Выпусти меня отсюда

Снегопад не заканчивался. Как и лес, который тянулся вдоль реки. Баки казалось, что каждое дерево, встречающееся им на пути, он видел сегодня по несколько раз. Понимая, что это бег по кругу, как у зверюшек в клетке, и что они ни на шаг не ближе к завершению дурного сна, он окликает Зимнего Солдата. Тот бредёт в нескольких шагах впереди, упрямый и неутомимый, как всегда. Он, думает Баки, никогда не чувствует ни усталости, ни страха, ни боли. Барнс многого не знал, не очень хорошо помнил процедуры обнуления или действия испытанных на нём ядов и оружия. Всё великодушно перенимал на свою долю Солдат. Может, так он и родился, на самом деле, как тот, кто будет способен выдержать любую пытку, сам бы Баки не смог, не справился бы. Тогда, в том аду он утратил часть себя. Словно кусок мяса наживую отрезали и пришили что-то чужое и мёртвое. Но эта же часть, вопреки здравому смыслу, стала буквально непрошибаемой бронёй, щитом, который спасал искалеченный, почти погибший рассудок. Баки подумал об этом лишь сейчас, молчаливо рассматривая мощную спину впереди. Теперь он понимает больше, но принимать как истину не спешит. — Ты уверен, что путь верный? — шмыгает Баки носом в ответ на вопросительный взгляд. — Да, восток точно по направлению на ту островерхую вершину, — металлическая рука махнула в сторону высокой снежной шапки, лежащей на далёкой горе. Баки вздохнул, потерев глаза. — Слишком далеко, давай передохнём? Я подустал, — в страхе он отмечал за собой странное: будто силы кончались, а ноги не желали слушаться. — Нельзя. Долго оставаться на одном месте равно смерти, Баки. Нужно двигаться. — Хорошо, — через усталость соглашается он. Они продолжают идти. — А ты не хочешь ничего спросить? — Что спросить? — Ну, например, почему мы так похожи. — Нет. — Нет? — удивляется Баки. — Совсем не интересно? — Не хочу узнать что-нибудь отвратительное. Но я знаю, что ты — это часть моего подсознания, которая пытается сбежать отсюда, — откровенность поражала, и не думать об этом Баки просто не мог. Та ли он безжалостная машина, уже добрую пару месяцев воюющая с ним за тело? — А я думал, что это ты моё подсознание или сон. — А ты разве спишь? — не понимает Солдат. — Не знаю. Но скорее да, чем нет. Дремлю внутри себя, такое уже бывало прежде. — Как можно дремать внутри себя? — спрашивает Солдат, и Баки почти ужаснулся усмешке в его голосе. Но понял, что он и так умеет. И, очевидно, не осознаёт, что тоже сейчас спит. — Я упал с моста в воду и потерял сознание. Очнулся уже тут. Но ничего, пройдёт время, и приду в себя. Наташа мне поможет, — ему нестерпимо хотелось узнать, что известно этому чересчур доверчивому Солдату о Наташе. И Зимний Солдат останавливается, замирая столбом, так, что Баки чуть не врезается в него. — Наташа… — задумчиво произносит он, словно пробует её мягкое имя на вкус. — Наташа… это твоя девушка? Какая она? — Она добрая, — немного подумав, отвечает Баки. — И красивая. Серьёзная, но весёлая. Она моя жизнь, глоток свежего воздуха, который спас и продолжает спасать меня. — У неё есть шёлковые ленточки? — вдруг спрашивает Солдат, обернувшись и нахмурив брови. — Что? Какие ленточки? — Белые ленточки вокруг ног, — произносит он задумчиво, словно видит их перед собой. — У неё тонкие щиколотки и запястья, — неожиданно добавляет и останавливается, чтобы осторожно коснуться металлическими пальцами хвойной еловой лапы, — а ещё живые зелёные иголки в глазах. Они то колючие, то мягкие, зависит от настроения. А если глаза мягкие, то такие же и губы, как пышный цветок. И длинные волосы, рыжие, как расплавленная медь. Баки смотрит на него широкими шокированными глазами, не понимая, откуда он может знать то, куда он его никогда не пускал. Не позволял даже и помыслить. — Мне кажется, я знаю Наташу, — осторожно говорит ему Зимний Солдат, взглянув из-под тёмных волос. — Как думаешь, это возможно? Баки сглатывает. И не может не ответить правду, видя в серо-голубых глазах — своих глазах — невыразимую, кусающуюся надежду. — Да, — выдыхает он, — я думаю, возможно. А ты… что ты ещё знаешь про неё? Солдат становится задумчиво-печальным. Почти потерянным, почему-то стыдливо опускающим взгляд. — Ничего, мне кажется, что только это. — Жаль, но уверен, стоит поговорить ещё, и ты вспомнишь больше. Знаешь кого-нибудь, кого зовут Стив? — Стив? — переспрашивает Зимний Солдат. Его зрачки подёргиваются лёгкой дымкой тумана. — Парень на мосту в Вашингтоне был похож на Стива. Моего лучшего друга звали Стивом, он погиб. — Нет, — поспешно мотает головой Баки. — Он жив. Я утром говорил с ним. — Это не так, — спокойно поправляет Солдат. — Мой друг разбился на самолёте во льдах, и это было очень давно. Ты не мог говорить с ним утром. И Наташа, Наталья, моя балерина, — тоже умерла, — он сказал это с такой горечью, что у Баки невольно сжалось сердце. Он даже забыл то, будто его двойник больше не помнит ничего о ней. Солдат ведь ужасно запутался, или кто-то заставил его так думать. Что, если они могли не только стирать память, но и переписывать её, вкладывать ложные воспоминания поверх существующих? Господи, а он и не осознавал. Как Зимний Солдат не осознаёт до сих пор. — Как это случилось? — спрашивает Баки, замечая островерхую вершину, которая стала гораздо ближе, чем ещё пять минут тому назад. — Как умерла твоя балерина? Зимний Солдат не ответил. Разговор можно было считать оконченным. Они продолжили брести сквозь снег, плотно засыпавший каменистый берег. Но потом, будто решившись, проводник обречённо выдыхает и сдаётся: — Я сам убил её, — уверенно заявляет, не имея и тени сомнения. — Она дезертировала и предала Родину. За ней неукоснительно послали меня. Я не хотел, но кодовые слова не оставляют выбора. Никогда не оставляют. Она тоже знала кодовое слово, которое могло бы спасти ей жизнь, но не воспользовалась им — знала, что это убило бы меня. Наталья любила меня, Баки. А я не смог… — голос сорвался, — не смог остановиться. На границе с Латвией я выследил её и ликвидировал. Принёс им в доказательство её волосы, срезанные… Баки нашёлся почти сразу, не дав и минуты ужасающим сомнениям: — Это неправда, — выкрикивает он. — Ты… я не убивал её. Зимний Солдат посмотрел на него как на помешанного. — На ладонях была кровь. Кругом всё было в крови и в … — кривил он презрительно губы. — Голова лопнула, как мячик. Понимаешь? — Это была не кровь, — нетерпеливо мотнул головой Баки: он понял, наконец-то понял и даже улыбнулся. А затем схватил Солдата за плечи. — Это были её волосы. Всё это время. — Я не понимаю… — Они переписали нашу память, заставили тебя поверить в то, чего ты не делал, — вдохновенно тараторил Баки, сотрясая Солдата. Это был порыв человека, который наконец собрал все кусочки невероятно большого пазла. И они все подошли.— Но ты не убивал Наташу, никогда бы не смог. Ты же любил её, — чуть спокойнее пояснял он, внезапно отчётливо поняв и это. — Она сломала код, собиралась сбежать вместе, но вы не успели. Тогда она отрезала волосы, чтобы было доказательство, будто ты выполнил задание. И пришлось вернуться. Помнишь? — Нет… да, — Солдат преобразился, оживая и заражаясь дающими надежду мыслями. — Наташа должна была дождаться меня в парке, на старой скамейке у церкви. А я не пришёл. Они догадались. И они уничтожили всё, заново перебрали каждую деталь в моей голове. Баки улыбался, словно одуревший, чувствуя, как что-то оторванное вставало на место, намертво врастая. В груди становилось легко и тепло, усталости больше не было. Зимний Солдат же в ужасе смотрел то на его улыбку, то на свои руки. Они стремительно крошились в ржавую металлическую крошку и опадали в белоснежный снег. За его спиной вставало солнце. — Баки? — испуганно зовёт он, задыхаясь от волнения. — Теперь конец? Теперь можно, наконец, умереть? — Нет, теперь можно, наконец, жить, — обнять его оказалось проще, чем поднести пистолет к виску. — Я не понимал раньше. Прости, прости меня, Джеймс. — Баки, ты, я… — но ветер не дал ему возможности сказать. В живых руках Баки остались лишь две, обнесённые дыханием инея, ржавые шестерёнки. Однако куртка Зимнего Солдата никуда не делась, продолжая сохранять под собой тепло. Баки пришёл в себя на том же самом мосту, откуда его швырнул Солдат, ощущая прижатое к левому виску дуло пистолета.