Золотой Оскар

Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему. Оскар Уайльд

Оскар, не сомневаясь, остановил ближайший кэб и аккуратно переместив Майлза внутрь, забрался следом, назвав адрес своих комнат. Про своих спутниц мужчины благополучно забыли. К тому моменту, как они достигли места назначения, оба мужчины уже извелись – Майлз просто никогда не мог усидеть долго на одном месте, Оскар же искренне переживал о полученной по его вине травме и о том, что его непредсказуемый гость снова передумает и сбежит. Приземлившись на диван недалеко от входа, Оскар со смехом обнаружил, что роликовые коньки все еще надеты на его гостя. Уайльд плавно переместился на ковер у ног Майлза, чем вызвал изумлённый вздох последнего. Аккуратно развязав ремешки и отставив в сторону ролики, драматург взялся за ботинки. Оскар был достаточно равнодушен к ступням или коленкам своих партнёров, но сейчас, получив доступ к щиколоткам юноши, не мог сдержать нетерпения. Тем болезненнее было услышать совершенно логичный вопрос: – Ну и где же обещанное шампанское? ***** Оскар Уайльд еще никогда не открывал шампанское так быстро, его руки жили своей жизнью, доставая подходящие бокалы, насыпая лёд в ведёрко и даже перемещая часть приготовленного льда сразу на полотенце, для компресса. Практически бегом вернувшись в комнату, он обнаружил Майлза спокойно читающим его роман на том же диване: – «В чужих драмах есть что-то безмерно жалкое». Я жалок сейчас? – Майлз вскинул голову, безошибочно находя автора в полумраке, – это ведь драма для меня – не иметь возможности бегать, танцевать или кататься на этих чёртовых роликах! – Вы прекрасны, Майлз, и вы знаете об этом. – Но разве автора нельзя узнать через его произведение? Это ведь ваши слова! – указательный палец гостя покрутился в районе солнечного сплетения Оскара, пытаясь то ли укорить, то ли помогая донести мысль. – Не все персонажи мыслят как автор, не со всем, что они говорят, автор согласен, иначе романы просто не существовали бы в природе. – Вы можете уже спасать мою лодыжку, – Майлз был очаровательно непредсказуем в диалоге. Оскар разместил шампанское возле гостя, полотенце с остатками льда прихватил с собой, и с готовностью вернулся на ковер у дивана. Майлз уже во всю хозяйничал, звеня бокалами. Старший мужчина с трепетом стянул ботинки с обеих ступней и нежно погладил выступающие косточки на здоровой ноге, заставив гостя вздрогнуть и поставить бокал на столик. – До того, как вы начнёте на меня шипеть, мой милый не "потерянный питомец", я хотел бы обратить ваше внимание на тот простой факт, что понятия не имел, какую ногу и как именно вы повредили, а значит эта проверка была просто необходима. Майлз расхохотался и воскликнул: – Ну что ж, давайте поиграем в доктора! Оскар растерялся, а юный гость театрально откинулся на спинку дивана и воскликнул с надрывом: – Я самый больной в мире человек, – и резко изменив интонацию, спокойно спросил, – там еще осталась капелька абсента? Негодный мальчишка снова расхохотался и вдруг, как-то сразу, оказался у Оскара на коленях: – Целуйте уже, не собираюсь ждать до старости. Оскар нежно берет лицо Майлза обеими руками и невесомо касается губами губ. Погладив большими пальцами скулы, драматург углубляет поцелуй, проводя языком по нижней губе и тут же захватив ее своими губами, нежно посасывает. Майлз резко втягивает воздух через нос и бросается в ответную атаку, сразу вторгаясь языком в чужой рот. Его нападение так стремительно, что Оскар не удерживает равновесие и снова оказывается на спине, придавленный изящным, но далеко не легким телом. Уайльд никогда не возбуждался от поцелуев, ему нужно было видеть партнера, чувствовать кожу, запах, чужое возбуждение. В этот же раз Оскара накрыло вожделением моментально, и он перевернулся, подминая Майлза под себя, и впился губами в губы, уже не сдерживаясь. Его руки запутались во взъерошенных волосах. Юноша издал одобрительный звук и раскинулся на ковре, как морская звезда. Весь его вид кричал – поклоняйтесь мне, отныне я ваше божество! Конечно же, долго разлёживаться было не в характере Майлза, поэтому, после долгого и страстного поцелуя, юноша приступил к разоблачению партнера. Он расстёгивал пуговичку за пуговичкой на рубашке Оскара, прикасаясь губами и языком к открывающимся участкам кожи, тщательно вылизал заполошно бьющуюся венку на шее и даже слегка прикусил зубами мышцу на стыке шеи и плеча. Все свои действия молодой человек сопровождал легким ёрзанием, потираясь о прижатое к нему тело. Оскар чувствовал, что его просто разорвет, если он не предпримет более активных действий, поэтому он нехотя отстранился, вызвав легкий недовольный стон партнера, вскочил на ноги и, перебросив Майлза через плечо, направился в спальню. Майлз расхохотался и тут же жеманно воскликнул: – Как ты посмел, несчастный! Немедленно поставь меня на землю! Я не такой! После чего, без перехода, хлопнул ладонью Оскара по заднице и скомандовал: – Н-но, лошадка! Уайльд не смог сдержать хохота и так и свалился вместе с наездником на кровать, тут же запутавшись в покрывале, одежде и конечностях, своих и партнера.