет, — решительно произнёс Минги. Зелёные глаза сверкнули в его сторону. — Знаю. Тем более, когда странные дела начнут твориться вокруг его драгоценного «желания»*. — При всём уважении, вы не сможете нарушить тот договор, который заключил с нашим миром Сан. — Мелкие пакости — не нарушение, — улыбка коснулась его красивых губ. — И тем более, всё, что мы даём этой девчонке… это подарки. — Очень странно считать таковым постоянное появление демонов и ангелов перед своими глазами и не понимать, какого чёрта происходит, — пробормотал Минги. — Ты ещё слишком молод. — А вы — его брат, смею напомнить. Молодой демон с вьющимися волосами посмотрел на Минги. Тот выдержал взгляд, сжав губы в нитку, и не проронив более ни слова. Перед ним сидит демон, гораздо выше его по рангу. Но есть кое-что, что никакими рангами измерить невозможно. И никакими обязательствами по службе. Есть дружба. А Чхве Сан — его друг. Поэтому, Минги будет до последнего закрывать глаза на едва уловимые потоки, оставляемые Саном то тут, то там, в процессе наблюдения за Совон. Он будет покрывать его как и в прошлый раз — когда этот мальчишка возомнил себе что-то о великой любви и захотел, чтобы балерина его уничтожила. Оставалось надеяться, что этот идиот вскоре поймёт, что девчонка его забыла. И винить в этом никого не станет — Сан своими руками претворил загаданное матерью балерины желание. — Есть только пара вещей, которые я искренне почитаю в мире людей, — не обратил внимание на дерзость младшего демон, — Одна из них — литература. — Поднялись в мир людей, чтобы прочитать что-то новое? — Твоё ехидство и неслыханная дерзость когда-нибудь сыграют с тобой плохую шутку, Сон Минги, — едва усмехнулся парень, вновь открывая книгу на той странице, где остановил чтение. Испытующим взглядом проследив за выражением лица младшего, он не стал делать выговор или давать наказание за то, как раздражённо Минги закатил глаза в ответ на нравоучение. Этот парнишка напоминал ему своего младшего брата. Чхве Сан был точно таким же… из него никогда не выйдет хороший правитель Ада. Вот только до отца никак не доходит эта простая истина. — «Но и того довольно, что любовь была; все эти ручейки любви снова вливаются в любовь, которая их породила. Даже память не обязательна для любви. Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними — любовь, единственный смысл, единственное спасение», ** — прочитал вслух демон, а Минги лишь удивлённо опустил на него взгляд, всё ещё стоя рядом. * Совон — желание (кор.) ** цитата из книги Торнтона Уайлдера «Мост короля Людовика Святого»