Затмение солнца

Весь следующий день Акутагава не находил себе места, а коллеги не могли его узнать. И без того грозный мафиози был слишком эмоционален, что пугало других еще сильнее. Он словно грозовая туча, что с минуты на минуту выпустит молнию и никто не может предугадать, когда это случится. Ранее мафиози никогда не видели Рюноске таким обеспокоенным и нервным, даже Хигучи старалась сегодня обходить его стороной и не попадаться на глаза. Вспоминая в каком состоянии перед ним вчера предстал Ацуши, разум охватывала обжигающая ярость: хотелось убить тех людей, что посмели сотворить такое с Накаджимой, стереть их с лица земли или медленным, мучительным способом убивать одного за другим, жадно отнимая последние минуты жизни и слушая симфонию из истошных криков и мольбы о пощаде. Рюноске сидел за столом, прожигая взглядом бумаги, которые к вечеру должны готовыми лежать на столе босса, но прошло уже полдня, а они так и не тронуты. Он нервно щёлкал ручкой по столу, полностью погруженный в свои размышления о сложившейся ситуации. Как ему поступить? Что делать? Дазай с него шкуру спустит, да и сам себе не простит, если он так и будет сидеть сложа руки. Всей душой он хотел помочь любимому человеку, показать, что он не один, вытащить из кошмарной темноты, что несомненно пугала мальчишку; хотелось показать ему, что он в безопасности, отдать полностью оставшееся у Акутагавы тепло, лишь бы Ацуши стало лучше. Вновь вспоминая его чарующий образ, приятный, дурманящий разум запах, грациозные, словно кошачьи, движения, уголки тонких губ незаметно приподнялись, а щеки приобретали более живой, розоватый оттенок. — Ты меня слышишь?! — вышел из себя Чуя, что уже минут пятнадцать стоял и рассказывал что-то Рюноске. Серые глаза расширились, от удивления он слегка вздрогнул. Накахара все это время был тут? Как Акутагава мог его не заметить? Он что-то увидел? Может что-то понял? Хотя понять он мог только то, что Рюноске сегодня более нервный, чем обычно, но это поняла уже вся мафия. Открытия, Чуя, к сожалению или счастью, не сделает. — Что с тобой происходит? Ты сам не свой! — гневно рычал тот. Акутагава устало взглянул на старшего, вместо ответа тяжело вздохнул и опустил взгляд вниз. — Ничего. Чуя раздражительно промычал, складывая руки на груди: — Я заметил. — он оглядел Рюноске с ног до головы. Тот казался бледнее (кроме щек), а круги под глазами, которые и без того на протяжении долгого времени красовались на его лице, стали еще больше и темнее. Его всего трясло то ли от устали, то ли от переживаний, хотя Чуя склонялся к первому. Он даже представить не мог, что Акутагава будет за кого-то переживать, это не укладывалось в его голове, зная какой Рюноске на самом деле. — Ты сегодня спал? — Какая разница? Накахара подошёл ближе, взглянул на хаотично разложенные, нетронутые бумаги и вновь тяжело вздохнул. — Понятно. Домой иди. — приказным тоном рявкнул он, указывая пальцем на дверь. — С Боссом я договорюсь, у тебя будут выходные. — Это ни к чему. — отпирался тот. — Я в норме. — Спорить со мной будешь? Наконец Акутагава взглянул на недовольное лицо Чуи, словно он в любую минуту может треснуть Рюноске по голове или отчитать как малое, непослушное дитя. Хотя он и сам понимал: в таком состоянии проку от него никакого. — Нет.— слабо ответил Акутагава, зная, что спорить с Накахарой сейчас бесполезно, да и сил нет. — Спасибо. Рюноске встал с неудобного стула и направился к выходу, пока Чуя провожал его то ли обеспокоенным, то ли недоверчивым взглядом. Всю прошлую ночь мафиози не мог уснуть: каждый раз закрывая глаза, он видел Ацуши. Каждый чертов раз! От осознания своей беспомощности и слабости, Акутагаву словно ударяло, боль была сильнее, чем от самой глубокой раны. Настолько жалким тот никогда себя не чувствовал, а сейчас, когда сил оставалось крохотное количество, а тело ломило от усталости и умоляло об отдыхе, он, наконец, решил ненадолго отпустить всю ситуацию. Хотя бы на одну ночь... Акутагава не помнил, как добрался домой. Повалившись на кровать, он быстро погрузился в беспокойный сон, надеясь, что ему ничего не будет сниться. И его надежды были услышаны, он видел только пустоту. Но на следующее утро, ещё толком не отойдя от сна, Акутагава стал думать как помочь тигру, параллельно продумывая, что будет говорить и как себя вести. Он толком не понимал, что нашёл в этом парне, но что-то в груди отчаянно рвалось к нему с такой силой, что, будь она реальной – снесла бы всех с ног к чертовой матери. Акутагава чувствовал себя собачкой на поводке или течной сукой, но быстро выбрасывал из головы подобные мысли, принимая их за бред. Он испытывает к Ацуши чувства и тот, как никогда раньше, нуждается в помощи. Один он точно не справится и Рюноске сделает все возможное, чтобы эти дни, пока Дазай будет разбираться со способностью врага, что медленно убивает тигра, он не проводил в одиночестве с тьмой. «А если не успеет?» — пробегает мысль в голове, которую он поспешно выбрасывает, передергиваясь. Нет, нельзя о таком думать. Дазай точно успеет. Накаджима не умрет! Но как бы Акутагава не старался, эта мысль все чаще и чаще посещала его. Чтобы он не делал, куда бы не шёл, она постоянно преследовала его, словно тень, отчего становилось невыносимо больно и тяжело. Ещё полгода назад он и думать бы не решался о том, что когда-нибудь будет так сильно волноваться за жизнь своего врага. Но сейчас Ацуши ему не враг и Акутагава это прекрасно осознаёт. Чтобы не случилось, чтобы не произошло, Рюноске хочет быть рядом. И вот, идя вдоль очередного прилавка в продуктовом магазине, будоражащая кровь мысль испаряется, появляется другая: по словам Дазая, Ацуши не выходит из дома, никому не открывает дверь, так почему же он открыл Акутагаве? Да, Накаджима думал, что это Осаму, но тот акцентировал то, что тигр даже его не впускает к себе. И раз Ацуши даже не выходит из дома — что совершенно нормально в его состоянии, он просто не может куда-то сходить — значит у него совсем нет еды? Акутагава никогда не разбирался в чужих чувствах, но он знал, что сломанный человек может полностью забыть про себя, тем самым добивая до конца. Может быть такое, что Ацуши сейчас совершенно не ест? А ведь от этого люди тоже умирают. Он не может убить себя осознанно, но на подсознании... Недолго думая, Рюноске начал быстро выбирать еду, которую себе бы никогда не купил, но тигру сейчас она необходима, как воздух. Пытался как можно быстрее справиться с этой задачей, пока не собрал большой пакет, расплатился и направился к дому Ацуши. — Ацуши-кун, может откроешь? Пожалуйста! Мы все за тебя очень сильно волнуемся! Остановившись неподалёку, Рюноске заметил толпу из трёх человек около двери Накаджимы, отчаянно пытавшаяся попасть внутрь или хотя бы вывести Ацуши на разговор. Но, как он мог заметить, у них ничего не получалось. — Ацуши-кун... — замолвила Кёка тихим голосочком, словно ещё немного и она заплачет. — Накаджима! — продолжал рыжий паренёк – Танидзаки. — Мы понимаем, что тебе сейчас очень сложно, но не стоит закрываться от нас! Мы хотим помочь! Но вопреки ожиданиям, никакой должной реакции не последовало. — Братик, не дави на него так... — Наоми сильнее сжала руку Джуничиро, оттягивая от двери на несколько шагов. — Ему нужно время. Согласившись, Танидзаки начали удаляться. — Мы будем с тобой. — Кёка положила руку на дверь в надежде быть услышанной. — Даже если ты не хочешь этого... И еле сдерживая слезы, она поторопилась догнать остальных. Для Акутагавы увиденное стало тревожным звоночком. Нет, в нем не проснулась ревность; он понял, что если Ацуши не открыл дверь им – своим друзьям, то ему надеятся на это будет непростительно. А может тигру правда нужно время, он просто хочет побыть один, а его все достают со своей заботой, как будто все они делают это из тупой жалости? Может быть Ацуши так и думает, поэтому и не открывает. Ему противно то, что его все жалеют, считают слабым без зрения. Подойдя к двери Рюноске не решился заговорить, лишь поставил пакет с продуктами на порог и постучал три раза, как в первый день. Стоять долго не стал – всего пять минут – а затем ушёл, не произнося ни слова.