Мне говорили, что тебя нет

Андрей проносился сквозь дома, в надежде заглядывая в каждый двор. Небо, рожая солнце, от натуги пожелтело. Знакомая сутулая фигура разболтанно зашагала за соседнюю панельку, сливаясь с тоскливыми улицами. Серость впитала его черный силуэт, как бумага чернила. Князев почувствовал, как сердце врезалось в прутья ребер, будто заключенный в решетки тюремного окна, все беспокойно колотило, отчаянно пытаясь пробиться на свободу, прорубить путь, как кирка камень. Мальчик оттолкнулся от земли, словно пловец от трамплина, побежав так, как не бегал на физкультуре, но расслабившиеся шнурки, походящие больше на разваренные спагетти, бросились под подошву, и Андрей поцеловался с асфальтом. Отклеив лицо от земли, он вгрызся в до неправильности пустой пейзаж, разреженный, будто газ. Лишь акварельно-прозрачный ветерок уныло скрипел качелями, подметал хрустящими, как голос Миши, листьями прозаичный двор, уродливо одинокий. Тяжелое дыхание вывалилось, упало, провалилось в черную дыру, будто сила тяжести умножилась. Солнце пускало острые лучи в лужу, которая отбивала их, как теннисный мячик. Красная капля ярким пятном мигнула в ней, стремительно утонув. Князев проехался рукавом по носу, размазывая кровь. Его сгустившееся угрюмое лицо поплыло от ряби. Нужно торопиться в школу. Одноклассники наваливались на парту художника, окольцевывали ее, их взгляды выхватывали каждый штрих карандаша, выводящего новый сатирический комикс об учителях. Лишь Настя пускала быстрые блики от очков в сторону мальчишек, мигом отворачиваясь, пытаясь расплавить взглядом парту. — Чего это она? — впечатал вопрос Витя. — Да так, свидание накрылось. — ХМР! ХМР! — отовсюду кричали пронырливые ребята, и втекшая в кабинет толпа выкрала внимание парней, которые, как зараженные, перенимали выкрики, одалживая надменность, с которой те вбрасывали в шатающийся от бесконечных ударов грубых, хрипящих слогов воздух. — Назови пять хэви-метал групп! — один из выплюнутых дверным проемом парней, пытаясь совместить острые плечи за спиной, выпячивая грудь, наехал на другого, неловко пародирующего энтузиазм остальных. — Э... я... — Что за ХМР? — спросил Андрей автоматически, монотонно, как штриховал большую площадь листа, больше из какой-то невербально схваченной и подмеченной необходимости. — Так это хэви метал рок! Ты знаешь, это офигенно, группы всякие! — возбужденно говорил приятель, больше в него, чем ему. — Так, все, кто не педик, идем сегодня на концерт в СКК! — объявил зачинщик шума. — Андрей, ну ты чего, это не пойдет, — объяснял Витя, по пояс нырнув в шкаф, словно в воду, просовывая свои пальцы между повисшими колоннами одежды, пробивая ими спокойные стопки вещей, напоминающие аккуратные горы бумаги в офисе. — нужно что-нибудь... ну, напульсник, например, что-то такое! Твой прикид не годится. Оставив распотрошенный шкаф с вынутыми внутренностями, мальчик проворно метнулся к столу, гордо носившему канцелярию, как украшения. Пробежав по полкам, будто по клавишам, Витя отнял какую-то беспризорную ленту, поручив ей задачу держаться на запястье Андрея. — Эх, косухи бы нам... — парень провалился в грезы, будто соскользнул со ступеньки реальноси в расплывчатый мир, но с неожиданностью ворвавшегося посреди урока учителя подтолкнул Князева в спину, торопя. Музыка буравчиками ввинчивалась в барабанные перепонки, прыгающие поднятые руки клевали воздух, плотный, как гуашь. Андрей ощущал себя тощей зубочисткой среди бревен, среди этих коренастых мужиков. Одноклассники неловко прыгали, не попадая в ритм толпы. Взгляд Князева чудом зацепился за знакомые черные локоны. Глаза Миши, широко распахнутые, казалось, выскочат из глазниц, как кекс из формочки. Угловатая фигура застряла между мощными торсами, чудом не придавленная. Князев уже готов был мылом проскользнуть сквозь широкие спины, чтобы сжать его руку, чтобы восторг Горшенева через их касание перелился в него, чтобы они вместе могли возбужденно слушать. — Рейдеры! — лязгающий визг одноклассника сбил готовность. — Это кто? — Это уроды, которые шмот отнимают, валим отсюда.