Через дверь

— Здорово, Костян! — поздоровался Юра, войдя в кабинет. — Привет. Закрой дверь, пожалуйста, — попросил тот. — Хорошо. Екатеринбург привстал из-за стола, пожал другу руку. — У меня не так много времени, — произнёс Челябинск, присаживаясь. — Ну давай, чего ты хотел. — Для начала расскажи, как… — начал Костя, но Юра его перебил: — А, я кажется понял, это все из-за той стены на границе области? Ну давай, я тебе сейчас все расскажу. Короче… Екатеринбург хотел возразить, но Татищев уже начал свой рассказ, про испытание какого-то старого танка. Он ничего не стал говорить, делая вид, что слушает, но на самом деле был увлечён рассматриванием его. Наблюдал за активной жестикуляцией рук, вслушивался в тембр голоса, в выражения. Всматривался в черты лица того, тихо вздыхая. Какие красивые у него глаза, тёмные, блестящие, так и хотелось в них тонуть. Эти чёрные, как смоль, волосы, гладкие, мягкие, по ним хочется проводить ладонью. Это все так манило, как никогда. Видимо, из-за выпитой бутылки крепкого коньяка, которым он не брезгал даже на работе. Ему никто не запретит. Да и понять можно – безответная любовь. Уже третий век подряд гложет его это прекрасное чувство по отношению к лучшему другу. Каждый раз он смотрел на него, любовался и печально вздыхал, мечтая на хотя бы один шанс получить взаимность. Юра, тем временем, не обращал внимание на грустный невнимательный взгляд и продолжал: — Я ему сразу сказал: «жми на рычаг», а потом танк выстрелил, потому что он нажал на педаль, и кто ж виноват, что он такой тупой? Костю все ещё не интересовало, что случилось, мысли его поглотили, пока друг без остановки говорил. Он смотрел за движением искусанных губ, ловя себя на мысли, что хотел бы прикоснуться к ним. — Хоть и сработал дульный тормоз, но всё-таки стену проломило, у Бори отказала нога, Гриша обосрался. Костян, я сделал всё что мог. Эти изогнутые хмурые чёрные брови, выразительный взгляд и бледная кожа. Как же он любит его… Екатеринбург понял, что больше не может держаться. Пора сказать. — Я тебя звал не по этому поводу, — прошептал он, накрыв его холодную руку своей тёплой ладонью. И словно ток прошиб обоих. Челябинск посмотрел сначала на его руку, а потом недоверчиво взглянул на друга. — Я тебе давно сказать хотел, — Костя встал, смотрел на Юру, лицо которого выражало глубокое замешательство. Уралов улыбнулся, немного заворожённый чёрными глазами, выждал короткую паузу и проговорил: — Люблю я тебя, Юра. Услышав это, Челябинск резко встал из-за стола. Он нахмурился, напряженно взглянул на друга. — Опять на работе бухаешь? Чё за хрень началась, мужик? Его слова он не воспринял серьезно, по глазам увидел, что тот был пьян. Лицо Екатеринбурга вдруг сделалось очень печальным. Костя понял: Юра принять не готов. Но чувства взяли верх. Он стал подходит ближе. — Костян?.. — чуть раздражённее произнёс Юра, отходя назад. — Свербит это всё во мне, Челябинск! Только ты мне нужен!.. — отчаянно воскликнул Костя, смотря пронзительно печальным взглядом на того, — Не могу я уже молчать, понимаешь? В этот момент все накопившиеся внутри эмоции разом выплеснулись. Он крепко схватил Юру за плечи. — Совсем с ума сошёл?! Прекрати! — Татищев пытался оттолкнуть Уралова и скинуть чужие руки. Но тот отпускать не собирался, двигаясь всё ближе к столу и подталкивая Юру. — Я же не хочу тебя силой брать! — прикрикнул он душераздирающе, хватая Челябинск уже за локти, — Я хочу, чтобы по любви все было! — Руки убрал от меня, гомосек! — завопил Юра, отпихивая его, — Да что с тобой?! Он уже упирался поясницей в край стола, потеряв путь к отступлению. Костя подхватил упирающегося Татищева одной рукой за бедро, другой за талию, и не успел Юра сообразить, как оказался посаженным на край стола. Его глаза стали на одном уровне с глазами Уралова, которые расфокусированно смотрели на губы. Сердце в пятки упало. — Что ты... — осёкся Челябинск, — Ты рехнулся! — рявкнул он, чувствуя ладони Кости у себя на теле. Его лицо уже покраснело — Отпусти меня, пидорас! Он вырывался, цепляясь пальцами одной руки за ткань его свитера, другой опираясь на столешницу. Костя бегло оглянулся на дверь, потом вернулся к Юре. Придерживая его за колено, он стянул с лица маску и наклонился к губам. В груди что-то трепетало, а от чужого дыхания совсем рядом и самому было тяжело дышать. Екатеринбург резко схватил его за подбородок и поцеловал. Челябинск на секунду замер, чувствуя как чужой язык проникает к нему в рот и быстро вылизывает нёба, зубы. Он попытался оттолкнуть его двумя руками, но, лишившись опоры, тут же оказался поваленным на стол нависающим над ним Костей. Поцелуй был грубоватым и резким, из-за размазанных движений Уралова и дёрганья Татищева. Но Екатеринбург лишь сильнее сжимал его подбородок, не позволяя крутить головой, и подталкивал дальше – на середину стола. Когда отдышка стала мешать поцелую, он разорвал его. — Ты охуел, блять?! Ты что такое творишь?! — разъяренно прорычал Челябинск, тяжело дыша, стёр чужую слюну с губ. Екатеринбург пропускал его слова мимо ушей. Он наблюдал за изменением выражения лица Юры, слушал его хриплый раздражённый голос, не обращал внимания на удары в плечо. Это ему не мешало, наоборот, только возбуждало. — Какой же ты красивый… — тихо промолвил Костя. Юра замолчал и недоуменно взглянул на друга. Тот наклонился прямо к его уху. — Если бы ты знал, как я люблю тебя, — горячо прошептал он, нежно проводя рукой по его щеке. Челябинск дёрнулся. Рука проехалась по щеке, оставив красноватый след на коже. Юра прошипел что-то матное, чувствуя, как эти же пальцы гладят это место снова. — Юра, тише, не дёргайся. Екатеринбург потянулся к вороту его куртки, начал стягивать её вниз, оголяя плечи. — Что ты хочешь сделать?! — вскрикнул Челябинск, испуганно наблюдая за его действиями. Тот, вдохнув запах от футболки, произнёс: — Я хочу любить тебя. Он запустил руки под его куртку, проводил руками по плечам, бокам, бёдрам, обводя все изгибы тела, поглаживая каждый сантиметр. Чувствовал исходящее тепло и не мог насытиться. Да, стыдно признавать, но ему хотелось трогать его. Много и очень много. От каждого движения под курткой у Юры сбивалось дыхание, было щекотно. Если пальцы касались открытой кожи, он вздрагивал, по телу бежали мурашки. — Да бля, прекрати лапать меня! — не выдержав, вскрикнул Татищев, пытаясь как следует наподдать Уралову. Сильные руки резким движением припечатали его плечи к столешнице. Воздух выбило из лёгких. Юра прошипел что-то и поднял голову на Костю, встретившись с его взглядом. Медные глаза выглядели слегка затуманенными, но смотрели так пронзительно, словно видели Юру насквозь. Они были полны желания и решимости, жадно глядели на него. Челябинск содрогнулся. Сердце в пятки ушло. — К-Костян… — Я не могу больше ждать, — решительно проговорил он. Екатеринбург не замечал ничего вокруг. Перед ним был только Юра. Он хотел ощутить всё его тело в своих руках, хотел слышать стук только его сердца. Костя притянул его за ворот и поцеловал. Уже настойчивее, глубже, с силой мял его губы, медленно вылизывая нёбо, цепляя чужой язык. Татищев вырывался, но Уралов только сильнее впивался в его губы, крепко сжимая чёрную макушку. Когда воздуха не осталось, а перед глазами появились чёрные круги, он разорвал поцелуй, протянув дорожку слюны до самой шеи, припал губами к ней, прикусывая бледную кожу в разных местах, покрывая всю ее поверхность красными засосами. Челябинск тяжело дышал и сильнее вцепился в одежду Екатеринбурга, пытаясь слабо отпихнуть его. Во рту горело, вкус чужой слюны противно ощущался на губах. Частые прикосновения и поцелуи вскружили Косте голову. Кровь разогналась в венах, приливая к паху. Заныло и затянуло внизу, дыхание сбилось. Костю только сильнее распалило, прикосновения стали ещё настойчивее. Юра сразу обратил внимание на стянувшуюся ткань. Его глаз задёргался. — Ты… — Я хочу тебя, Юра, — горячо выдохнул он. — Извращенец ёбанный! — Челябинск завопил во всю глотку, стараясь отползти от опасной близости. Екатеринбург зажал ему рот рукой, прижал голову к столу, опасливо глядя на дверь. Рабочее время, не хотелось, чтобы их отвлекли. Челябинск скалил зубы, пытался укусить и что-то мычал, начиная сильнее брыкаться. Костя придержал его за плечо и прижался к его паху своим. Юра возмущённо зашипел, чувствуя, как в него упирается эрегированный член. Екатеринбург слегка потёрся об него. У Челябинска глаза на лоб полезли, щёки раскраснелись. От ощущения этого прикосновения по телу пробежала дрожь. Он пытался закричать и оттолкнуть нависавшего от себя. Костя только сильнее держал его, ускоряя движение. Это усиливало возбуждение и покалывание по всему телу. Хотелось закрыть глаза от удовольствия, но ещё сильнее хотелось смотреть на Юру. Он представлял, как полностью разденет его, вожмёт в стол, как будет входить глубже и глубже, слушать тяжёлое учащенное дыхание, протяжные вздохи и стоны, целовать того в раскрасневшиеся щёки. Куртку с него он почти стянул. Пальцами жадно гладил его кожу, слегка царапая, залезая под футболку, чувствуя, как бегут мурашки по разгоряченному телу. — Ты такой тёплый, — прошептал Екатеринбург, а потом пошловато-пьяно протянул. — Интересно, внутри ты такой же? Челябинск испуганно вытаращился на него. Костя стал медленно раздвигать его ноги, оглаживая ладонями внутреннюю сторону бёдер. Руку со рта он убрал, ласкал ею его тело, стараясь потрогать и запомнить все места на его коже. Перебирал чёрные волосы, целовал его, оставляя красные следы на шее, плечах. Юра так близко не был к нему ещё никогда. Никогда он не слышал его дыхание прямо под ухом, никогда не касался его так долго. Все это было только в мыслях и в самых откровенных мечтах. Сейчас же он мог потрогать и испробовать его всего. Челябинск продолжал отпихивать и отпинывать его, попытался даже ударить по лицу, но Екатеринбург перехватил его запястья и скрещенными прижал над головой к столу. Пыл Юры немного остудился. Руки было не освободить, их намертво держали. Он оценил разницу в их силе, но, самое страшное, осознал, что Костя отступать не собирается. Наконец-то до него окончательно дошло, что сейчас произойдёт. Пульс бешено скакал, в голове хаотично бились разные мысли, голос внутри кричал «блябляблябля». Челябинск представил дальнейшие действия Екатеринбурга, и от ужаса попытался резко встать, но Костя сильнее вжал его в стол, словно хотел навсегда оставить там. Его свободная рука оттягивала ворот футболки, открывая больше мест для поцелуев, спускаясь вниз, проводила пальцем по пряжке ремня, цепляя и слегка опуская вниз. Челябинск резко выдохнул, зажмурился, зажался как можно сильнее, хоть Екатеринбург и продолжал раздвигать ему ноги, поднимать подбородок, чтобы поцеловать, обнажать все новые и новые участки тела. От горячих прикосновений по всему телу наружу рвался болезненный вздох, бежали мурашки. Ему хотелось, чтобы это прекратилось прямо сейчас. Закричать не получалось, словно огромный ком встал в горле. Двинутся он тоже не мог: Костя был во много раз сильнее его. Стало невыносимо больно от собственного бессилия. И очень страшно. Челябинску оставалось только одно. — К-Костя, прекрати… п-пожалуйста… — тихо, почти жалобно пролепетал он. От услышанного Екатеринбург словно в воду окунуло. Костя осмотрелся. Увидел, что Юра лежит под ним, а он навис сверху, держа руки на его бёдрах и запястьях, приметил шею того в засосах. Юра смотрел на него жалобно, с мольбой, глаза были полны ужаса и отчаяния, словно кричали «Остановись!» Костю словно со всего размаха ударило по лицу. Он отпустил Татищева, слез со стола, встал, уперевшись в него, руками, тяжело дышал. Пульс скакал, колени подкашивались, от собственных мыслей становилось страшно. Челябинск поднялся со спины и сел, поглаживая онемевшие запястья. Он со страхом взглянул на Екатеринбург, следя за тем, что он будет делать. Но тот стоял, не двигаясь, и даже не смотря на него. Юра натянул куртку обратно на плечи, аккуратно слез со стола, и пошёл спиной к двери, всё ещё настороженно смотря на Костю. Тот стоял почти неподвижно, вытирая пот со лба, тяжело дышал, сгибая руки, пытаясь отойти от тяжести в паху. Татищев упёрся спиной в дверь и, не отводя глаза от Уралова, пытался на ощупь найти дверную ручку. Он дёргал её, промахивался несколько раз, стараясь повернуть её. Тот услышал хаотичные лязганья и резко обернулся, вопросительно и обеспокоено глядя на того. Челябинск вздрогнул, наконец нажал на ручку и на подкошенных ногах вылетел из кабинета, сильно хлопнув дверью. Екатеринбург разъяренно ударил по столу, и тот отъехал немного вперёд от навалившейся силы. Потом он осел на пол, держась за голову. Как он вообще посмел трогать своими руками Юру? Как он посмел сделать ему больно и страшно?! Он же знал, что ему нельзя ни за что потреблять спиртное в больших количествах, выдержка исчезает. А тут ещё додумался позвать друга к себе. Алкоголь выветривался из головы, реальность становилась все более пугающей. Екатеринбург подумал о том, что случилось, если бы он тогда не пришёл в себя… Но даже представлять не хотелось. Он и так сделал страшное, почти что сломил Юру, воспользовавшись его слабостью, навсегда отвернув от себя. Эта лишняя бутылка – самая большая ошибка в его жизни.