Золотой Оскар

Любовь - это серьезное преувеличение разницы между одним человеком и всеми остальными. Оскар Уайльд

Если бы у Оскара было время задуматься, он бы осознал, насколько его интерес к Майлзу превосходит обычное влечение к симпатичным юношам. Его восхищала непредсказуемость партнёра, его легкость мировоззрения, его сенсорная отзывчивость. Майлз был прекрасно образован, он сам признавался, что закончил колледж Магдалины, как и Уайльд когда-то. Но его непоседливость, природная живость ума и склонность к театральным эффектам не позволяли увидеть не по годам мудрого мужчину за фасадом кокетки. Никому, кроме Оскара. Возможно, просто никто больше не смотрел так внимательно. Если бы драматургу предложили на выбор одну ночь с Мейтлендом или длительные, но платонические отношения, он, не сомневаясь отказался бы от самой страстной ночи, чтобы иметь возможность и дальше наблюдать, а лучше присутствовать в жизни этого юноши. Но выбор совершать не было необходимости. По какой-то прихоти судьбы, этот прекрасный молодой человек сам стремился быть к Оскару ближе. И сейчас, выпутав из подушек и покрывал здоровую ногу, Майлз закинул ее на бедро лежащего на нем мужчины и начал легонько ею поглаживать мужчину по бёдрам до талии и назад, к икрам, прижимая таким образом Уайльда к себе еще теснее. Его руки в это время уже вытаскивали рубашку из-за пояса брюк, чтобы иметь возможность коснуться открытой кожи драматурга. Оскар, опираясь на локти, чтобы не придавить партнера, глубоко и страстно целовал Майлза, скользя языком по нёбу, сплетаясь с ним языками, возвращался к губам, посасывая их по очереди, и никак не мог насытиться. Воспитанный в классических традициях аристократии своего времени, Оскар не позволял себе полностью расслабляться у постели, и тем более находиться в ней полностью обнаженным. Майлзу же эти надуманные правила были не интересны – он привык получать все, что захочет, и сейчас он хотел раздеть Уайльда и ощутить его всем телом. Продолжая расстёгивать рубашку на старшем мужчине, он попытался обхватить его и второй ногой, совершенно забыв о собственной травме, и от резкой боли в лодыжке не смог сдержать вскрика. Оскар скатился с юноши моментально, опасаясь, что перешёл черту и стал причиной болезненных ощущений. Осознав, что причина дискомфорта все еще травма ноги, а не его поведение, мужчина подхватился с кровати, и, как был, в полурасстёгнутой незаправленной рубашке и, неожиданно, в одном носке, выскочил в соседнюю комнату. Вернувшись через минуту, он, несмотря на возмущение Майлза, абсолютно без сексуального подтекста, быстро расстегнул и снял с последнего брюки и носки, и погладив здоровую щиколотку, начал на удивление профессионально перебинтовывать пострадавший сустав собственным шарфом. Приподнявшись на локтях, Майлз с любопытством наблюдал за действиями Оскара. – Мне пришлось изучить основы медицинской помощи в колледже. – Вы тоже любили прыгать с крыши библиотеки на кучу сена на спор? – О мой бог, мальчик, какими еще глупостями вы занимались в колледже вместо учебы? – Я расскажу тебе потом, если захочешь, – как только Уайльд закрепил конец шарфа, Майлз оседлал его колени и принялся стягивать с него рубашку. – Мне надоело ждать! Драматург, возбуждение которого слегка улеглось во время спасения пострадавших частей тела беспокойного парня, в этот раз подошёл к процессу более вдумчиво. Он не спеша расстегнул свою рубашку до конца и, скинув ее прямо на пол, взялся за пуговицы рубашки Майлза. Когда и вторая рубашка улетела на пол, Оскар, прижав к себе юношу одной рукой, приподнялся и вытащил из-под них покрывало. – О нет, мой дорогой автор, ты не запихнёшь меня под одеяло, чтобы предаваться удовольствию накрывшись им по шею и выключив свет! Я хочу видеть всё, что ты мне можешь показать, и немного больше! Сумасшедшая улыбка Майлза была лучшим противоядием всем пуританским устоям мира. Оскар, забыв о стеснении, гладил, мял и целовал всё, что попадало ему под руки и губы. Аромат молодой кожи кружил голову, сбитое дыхание и лёгкая дрожь партнера подсказывали, что Оскар все делает верно.