Много Леди, не их Кот

— Вы слышали? — Что, что? — Там Лайла и Маринетт, они… Только услышав о действующих лицах неясного «чего-то», Адриан сразу ускорил шаг. Шутка ли: Маринетт и Лайла. Это как ментос и кола, взрыв неминуем. Вопрос только, кого и насколько сильно заденет в этот раз. В груди кольнуло беспокойство за девушку, которую Адриан любил. Ну вот почему Маринетт такая упрямая, кто ему скажет? Ещё вчера она почти умерла; если бы не вмешательство Кагами, то Дюпэн-Чэн могла в среду просто не проснуться. Весь вечер Адриан провёл у подруги в шкуре Кота Нуара, боясь за благополучие одной слишком везуче-неудачливой девчонки… А на следующий день — поглядите-ка! Она приходит в коллеж, словно накануне ничего не произошло! Словно это не она недавно встретилась с Жуком, умудрилась удрать от него, стала свидетелем смерти Глазчатого… чуть не умерла сама… Слишком много приключений для простой парижанки, если кто спросит мнение Адриана! О смерти одного из защитников говорили по всем новостным каналам. Люди были напуганы: столько времени никакого прогресса в бою между городскими героями и злодеями, и тут такие новости. Чаша весов покачнулась, причём не в сторону добра. Это пугало. Утром, пролистывая новостную ленту, Адриан устал отмахиваться от панических сводок. «Мы все умрём!», «Пришло время злодеев!», «Что делать, если защитники не справятся?» и ещё сотня подобных кликбейтов для статеек разного качества. В основном попадался шлак, навеянный общей лихорадкой, однако бывали и вполне серьёзные размышления об аннексии Франции, раз та не справляется со своими преступниками. Аннексия, подумать только! Статьи были явно проплаченные, но вот комментарии под ними напрягали. В море заказных паникующих отзывов встречались вполне реальные, пропитанные настоящим страхом. Леди Удача тоже дала интервью, где призывала народ успокоиться и довериться. Голубая божья коровка красиво говорила, подбирала правильные слова и тем самым в очередной раз увеличила собственную популярность; в кои-то веки Адриану было на это плевать. Он внезапно оказался благодарен своей давней занозе в причинном месте: без удачи Леди Удачи и её наработанного авторитета неизвестно, к чему бы привели народные волнения. Отец, — Бражник, — с самого утра пропадал на телешоу, давал интервью. Как и раньше, он говорил и за себя, и за отсутствующего Кота Нуара; наконец Бражник мог это делать полностью законно, учитывая, что мотылёк был как бы родителем одного котёнка. Не то чтобы раньше незнание своего родства им мешало… Адриан давно считал его своим вторым папочкой. Смешно, как судьба над ними пошутила. — Разве это не перешло границу? — обеспокоенно спрашивала слишком ярко накрашенная телеведущая. — Перешло, — степенно кивал Бражник. — Уже давно. Просто сейчас это стало достоянием общественности. Защитники, на свою беду, старались держать горожан как можно дальше от настоящей опасности и грязи наших боёв, так что многое вы просто не видели и не знали. Но разве от этого становились наши бои менее опасными? Габриэль правда старался. Сидящая рядом с Бражником улыбающаяся защитница в синем костюме придавала его тихим словам вес; Леди Удача никогда до этого момента не помогала кому-либо из защитников перед камерами… Ладно, сейчас это были не его проблемы. Пускай взрослые разговаривают с другими взрослыми, а у Адриана на повестке дня подростковые разборки. Он сцепил челюсти и ещё немного ускорился. Чуткий кошачий слух уже доносил до парня отголоски чужой ругани — на удивление спокойной, больше напоминающей не жаркое сражение, а ленивое перекидывание воланчика противнику. Этакий словесный бадминтон. К тому моменту, как Адриан добрался наконец до класса, — к двери пришлось пробивать себе путь через толпу любопытствующих учеников; Агрест всерьёз размышлял о том, чтобы пустить свой портфель в ход, — ссора уже стихла. Нетипично для Лайлы: та если прицепится, то давить будет до последнего, пока не доведёт своего оппонента или до слёз, или до искреннего раскаивания в совершённой глупости. Даже если это была не глупость. Лайла в общем умела всё выворачивать. Быстро оценив обстановку, Адриан в два шага добрался до Маринетт. Девушка выглядела очаровательно: раздражённая, с покрасневшими щёчками, скрещёнными на груди руками и выражением премилейшего недовольства. Мимоходом отметив, что Маринетт снова надела что-то из своих неношенных вещей, Адриан аккуратно коснулся плеча подруги, привлекая внимание. — Да что… а, привет. — Что случилось? — Ничего. Небольшое недопонимание с Лайлой. Она была настолько раздражена, что даже не заикалась. Адриан обвёл класс взглядом. Хлоя и Сабрина, как и всегда, наслаждались шоу со своей парты: Буржуа уселась прямо на столешницу, закинув ногу на ногу и демонстрируя всем шикарные высокие сапоги, белые, как свежевыпавший снег. С тёмными колготками и бежевым вязаным платьем смотрелось… нормально, на удивление. Вульгарности ровно столько, чтобы не выгнали из коллежа за нарушение формы. Сабрина на фоне подруги наконец не терялась; напротив, девушка была в светло-голубом платье. Избавление от давней болячки пошло Ренкомпри на пользу, рыжая расцвела и теперь словно зажила в полную силу. Без дамоклова меча над тонкой шеей. Лайла удалилась на своё место, в конец класса, и на Маринетт поглядывала с тем же раздражением, которое Адриан видел у Дюпэн-Чэн. Рядом с Росси стояли одноклассники, без слов показывая, на чьей они стороне в прошедшем споре. Альи и Нино не было. Адриан этому даже не удивился: наверняка опять обжимаются в раздевалке. — Без огонька сегодня что-то, девочки, — подала голос Хлоя, привлекая всеобщее внимание. — Даже не поцапались. А я ждала, между прочим. Лайла прищурилась, но ничего не ответила; фан-клуб Росси принялся тихонько жужжать, словно пчелиный рой, успокаивая свою королеву. Маринетт цыкнула, как никогда напоминая азиатку: примерно такие же звуки издавали недовольные кореянки в дорамах. Адриан кинул рюкзак на своё место и пригладил волосы. По крайней мере, Дюпэн-Чэн выглядела оживлённой. Ни следа от вчерашней слабости. — В чём проблема-то? — тихо спросил он, наклонившись к подруге. Маринетт боднула его плечо лбом, и Агрест улыбнулся. Как бы девушка ни храбрилась, а ей тоже было сложно выступать, фактически, против всего класса. Адриан был уверен, что Хлоя вмешалась бы, накались обстановка ещё больше, но и до этого Маринетт нужна была поддержка. Он осторожно распустил растрепавшиеся хвостики и погладил подругу по голове. Маринетт выдохнула. Лайла с последней парты сверкала глазами, как разъярённая кошка, которая так и не смогла прогнать чужака со своей территории ни при помощи когтей, ни благодаря клыкам или шипению. Адриану тоже досталась капля неприязни Росси, но это были такие мелочи по сравнению с Маринетт в его объятиях, что он даже не обратил внимание на чужое недовольство. — Маринетт, — позвал он ещё раз. Дюпэн-Чэн заворчала, как мишка, разбуженный посреди зимы. — Не хочу тут разговаривать. Адриан её понимал: мало приятного в разговорах, когда на тебя с неодобрением посматривает большая часть класса. Удивительно, насколько быстро и мощно волна имени Лайлы прошлась по умам одноклассников. В класс Росси пришла не больше года назад, прямо посреди учебного года; все моментально прониклись её волшебными зелёными глазами, длинными шелковистыми волосами, мягкими улыбками и низким тихим голосом. Когда Лайла говорила, казалось, что она напрямую общается с твоей душой, минуя бренную телесную оболочку. Этот голос она, как Каа из книжки, использовала, чтобы накладывать гипноз. Ничем иным Адриан не мог объяснить то, что весь класс поголовно верил в слова Лайлы Росси. Девушка врала напропалую; Адриан не знал, было ли это следствием её душевного расстройства или обычной привычкой, но на всякий случай держался подальше. Габриэль всегда ему говорил: тот, кто врёт в мелочах, доверия не заслуживает. А папа ерунды не скажет. — Можем выйти на улицу, — предложил Адриан. Маринетт кивнула. Это движение он скорее почувствовал, чем увидел. Когда же девушка отодвинулась от него, то Адриан заметил, что щёки у подруги красные совсем не из-за раздражения после небольшой перепалки с одноклассницей. Это вдохновляло. Маринетт Дюпэн-Чэн влюблена в Адриана Агреста. Адриан Агрест любит Маринетт Дюпэн-Чэн. Идиллия, баланс в мире восстановлен… Как жаль, что Адриан не мог ей признаться во взаимности. Учитывая, насколько глубоко они с Маринетт увязли в истории с разделённым Талисманом Удачи, разве имел Агрест право на риск? Он не мог предсказать, как завязавшиеся отношения между двумя фигурами, — возможно, ключевыми! — этой истории скажутся в дальнейшем. Что, если они всё испортят из-за зависимости друг от друга? В бою, например. Кинутся спасать возлюбленного, из-за чего подвергнут опасности кого-нибудь ещё. Ох. Ладно. Адриан и так кинется к Маринетт, если она будет на линии огня. И не станет считаться с сопутствующим уроном; как бы ни превозносили Кота Нуара и не провозглашали его героем, попади Адриан в Хогвартс — поступил бы на Слизерин. В Агресте было мало истинно львиного благородства и готовности жертвовать дорогим. Даром, что кот. Заметив, что Маринетт собрала все свои школьные принадлежности, Адриан взял рюкзак. Если бы Дюпэн-Чэн планировала остаться в коллеже, то не стала бы забирать всё до последней ручки. А сидеть на уроках без неё Адриан не хотел. Учитывая, что не так давно он целую неделю снимался во всех проектах, которые предлагал Габриэль, Адриан мог позволить себе пару прогулов. Давний уговор с отцом: если сын ведёт себя как паинька, то потом получает какие-нибудь бонусы или послабления. К примеру, игровые автоматы в комнате. Или возможность отказаться от китайского; Адриан возобновил уроки, когда подружился с Маринетт, несмотря на то, что подруга полу-родного языка не знала. Или вот, прогулы. Габриэль, несмотря на всю свою внешнюю строгость, к официальному образованию относился прохладно. Адриан знал, что дело в отцовском прошлом: Агрест-старший не оканчивал школу, что бы ни говорили его аттестаты, а в университет отходил дай боги пару месяцев. Себя он сделал сам, чего хотел и для сына. Надежды на учителей родитель Адриана возлагал очень скромные: всего-то следить, чтобы дитятко в коллеже не убился на лестнице. Идя за Маринетт по коридорам, Адриан потёр холку — воспоминания об отце пробудили фантомную боль. Когда Габриэль понял, что его сын не только вёл двойную жизнь втайне от него, но ещё и владел самым опасным из Талисманов, то схватил Адриана, как котёнка. За шкирку. Ну так Адриан и отреагировал на него, как котёнок — то есть зашипел, хотя руки и ноги автоматически подогнулись, совершенно ослабевшие. Всё-таки, изменения, которые вносил Плагг в его организм, были не только супер-полезными, — вроде сверх острого зрения или слуха, — но иногда и странненькими. Мурлыканье или вот, точка слабости на холке. Они с отцом так и не поговорили нормально. Зная свой характер, Адриан предполагал, что им с папой нужно просто покричать друг на друга, но настроения на это не было. Сначала ситуация с Маринетт, потом осознание, какая начнётся задница в СМИ из-за потери Глазчатого… — Потом поговорим, — было единственным, что услышал от отца Адриан. Они, правда, обнимались. Дольше, чем за последние два года. Габриэль молча гладил сына по голове, а Адриан еле удерживал слёзы, которые так и норовили залить отцовский пиджак. Плакать было попросту стыдно: что Адриан за герой, если не может справиться с собственными эмоциями? Но это всё. «Потом поговорим» стало их стопором; Адриан избегал отца, проведя почти целый день у Маринетт, Габриэль избегал сына, пытаясь с Натали составить впечатляющую речь о защитниках и злодеях. Маринетт вывела Адриана через чёрный ход коллежа. То и дело оглядываясь по сторонам, она была похожа на суриката, который высматривает гиен в саванне. Адриану, наверное, стоило бы сказать подруге, — девушке, которую он любит, — что на их пути никого нет: чуткий слух позволял отслеживать количество людей вокруг на случай опасности. Однако Дюпэн-Чэн была такой миленькой! Ну и палиться, что Адриан — Кот Нуар, он тоже не хотел. Ведь тогда бы всплыли воспоминания о нескольких украденных поцелуях, коллекции фотографий, подсмотренных слоупоках… отношения сразу стали бы более напряжёнными. Целовать Маринетт можно только Коту Нуару, который, вроде как, начал за девушкой ухаживать. Никак не Адриану, с которым Дюпэн-Чэн крепко дружит… и которого любит. Он запутался. Что делать-то? Они вышли на улицу, разминувшись с уборщиком и болтающей с ним мадам Бюстье. Маринетт замерла, завидев учительницу, но тут уже Адриан вступил в игру: взял подругу за руку и потянул за собой, чтобы не привлекать лишнее внимание остановкой. Он хорошо знал, на что реагируют люди и как избежать чужого внимания; иначе как бы он в противном случае избегал своих фанатов? Тех было прискорбно много что для Адриана, что для Кота Нуара. Самое смешное: между двумя фан-группами велась ожесточённая интернет-борьба за звание «Самый Сексуальный Блондин Парижа». Интересно, как бы отреагировали люди, если бы узнали, что блондин на транспарантах по разные стороны баррикад — один и тот же? — Прогуливать нехорошо, — заметила Маринетт после того, как они ушли от коллежа примерно на километр. Адриан поперхнулся смешком. Очень вовремя девушка в себя пришла, ага. — У тебя сегодня, насколько я узнал, должен быть выходной. Что? — он усмехнулся, увидев, как брови Маринетт в недоумении поднялись. — Я звонил мадам Чэн вчера вечером. Ты же на звонки не отвечала. Мадам ответила, что тебя не должно быть сегодня. Представляешь, как я удивился, когда услышал твой голос в коллеже? Маринетт промычала что-то на маринеттовском. — А что тебе мама сказала? Ну, насчёт вчерашнего… — Что у тебя женское недомогание. Пара дней — и всё пройдёт. Адриан действительно звонил матери Маринетт, просто для конспирации. Учитывая, что от подруги Агрест ушёл где-то после восьми, то он рисковал разбудить родителей непутёвой одноклассницы. К счастью, расчёт Адриана оказался верным: перенервничав за день, чета Дюпэн-Чэн даже не планировала ложиться в это позднее для пекарей время. — М-м-м-ма-ам-ма… И, да. Мадам Чэн действительно назвала эту причину, чтобы откосить Маринетт от коллежа. Китайский менталитет, что поделать: старшее поколение в Поднебесной к менструации относились с внушающим уважение спокойствием. Что естественно — не безобразно. Поучиться бы у них остальному миру, что ли. — Что у тебя там с Лайлой? — спросил Адриан, дабы не мучить подругу ещё больше. Маринетт сразу же прекратила заикаться и насупилась. Адриан умилился, — в который раз за утро; с этим точно нужно что-то делать, у него, кажется, развивается зависимость от этих мосек! — и с улыбкой посмотрел на хмурую подругу. — Поцапались. — На тему? — Леди Удача. Адриан понимающе промычал. Ну да, этого можно было бы ожидать. Лайла была не то чтобы фанаткой Леди Удачи, однако всегда отстаивала честь парижских защитников. Не только их, конечно, но и остальных героев тоже: насколько бы Лайла ни была неприятна Адриану, а её преданность «хорошим парням» заставляла её уважать. Немножко. Росси умудрялась обелить даже репутацию Защитника, который у Кота Нуара был что кость в горле. После вдохновлённых речей Лайлы Адриан посматривал в сторону самого бесполезного героя с сомнением: может, зря он на него гонит и не даёт вмешиваться в бой? Может, Адриан думает о нём хуже, чем есть на самом деле? Потом происходил очередной бой, Защитник верещал и мешался под ногами, и Кот Нуар снова отфутболивал бесполезную консервную банку куда-нибудь подальше, лишь бы под ногами не мешался. У Лайлы точно был или актёрский талант, или сирены в предках. — А что с Леди Удачей? — спросил Агрест. — Я знаю, что ты не слишком её любишь, в этом у нас совпадение на все сто процентов. Но как дискуссия-то началась? Маринетт кисло взглянула на него. Адриан почувствовал, что ладошка у подруги вспотела и похолодела, так что переплёл с Дюпэн-Чэн пальцы. — Ты виновата, да? — он улыбнулся как можно мягче, стараясь передать всю силу своей привязанности. — Что случилось? Маринетт оглянулась, выискивая хоть кого-то, кто мог бы помочь ей с неприятным рассказом. Естественно, безрезультатно. — В классе смотрели интервью с Бражником и Леди Удачей, — начала Дюпэн-Чэн, неосознанно сильнее сцепляя пальцы. — Обсуждали гибель Глазчатого и злодеев. Несмотря на то, что Адриан затёр эмоциональную окраску воспоминаний, было видно, как Маринетт некомфортно говорить о произошедшем. Агрест её понимал: сам до сих пор иногда чувствовал себя тем ещё уродом, если в голову приходили мысли про его первое убийство. Утопать в чувстве вины за содеянное не давал Плагг; Агрест только надеялся, что Тикки говорит так же убедительно, как и его котёнок. — Говорили, что герои не справляются, — продолжала Маринетт. — И что слова Бражника — простая болтология, а на самом деле он ни на что не годится. Кажется, это Ким ляпнул… ну ты знаешь, как я на это могла отреагировать. — Ха. Маринетт была настоящей фанаткой Бражника, это Адриан отлично знал. Мерча в её комнате с мотыльком было так много, что раньше Агрест подкалывал подругу насчёт влюблённости в самого старшего героя. Теперь-то было совсем не смешно: ещё не хватало, чтобы девушка, в которую влюблён Адриан, вкрашилась в его отца! Да это будет полнейшая КОТострофа, никаким Катаклизмом не разгрести! Но, вроде бы, любовь там была больше платонической и фанатской. Как у Маринетт и Габриэля-без-геройской-маски. Он же её как дочь воспринимает, да. — Короче, я только собиралась сказать Киму, что он неправ, — Адриан практически услышал неозвученное «наорать на придурка», — как вмешалась Лайла. Сказала, что защитники крутые и всё такое… И что, каким бы ни был Бражник, всегда есть Леди Удача, Скарлетт, Идеал… ну и Защитник, да. Хотя когда она говорила про последнего, то выглядела так, будто не уверена в собственных словах. — Я так понимаю, ты возмутилась притеснением чешуекрылых? Маринетт закатила глаза. Привычка, перенятая у его отца: Габриэль точно так же вёл себя, когда Адриан немножко «включал» придурка. Шуточки там шутил или типа того. — Да. Сказала, что Бражник посильнее всех защитников скопом будет. Там есть причины. К тому же, у него ещё и Воины по городу ходят. «Причины», ха. Это Маринетт, наверное, про Талисман. Если так посмотреть, то она была права: часть всегда слабее целого. Задачка с веником, не больше. Один прутик ты с лёгкостью сломаешь. Десять — придётся поднапрячься. Целый веник — только если ты супергерой, а делать тебе нечего, кроме как фигнёй страдать. — А дальше по накатанной, — вздохнула Маринетт. — Слово за слово, и вот, мы переходим на личности. Вспомнили друг другу кучу всего. Но у Лайлы преимущество: про большинство неприятных случаев никто не знает, Росси хорошо скрывается. Адриан тяжело вздохнул. Да, этого не отнять. Помимо прекрасного голоса Лайла могла бы подрабатывать по ставке Ниндзя: хвосты за собой она подчищала изумительно. Было крайне сложно уличить девушку во лжи как минимум из-за того, что зацепиться не за что. Никаких доказательств чужого преступления. — Что бы ни происходило, я всегда буду тебе верить, — пообещал Адриан, не зная, как ещё можно приободрить Маринетт. Девушку, которую он любил до самой последней веснушечки на вздёрнутом носе. Она сжала пальцы и прижалась к Агресту сбоку. Ошеломлённый этим жестом, — а ещё любимым запахом: корица, шоколадное печенье, яблоко, — Адриан замер, как истукан. — Я знаю, — сказала Маринетт с улыбкой в голосе. — За это ты мне и нравишься. — Нравлюсь?.. — Ну да. Мы же друзья, а? Как бы я дружила с человеком, который мне не нравится? Она отстранилась. Адриан немедленно захотел облачиться в чёрный кошачий костюм и поцеловать её розовые губы. — Действительно… ты мне тоже нравишься, Маринетт. Целовать Маринетт можно было только Коту Нуару. Слишком наглому, чтобы его потом за это ругали.