Роза зимой

Маргери показалось, что она обошла пол-Винтерфелла, прежде чем отыскала Сансу в Большом зале. Без наполнявших его звуков пиршества и песен помещение казалось мрачным из-за своих размеров, а Санса – маленькой и одинокой на длинной скамье. Подойдя ближе, Маргери ничего не сказала, но и не стала скрывать свои шаги. При её приближении Санса подняла голову. К удивлению Маргери, глаза у той покраснели, но она продолжала говорить ровно: – Леди Маргери, что-то случилось? – Просто хотела с тобой поговорить. Мизинец сказал мне, что Бран вернулся в Винтерфелл. – Да, это так, – на этот раз голос у Сансы слегка дрогнул, и Маргери была уверена, что слёзы, которые та проливала, были совсем не от радости. – Тогда в чём дело? – она села рядом с Сансой. – Он хочет оспорить права Джона? – Всё в порядке. Бран не собирается становиться лордом Винтерфелла. Маргери обняла Сансу за плечи: – Санса, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что тебя что-то беспокоит. Можешь ничего от меня не скрывать. Санса замерла, и даже сквозь тёплый плащ Маргери почувствовала, как она напряглась. Внутри неё шла борьба: желание выговориться боролось с какой-то упрямой сдержанностью. – Он изменился, – наконец произнесла Санса достаточно тихо, чтобы Маргери смогла её расслышать. – Неудивительно, после стольких-то лет, – мягко сказала Маргери. Ты тоже изменилась. Когда она впервые встретила Сансу, та уже пострадала от Джоффри и Серсеи, но теперь её боль стала глубже. После испытаний, через которые она прошла с тех пор, как покинула Королевскую Гавань, Санса стала сильнее, но только ценой ужасной боли. – Дело не только в этом. Я просто не узнаю Брана. Он может видеть настоящее, прошлое... Санса замолчала, хоть Маргери и подошла ещё ближе, а потом закрыла глаза и положила голову на плечо Маргери. – Мне очень жаль, – сказала Маргери, но, хотя её сочувствие было искренним, она ничего не понимала. Маргери уже не первый раз была на севере. Она была здесь, когда Санса сказала ей, что за Стеной собралась армия мертвецов. Она не думала, что Санса лжёт, но это была настолько странная новость, что она ещё не до конца осознала её. Маргери подозревала, что каким-то образом произошедшее с Браном было связано с такими вещами, к которым придворное образование её даже отдалённо не подготовило. – Я знаю, – сказала Санса, её голос по-прежнему дрожал. – Ты всегда была добра ко мне. Я только хотела бы... Маргери запустила пальцы в мягкие пряди волос Сансы. Ей нужно было услышать ответ, и, что не менее важно, Санса должна сказать это сама: – Чего ты хочешь? Возможно, вопрос был поставлен неправильно, потому что Санса резко выпрямилась и отстранилась от неё. Когда она снова заговорила, её голос снова был сдержанным, прежняя интимность исчезла: – Это не имеет значения. Какая разница, чего я хочу. Маргери почувствовала, как внутри у неё всё сжалось. – А почему нет? – спросила она без злобы, но твёрдо. И снова казалось, что Санса собиралась что-то сказать ей и опять побоялась, но на этот раз Маргери не собиралась так легко отпускать. – Я знаю, что тебе пришлось пережить ужасные вещи, но разве после этого нужно разбрасываться шансами обрести счастье? – Я этого не получу, – с горечью заявила Санса. – Даже когда кажется, что мне немного повезло, скоро всё опять превращается в пепел. Маргери поняла. После трёх неудачных браков и стольких смертей как она могла её не понять? И всё же она не собиралась сдаваться. – Может, и так, – сказала она, – но если нет даже надежды на то, что все может измениться к лучшему, то зачем идти дальше? Нужно хотя бы попытаться. Она надеялась, что её слова возымеют действие, но не была готова к этому. Внезапно Санса обхватила её лицо, и прежде чем Маргери успела подумать о том, что происходит, они поцеловались. Всё вышло поспешно и нервно, и всё же это было удивительно. В Сансе была такая необузданная страсть, что едва Маргери пришла в себя, она не смогла не ответить. Запустив одну руку в длинные волосы Сансы, другой она обняла её за спину и прижала к себе. Мгновенно в пустом зале стало теплее, всё наполнилось жаром их страсти. Маргери не знала, что это такое, но ей хотелось, чтобы это не кончалось. Однако всё когда-нибудь заканчивается. Возможно, так было до тех пор, пока их губы не покрылись синяками от сильных поцелуев, и обе покраснели и задыхались, но в конце концов им пришлось прерваться. Но даже тогда ни одна из них ничего не сказала, вместо этого обе смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, казалось, целую вечность. Затем обе заговорили одновременно. – Санса, – начала Маргери, хотя Санса тоже произносила её имя. Маргери рассмеялась и подняла руки. – Извини, продолжай. – Это я должна извиниться, – сказала Санса. Она сильно покраснела, хотя Маргери не могла сказать, от возбуждения ли или от смущения. Но в любом случае это восхитительно. – Мне не следовало этого делать, особенно не спросив тебя. Маргери снисходительно улыбнулась: – Я думаю, мы обе знаем, что я этого хотела, с тех пор как здесь оказалась. Санса покраснела ещё сильнее и смущённо отвела взгляд: – Возможно, ты права. – Тогда разве это была ошибка? – спросила Маргери. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но кровь стучала у неё в жилах. Она с нетерпением ждала этого, и краткий вкус поцелуя только усилил жажду. Если они собираются всё бросить, на то должна быть причина. – Это из-за того, что мы обе девушки? Я знаю, что говорят септоны о таких вещах, но мне никогда не было дела до их мнения, и тебе вряд ли тоже. Санса слегка покачала головой, по-прежнему не желая встречаться с Маргери взглядом. – Дело и не в этом. – Тогда в чём дело, Санса? Пожалуйста, скажи мне, потому что тут нет ничего зазорного. Я этого хотела, и ты, очевидно, тоже, так как именно ты поцеловала меня. – Да, – нехотя призналась Санса. – Но всё равно это была ошибка. Я верна долгу. Нельзя позволять себе что-то ещё. Внезапно Маргери всё поняла. Санса была столько раз обманута в лучших чувствах, что единственным для неё способом обезопаситься было превратить сердце в лёд. Маргери не знала подробностей того, что произошло между Сансой и Браном, но было ясно, что Санса получила тому лишнее доказательство. Если она позволит себе растаять, хотя бы ненадолго, ей придется почувствовать всю боль прошлого и открыться ещё большей боли в будущем. Неудивительно, что она сейчас напугана, а если Маргери будет настаивать, Сансе будет только хуже. Вместо этого Маргери положила руку Сансе на плечо, убедившись, что в её жесте была только ласка, а не настойчивость. Слова, которые она должна была сказать, разбили бы ей сердце, но она всё равно заставила себя произнести их: – Я понимаю, и если ты не считаешь, что так лучше, то всё в порядке. Я всегда буду твоим другом, несмотря ни на что. В уголках глаз Сансы появились слёзы, но она сумела слабо улыбнуться: – Спасибо, Маргери. Как я уже сказала, ты всегда была добра ко мне.

***

– Ночь темна и полна ужасов. Эти слова произнесла красная жрица, которая обычно давала советы Джону. Одна, в темноте своих покоев, Санса почувствовала их истинность. Однако на этот раз у неё в голове поселились не Джоффри с Серсеей и Рамси. Сегодня именно из-за мыслей о Бране и Маргери она неловко ворочалась под толстыми одеялами, не в силах обрести покой. Суматоха событий этого дня была ошеломляющей. Когда ей сказали, что брат жив, Санса почувствовала прилив редчайшего, чистого счастья. И тут она увидела его. Дело было не только в том, что он стал другим, но и во всём остальном. Она, Джон, Маргери, все остальные, кто пережил кошмары последних нескольких лет, стали другими. Однако Брана она едва узнала. Он стал холодным и безличным, ничто не напоминало того неугомонного мальчишку, который лазил по всему Винтерфеллу и мечтал стать рыцарем Королевской гвардии. Теперь он был Трёхглазым Вороном, что бы это ни значило, и он мог видеть всё так, как ей было недоступно. И видение, которым он решил поделиться с тобой, пришло из худшей ночи твоей жизни. Может быть, шок от этой встречи и был причиной того, что она поцеловалась с Маргери. Из-за отстранённости брата ей захотелось связи с кем-то ещё, а Маргери была там, такая милая, и... И это была ложь. Маргери просто оказалась рядом. Но ни один из немногих поцелуев Сансы не был похож на этот. Мало того она первый раз поцеловала кого-то сама, но ещё и всё тело задрожало. Ощущение губ Маргери и её рук – Сансе никак не удавалось от них избавиться. И это была настоящая причина, по которой ей не удавалось заснуть. Санса научилась обретать покой при боли и потерях, но это желание, это мгновение истинного наслаждения были чем-то совсем незнакомым. Она не привыкла к этому и не знала, стоит ли доверять своему сердцу. Ради всех богов, ты считала, что жениться на Джоффри – прекрасная мысль. Ты даже умоляла отца позволить тебе это сделать. Санса села на постели, отгоняя сомнения, которые угрожали захлестнуть её. Да, тогда она вела себя глупо. Но Маргери – не Джоффри, а Санса больше не та глупышка, которая хотела выйти за него замуж. По правде говоря, она никогда не желала принца. Всё, чего ей хотелось, – это стать принцессой, жить в столице, как в любимых сказках. Но девушка, которая жаждала всего этого, умерла на ступенях Септы Бейлора. Теперь она Леди Винтерфелла, и этого достаточно. Опять ложь. Если бы этого было достаточно, она не лежала бы без сна, сгорая от неудовлетворённого желания. Иначе и от того поцелуя с Маргери у неё бы не не покалывало кожу с такой неожиданной силой. Правда заключалась в том, что как бы это её ни пугало, ей этого хотелось. Она хотела Маргери, и страх не был достаточной причиной, чтобы потерять второй шанс, который дала ей судьба. Она Санса Старк из Винтерфелла, которая встречалась лицом к лицу со своими монстрами и видела, как они умирают; она могла достойно глянуть в глаза и этому. Сбросив одеяло, Санса встала с кровати и зажгла свечу, чтобы одеться, но не стала одеваться полностью. Вместо этого она накинула поверх постельного белья тёмный плащ, завязав его достаточно туго, чтобы никто не заметил разницы, по крайней мере, если она сама этого не захочет. Прежде чем мужество ей изменит, Санса взяла подсвечник и отправилась в комнату Маргери. В залах Винтерфелла в этот час стояла безмолвная тишина, и она подбирала подходящие слова на ходу. Несколько человек, мимо которых она проходила, прерывали её не более чем почтительным “миледи”. Приветствия были по-своему обнадёживающими. Они напомнили ей, что теперь это её дом, и это была ещё одна причина, по которой в этот раз больше не будет прежней боли. Что бы ни случилось дальше, она будет в безопасности. Подойдя к двери Маргери, Санса заколебалась, охваченная последней волной сомнений. Последние несколько дней она была настолько поглощена собственными чувствами, что почти не думала о чувствах подруги. Её колебания, без сомнения, сыграли злую шутку с эмоциями Маргери. Даже если это было не то, чего хотела Санса, это было жестоко. Она могла бы прийти к выводу, что может доверять Маргери, но будет ли Маргери теперь доверять ей? Но как узнать, не спросив? Поэтому, глубоко вздохнув, Санса постучала в тяжёлую деревянную дверь. Два быстрых удара – вот и всё, что потребовалось. Дверь открылась, и Маргери предстала перед ней, словно вырванная из лихорадочных мыслей. Её халат не был открыт, но было что-то интимное в том, чтобы видеть её в нём, и сердце Сансы забилось ещё быстрее. – Здравствуй, Маргери. – Санса? Уже так поздно, – ответила Маргери бодрее, чем можно было ожидать. Санса подумала, что не только ей мешали спать тяжёлые мысли. – Знаю, и мне очень неловко. Можно войти? – Разумеется. Санса вошла в комнату и поставила свечу на маленький столик. В её свете она увидела замешательство в зелёных глазах Маргери, но вместе с ним – надежду, которая дала ей силы произнести слова, которые она отрабатывала в уме: – Ты была права – насчёт меня, нас, насчёт всего. Как бы я ни ценила твою дружбу, мне нужно от тебя большего. Если ты ещё хочешь попробовать, я думаю, что во мне осталось достаточно смелости, чтобы рискнуть. На этот раз её поцеловала Маргери. Она подошла к ней медленно, чтобы у Сансы было достаточно возможностей отвернуться, но когда она этого не сделала, губы Маргери нащупали её губы. Это был более мягкий поцелуй, чем их первый, но от его жара Санса всё равно задрожала. Дрожащей рукой она закрыла за ними дверь и впервые за целую вечность позволила себе быть по-настоящему счастливой.