Плоские Грёзы

      Я услышал множество голосов на улице, призывающие к тишине. Затем раздался более громкий голос. Это было воззвание глашатая. Внимательно слушая, я узнал слова Верховного Совета, предписывающего арестовывать, заключать в тюрьму или казнить любого, кто будет извращать умы фигур заблуждениями и заявлять, что получил откровения из другого Мира.

***

      — Эй, ты собираешься стучать или как? У меня впереди не вся ночь.       — Ейп!       Билл почувствовал легкое фатовство, когда квадрат перед ним — наклоненный квадрат, что было немного странно, хотя все его стороны равны, — взвизгнул и чуть не выпрыгнул из своей фигуры от страха. Парень повернулся, чтобы посмотреть на него широко раскрытым глазам, прижимаясь к двери книжного магазина. До этого он стоял там некоторое время, не подозревая о присутствии Билла позади него, как будто пытался набраться храбрости, чтобы протянуть руку и постучать.       За исключением того, что у Билла не было ни времени, ни терпения ждать.       — Друг Рэндалла? — спросил он. Получив эту информацию, было достаточно легко догадаться, что парень тоже должен был присутствовать на встрече: иначе не было бы причин так нервничать.       Парень, казалось, немного расслабился.       — Ты его знаешь? — спросил он голосом, который Билл нашел немного забавным, каким бы писклявым он ни был. Он еле сдержал смех.       — Да. Пригласил меня, так сказать, на сегодняшнюю вечеринку. Я принес убийственный мартини, — сказал он, и это, казалось, сильно успокоило парня.       С другой стороны, Билл не смог бы объяснить причину своего присутствия еще яснее, не сказав этого.       — Рэндалл действительно упоминал, что кто-то присоединится к нам сегодня, — сказал он.       — И этот кто-то — я. Зовут Билл, — добавил он, протягивая руку. Квадраты были классом выше его — юристы, врачи и тому подобное, у которых было четыре или более сторон, но не принадлежали аристократии, — и он не должен был общаться с ним так невежественно, без добавления «сэр»: подобный подход на работе привел бы к недоуменному взгляду, и клиент бы ушел, никогда не возвращаясь.       Но ведь он сейчас был не на работе, не так ли?       Кивок, другой просто протянул руку, чтобы пожать ему ее. Приятно видеть, что он был не единственным, кто не заботился о формальностях.       — Я Криптос.       — Рад познакомиться с тобой и все такое. Итак, мы должны постучать трижды, верно?       — Да. На самом деле я ждал своего двоюродного брата Тэда, но… — Криптос остановился, оглядываясь по сторонам, затем пожал плечами. — Он, вероятно, уже внутри или опаздывает. Да, давай просто войдем, — добавил он и повернулся, чтобы постучать трижды, убедившись, что между каждым стуком прошла пара секунд. Пока они стояли, ожидая, пока кто-нибудь откроет, Билл снова заговорил.       — Итак, как давно ты с ними?       — На самом деле, недолго. Меньше полугода. Я был последним, кто присоединился, точнее до тебя. Тэд ознокомил меня — во всяком случае, так обычно они поступают. Должен быть известен кому-то, кто уже в деле, чтобы убедиться, что тому можно доверять, — сказал Криптос, слегка нахмурившись, и взглянул на Билла.       — Кстати, как ты узнал об этом?       — …Можно сказать, что благодаря брату.       Дверь со скрипом открылась, прежде чем Криптос успел что-либо сказать, и Рэндалл встал в дверном проеме, жестом приглашая их войти как можно быстрее, потому что они никогда не в безопасности, даже когда улица пуста.       — Остальные уже внутри, кроме Норы и Эстер, но они скоро должны прийти, — сказал он, закрывая за ними дверь. Билл моргнул.       — У вас здесь даже женщины? — спросил он. Это было необычно, поскольку женщинам не разрешалось даже уметь читать или считать. Это делало мать Билла практически бесполезной в чем угодно, кроме ведения домашнего хозяйства и воспитания детей; он не мог представить, что кто-то с таким же уровнем знаний, как у нее, может быть полезен в такой организации.       — Два прекрасных примера того, насколько тупы законы Окружностей, — сказал Рэндалл, намереваясь запереть дверь. — И, вероятно, наши самые важные союзники. Ты увидишь. Криптос, познакомь его с остальными; я подожду здесь, пока они постучат.       — Конечно. Следуй за мной, Билл.       Он последовал за ним.

***

      Около трехсот лет назад Верховная окружность издала указ, что, поскольку женщины лишены ума, но слишком эмоциональны, к ним больше не следует относиться как к разумным и им не следует получать никакого умственного образования. В итоге, их больше не учили ни читать, ни даже владеть арифметикой в достаточной степени, чтобы они могли считать количество углов своих мужей или детей; и, следовательно, с каждым поколением их интеллектуальная сила заметно снижалась. И эта система женского необразования или квиетизма все еще существует.

***

      Остальные оказались группой из четырех фигур — Квадрат, Пятиугольник, Шестиугольник и, к удивлению Билла, даже Октагон. Последний был из самого высшего класса, один из тех, кто должен быть слишком счастлив оставить всё как есть. Так что, черт возьми, этот парень здесь забыл?       — Эй, ребята, — крикнул Криптос, заставив их перестать разговаривать друг с другом и повернуться к двери. Они были в секретной комнате, которую Рэндалл показал ему ранее, цветные пятна все еще были на стене в дальнем конце, и Биллу пришлось приложить сознательное усилие, чтобы не смотреть на них: они были слишком яркими, и он не хотел, чтобы сейчас у него заболел глаз. — Это Билл — новый парень, о котором нам рассказывал Рэндалл.       Хм. Так. Он должен был что-то сказать сейчас, не так ли? В конце концов, именно здесь должны были вступить в игру все его гладкие речи и красноречие.       — …Привет. Хорошо выглядите. Я сделал отличный мартини, — блестящий результат.       Ну что ж.       Октагон рассмеялся.       — Какое интересное прибавление! Добро пожаловать, добро пожаловать. Меня зовут Хиллманн, — сказал он, протягивая руку. Билл пожал ее и тоже кивнул остальным.       — Рад с тобой познакомиться. Я должен называть вас всех «сэр», или мы можем оставить формальности за дверью?       Двоюродный брат Криптоса Тэд, как предположил Билл, тоже рассмеялся.       — Ха! Держу пари, можем. Этот мир может держать свои правила подальше отсюда. Я Тэд. А пятисторонний — Пентос, — добавил он, указывая на Пентагон рядом с ним. — Кстати, рекомендую, если тебе когда-нибудь понадобится хороший адвокат. Хотя это может не слишком помочь, если нас всех здесь поймают.       — Добро пожаловать на борт, — сказал Пентос, проигнорировав колкость. — Надеюсь, ты не врешь насчет Мартини.       Билл махнул рукой.       — Ни в коем случае. Продал бы свою мать за батончик «Биноминал», но не стал бы лгать об этом. Честно. Как-то так.       Смешок.       — Этот парень говорит на моем языке, — сказал Тэд и снова повернулся. — Эй, ты собираешься поздороваться, или будешь продолжать быть занозой в углу?       Вздохнув и закатив глаза, последняя фугура в комнате — Шестиугольник — наконец шагнул вперед и протянул руку.       — Рад с тобой познакомиться, — сказал он. — Меня зовут К-К-Кроатон.       Билл потянулся, чтобы пожать ему руку.       — Немного заикаешься, да?       — Нет, — последовал ответ. — Мой отец заикался, а парень в ЗАГСе был козлом.       Оглядываясь назад, возможно, смех произвел бы не самое лучшее первое впечатление. Но Билл точно не отличался дальновидностью — к тому времени, когда это произойдет, ему уже будет просто наплевать на многое, поэтому, конечно, он рассмеялся. Громко.       — Серьезно, ребята? Серьезно? — сказал К-К-Кроатон, когда от остальной группы послышалось еще несколько смешков. — Это уже раздражает.       — Прости, прости, — сказал Криптос, вытирая слезу веселья со своего глаза. — Просто дело в том, что…       — Оооо, так это новенький! — раздался новый голос, заставив всех повернуться к двери. Вошел Рэндалл вместе с двумя прямыми линиями — очевидно, две женщины. Их было трудно разглядеть, если смотреть спереди, какими бы худыми они ни были; типичная покачивающаяся походка была тем, что делало их видимыми спереди и сзади.       — Да. Меня зовут… — начал Билл, но тут же замолчал, когда женщина, которая только что заговорила, подошла и встала прямо перед ним, не сводя с него глаз.       — Нет, нет, не говори мне! — сказала она, поднимая руки над ним. — Я могу читать твои мысли, и я вижу, что тебя зовут Билл!       — На самом деле она не может читать твои мысли, — весело сказала другая. — Рэндалл уже сказал нам.       Вздох.       — Ты все испортила, Эстер.       — Это то, что делают старшие сестры.       Первая закатила глаза.       — Испортила всё удовольствие, — сказала она, опуская руки, и протянула руку Биллу. — Я Нора.       Билл протянул руку, чтобы пожать ее.       — Я Германн.       — Приятно познакомиться… Подожди, тебя же зовут Билл?       — Что, уже не можешь читать мои мысли?       Она усмехнулась и повернулась к сестре.       — Мне нравится этот. Он странный.       Рэндалл прочистил горло, привлекая внимание к себе.       — Спасибо вам всем, что пришли, — сказал он, закрывая за собой потайную дверь. — Нора, Эстер, на сколько вы можете остаться?       — По крайней мере, на пару часов у нас есть, — ответила Эстер. Ее голос был больше похож на шепот, чем на пронзительный голос ее сестры. — Мы идем на ежемесячный вечер в театр, помнишь?       — И мы будем шмыгать носом и плакать, когда вернемся домой, — добавила Нора. — Потому что пьеса будет такой трогательной, а мы такие эмоциональные.       В комнате раздалось несколько смешков.       — Неужели никто никогда не спрашивал, на какие спектакли вы ходите? — пробормотал К-К-Кроатон. Нора сделала движение, очень похожее на пожатие плечами.       — Отец не тратит время на разговоры о женских вещах.       — Я обязательно читаю краткое содержание всего, что идет в кинотеатрах, на всякий случай, — сказала Эстер. — И кое-кто должен делать то же самое.       — Почему я должена? Ты так хорошо все продумываешь!       …Секундочку.       — Вы двое умеете читать? — спросил Билл. Он задавался этим вопросом раньше, и это, конечно, было необычно — возможно, даже более необычно, чем его рождение от Равнобедренного — да еще и запрещено.       — Наш отец научил нас, — ответила Эстер. — Он также учил нас арифметике. Он беспокоился, что отсутствие интеллектуальных упражнений в поколениях по женской линии может привести к скрытым неправильностям, а мы его единственные дети. Ничто не пугает его больше, чем мысль о незаконнорожденном ребенке. Он решил, что стоит рискнуть и нарушить некоторые правила.       — Однако не ожидал, что мы будем придерживаться своих взглядов в его личной библиотеке. Выносить книги из дома слишком рискованно, но мы можем их скопировать, — сказала Нора. — Он думает, что мы тратим много времени на записи в наших дневниках или что-то в этом роде. Потому что мы такие эмоциональные, — добавила она с драматическим вздохом. Послышалось еще несколько смешков.       — Отец Норы и Эстер — стогранный Многоугольник и очень уважаемый ученый, — объяснил Тэд Биллу, заставив того моргнуть. С сотней сторон он был, все еще находясь ниже Круга, аристократом. — У него есть доступ к текстам, до которых у нас никогда не было бы возможности добраться иначе, и с их помощью после некоторых проб и ошибок мы смогли получить цвет, — добавил он, указывая на стену в дальнем конце комнаты. — Мы…       — Не забегаем ли мы немного вперед? — заговорил Криптос ю. Когда все взгляды обратились на него, он стал каким-то встревоженным. — Я имею в виду, Билл только что пришел. Нужно многое объяснить, и мы еще не знаем, как много знает он.       — Согласен, — сказал Рэндалл и положил руку на спину Билла. — Иди. Ты расскажешь нам, чему тебя научили книги Лиама, и мы продолжим. Ты готов слушать?       Он был.

***

      Почему вы отказываетесь прислушаться к голосу разума? Я надеялся найти в вас — как в разумном человеке и опытном математике — подходящего апостола Евангелия Трех Измерений, которое мне позволено проповедовать только раз в тысячу лет: но теперь я не знаю, как убедить вас. Останься, он у меня. Дела, а не слова, провозглашают истину. Послушай, мой друг.

***

      В течение двух последующих лет ежемесячные собрания были единственным, чего Билл Сайфер действительно ждал с нетерпением. Вещей, которые он узнал, было бесчисленное множество; возможности, которые открывались перед его воображением, были поразительными. Чем больше он узнавал, тем больше ему нужно было знать.       Мало что из того, что происходило тем временем, имело большое или вообще какое-либо значение по сравнению с теми знаниями, которые ему предлагали, и общением с единомышленниками. Он достиг официального совершеннолетия, вскоре после этого его отец скончался, и он взял полный контроль над бизнесом. Он был хорош в этом — великолепен в продажах и еще лучше в заключении выгодных сделок с поставщиками — его деятельность процветала.       Не так обстояло дело с его матерью, которая скончалась вскоре после своего мужа. Билл договорился о похоронах, но не присутствовал на них, также как и на похоронах своего отца. Бизнес превыше всего, таково было объяснение. Может быть, это и было правдой, до определенного момента, но на самом деле нет.       Вы позволили им забрать Лиама.       Несколько других торговцев не раз упоминали, что у них есть дочери подходящего возраста для замужества. Билл притворялся, что не понял сообщения, и отправлял их восвояси. Теперь, когда дом принадлежал ему, он не собирался делить его ни с кем другим.       Старая комната Лиама оставалась запертой.

***

      Наши врачи обнаружили, что маленькие и нежные стороны младенцев-Многоугольников высшего класса можно переломать, а потом все его тело восстановить с такой точностью, что иногда Многоугольнику из двух или трехсот сторон (отнюдь не всегда, поскольку процесс сопряжен с серьезным риском) удается перескакивать через двести или триста поколений и как бы удваивать одним махом число своих предков и знатность своего происхождения. Многие многообещающие дети приносятся в жертву таким образом. Едва ли один из десяти выживает.

***

      — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы поискать своих родителей, Билл? Я имею в виду, твоих биологических…?       Вопрос был неожиданным и возник после долгой дискуссии о том, кем именно была Сфера, кто или что позволило ей посетить их мир. Почему только один раз на рубеже каждого тысячелетия? Действительно ли это всегда была одна и та же Сфера, и если да, то какая продолжительность их жизни? Наступит ли это на рубеже их Тысячелетия, через двести лет? И как выбирают Апостола Евангелия Трех Измерений — что делает кого-то достойным того, чтобы его выбирали каждые тысячу лет, чтобы он узнал и увидел Третье Измерение?       Много вопросов и, что довольно неприятно, не так много ответов; ему казалось, что они уперлись в стену, когда дело дошло до знаний, и тот факт, что он не мог знать больше, терзал его.       По крайней мере, на вопрос Норы, каким бы неожиданным он ни был, он мог ответить.       — Нет, — сказал он, слегка покрутив свой стакан. Остальные не смотрели на него, но он знал, что они слушают. Во всяком случае, в данный момент больше никто не разговаривал. — Никогда не думал об этом.       — Я мог бы найти их для тебя, — заговорил Пентос. Он был адвокатом, известным тем, что пытался — редко с успехом, но он пытался — отменить смертные приговоры для Неправильных в суде. Насколько Билл знал, у Лиама не было привилегии ждать, пока приговор будет приведен в исполнение. — Есть реестры всех Правильных, рожденных от Равнобедренных. Я могу получить к ним доступ и выяснить, кто они такие.       Билл пожал плечами и поставил стакан.       — Спасибо, но нет.       — Тебе даже не любопытно? — спросил Криптос. Его голос звучал несколько растерянно. — У тебя могут быть братья и сестры, которых ты не знаешь, или…       — Не заинтересован, — оборвал его Билл и проигнорировал взгляд Рэндалла. Он пожал плечами и поднял руки. — Один уже был. Ничем хорошим это не закончилось, — сказал он. Это правда, что он никогда не думал об этом, но теперь, задумавшись, у него нет никакого желания выяснять, что еще отняли у него драгоценные правила их мира.       Нет, пока у него не будет средств убедиться, что их больше нет.       Последовало короткое молчание. Наконец, пришло время К-К-Кроатону встать.       — Похоже, я должен откланяться. Завтра мне предстоит провести деликатную процедуру. Не из тех, которые мне нравятся, но вы поймете, что я должен быть на высоте.       Несколько мрачных взглядов провожали его до двери. Он был хирургом, и все они знали, о какой процедуре он говорил.       — Чем больше сторон у фигуры, тем более безумнее она становится, или так только кажется, — наконец сказал Тэд, нарушая мрачное молчание. — Без обид, Хилл.       — Ничего страшного, — сказал Хиллманн с явной горечью в голосе. То, что он был выше любого из них в иерархии классов, не избавило его от Неправильного сына, чье дело Пентос отстаивал в суде. Ему удалось спасти мальчика, но его жизненный удел останется скудным.       — Этот мир прогнил насквозь, — с горечью сказала Эстер. — Иногда я думаю, что Сфера должна прийти, чтобы уничтожить его на следующем рубеже Тысячелетия. Какой смысл открывать правду одной и только одной фигуре каждые тысячу лет? Тот, кого, скорее всего, посадят в тюрьму или еще хуже, прежде чем у него появится шанс распространить это?       — Но слухи все равно распространились, — отметил Рэндалл. — Мы здесь, как и другие, подобные нам. Мы знаем…       — Это здорово. И что мы будем делать с этим знанием? — рявкнул Билл, заставив Рэндалла замолчать. Несколько глаз обратились к нему, и он ответил на каждый взгляд. — Мы многому научились. Это потрясающе, не поймите меня неправильно, но что теперь?.. Сфера приходит раз в тысячу лет, Круги знают как, потом она поговорит с каким-нибудь случайным парнем, а потом снова уходит — опять же, Круги знают как. И это не произойдёт в нашей жизни. Не знаю, как вы, но я не собираюсь тратить ее на ожидание чего-то, чего я не увижу живым. Поскольку ты продолжаешь говорить, что знание — лучшее оружие, Рэнди, не пора ли нам его использовать?       Взгляд Рэндалла стал выражать недовольство.       — Похоже, я ошибался, полагая, что знание порождает мудрость, — холодно сказал тот. — Неправильный шаг может привести к тому, что нас раскроют.       — Боишься потерять оставшиеся годы жизни, старик?       — Чего я боюсь, так это того, что всё, что мы знаем и всё, что мы собрали, может быть потеряно вместе с нами, и тогда действительно не будет никакой надежды, — парировал Рэндалл.       — На кого надеяться, если мы ничего не собираемся делать? На того, кому повезет и кто родится ближе к следующему рубежу Тысячелетия, с небольшим шансом столкнуться со Сферой, уже зная, кто это? Тогда что нам от этого будет?       — Дело не в нас, — сказал Рэндалл. Под презрением начал проступать намек на ярость. — И дело не в тебе и не в том, что это значит для тебя. Нам нужно быть разумными, Билл.       — Разумно, — повторил Билл и рассмеялся. Так или иначе, все это было действительно забавно. — Конечно. Закон суров, но это закон.       — Билл…       — Весь этот мир не что иное, как абсолютная разумность, если прислушаетесь к тому, что они говорят, — отрезал Билл, обрывая его, и встал. Никто больше не пошевелился, все взгляды по-прежнему были прикованы к нему. — Геноцид Неправильных — это разумно. Удерживать женщин от чтения — разумно. Ваше место в жизни зависит от ваших сторон и углов — это тоже разумно. Отдавать любого Правильного, рожденного от Равнобедренных, на усыновление другим Правильным — конечно же разумно. Убивать девять новорожденных Многоугольников из десяти, пытаясь сделать из них Круги — вполне разумно. Эй, Хиллманн, а как насчет твоего ребенка? — спросил Билл, взглянув на Восьмиугольник. — Жалкий удел в жизни, но эй, он жив. Не позволять ему размножаться тоже разумно, верно? Вот так? Готовы оставить все как есть, просто на случай, если у кого-нибудь через двести лет появится шанс получше? О, и если это снова не удастся, не беспокойтесь! Мы получим еще один шанс еще через тысячу лет! Жаль, что твоя линия не увидит этого, потому что у тебя никогда не будет внуков!       Хиллманн отвел взгляд и ничего не сказал. Тэд тоже встал.       — Билл, я думаю, ты…       — Не устал проигрывать дело за делом, Тэд? — Билл прервал его, заставив напрячься. — Столько Неправильных, и ты едва ли можешь спасти хоть одного. Но эй, дайте ему пару столетий, и, может быть, только может быть, что-то получится лучше, чем в последние три раза! Разве это не заставляет тебя чувствовать себя лучше? Это же разум…!       Тэд был быстрее, чем мог уследить глаз Билла, и у него не было времени среагировать, не говоря уже о том, чтобы попытаться избежать удара. Он попал ему прямо в глаз и отбросил его назад, а затем на пол, комната вокруг него взорвалась вспышкой раскаленной добела боли. Послышалось несколько восклицаний, кто-то что-то говорил, но это был не более чем фоновый шум, который Билл не утруждал себя прослушиванием, не ощущая ничего, кроме боли и холодного пола под собой.       Что бы они ни говорили, это не имело значения. Если бы кто-то действительно что-то не сделал, если бы кто-то не был готов рискнуть этим, ни одно произнесенное им слово ничего бы не значило.

***

      И все же временами мой дух был слишком силен для меня, и я давал волю опасным высказываниям. Меня уже считали неортодоксальным, если не предателем, и я остро осознавал опасность своего положения; тем не менее я иногда не мог удержаться от подозрительных или наполовину мятежных высказываний, даже среди высшего Многоугольного или Кругового общества.