Сбежавшая невеста

      — Ребят, — внезапно заговаривает Саша, когда все уже отчаялись возвращать его в реальность и стали непринужденно болтать о своём, — А что там у Елисеевых?       Задорность компании вмиг унесло, будто очередным дуновением сухого ветерка. Между Филом, Космосом и Пчелой пронеслось немое напряжение. Они осторожно переглядывались между собой, и взгляды эти были многозначительными. Витя с неким укором глядел на Холмогорова, и приподнимая брови, будто бы говорил: «Что делать-то?». Космос, которого такой внезапный, взявшийся решительно из неоткуда вопрос Саши поверг в ступор, стиснул губы, посмотрел в ответ на друга, и будто отвечал: «Понятия не имею». Фил же в гляделках участия не принимал. Он лишь то открывал, то закрывал рот, как немая рыбка в аквариуме, пытаясь подобрать правильные слова.       Саша гулял взглядом по каждому из своих напряженных друзей и сердце набиралось тревогой, смешанной с… радостью? Неужели он обрадуется, если сейчас ему откроется неверность Ленки Елисеевой?       — В общем, Сань, тут такое дело… — начинает Космос, и Витя едва заметно облегченно выдыхает. Казалось, Пчелкин уж готов был начать этот тяжёлый разговор, ведь молчание явно затянулось, но благо эту ответственность на себя перетянул Космос.       После начатых слов нерешительная тишина звучит ещё громче, но внезапно сменяется шумом и голосом. Внимание парней быстро переползает к источнику странных звуков, и каждый из троих друзей мысленно радуется тому, что пытка горькой правдой откладывается на потом.       Итак, как уже было сказано, молчание и шелест листвы прервал странный шум и чьи-то сперва приглушённые, но после всё более раздраженные чертыхания. Вся компания, включая Сашу, стали выискивать глазами виновника этого шума, и, как ни странно, низкорослому Саше это удается сделать первым.       — Чертова колымага, давай заводись! — рычит разъяренный незнакомец, со всей силы пиная бедный автомобиль, стоящий посреди дороги в метрах пятиста от места, где отдыхали наши друзья.       Этого злобного молодого человека Саша для себя определил весьма не бедным: всё, от джинс до укладки, которая с каждым психом незнакомца разваливалась всё сильнее, говорило о его тонком вкусе и материальной возможности обеспечить собственные прихоти.       За этой злостью в парне всё же читалось отчаяние: это стало заметно по резко зарывшейся в шатенестые кудри руке, пальцы которой сильно оттянули волосы от корней, будто желая их вырвать. Этот молодой человек определенно куда-то спешил, и абсолютно точно не знал, что делать с поломанной машиной, стоящей посреди дороги.       — Нужна помощь? — внезапно для своей компании, громко обращается к незнакомцу Саша, слегка подаваясь вперёд.       Парень со сломанной машиной на оклик быстро реагирует: оборачивается на пятках, обводит Сашу взглядом, стараясь сделать его как можно менее оценивающим, но правды не скрыть. Незнакомец именно то и делал, что наспех оценивал обратившегося к нему Сашу, хотя удавалось это не слишком хорошо — мешало закатное солнце, и довелось даже сложить ладонь в форме козырька над глазами. Впрочем, Саша отвечал тем же — оценивал незнакомца и решительно не знал, как реагировать. Оценить по достоинству или стушеваться?       Этот юноша был немногим старше Саши, возможно, они даже рождены в один год. Ростом выше среднего, «дрищ», как назвали бы его в суровых дворовых реалиях, он был действительно красив, и красотой не столько мужской, сколько почти феминной. Он знал цену своей внешности, своим бесподобным острым скулам, глубоким карим глазам и темным кудрям, выбивающимся из укладки, потому держался естественно возвышенно. Широкие джинсы еле держались, и то на одних лишь бедренных костях. Моду эту, признаться, Саша ненавидел, и парней, носящих джинсы таким образом про себя величал «Педиками», но тут как-то язык не поворачивался. Поверх джинс накинута льняная розовая рубашка, первые три пуговицы которой были расстегнуты и оголяли миру длинную шею парня и обыкновенную белую футболку под рубашкой.       Что увидел в свою очередь этот стильный незнакомец в Саше? Он увидел ничем не примечательного юношу, каких встречал в Москве пачками, но тот факт, что паренёк этот предложил свою помощь априори располагал к нему.       — Был бы благодарен, — наконец, завершая свою критическую оценку, улыбается молодой человек дружелюбно, и будь Саша девушкой, растял бы от этой солнечной улыбки, из-за которой глаза незнакомца становятся похожи на две полоски.       Белов хотел уж двинуться с места, но крепкая рука друга удержала за плечо, будто утрамбовывая в асфальт. Кидает взгляд через плечо и видит Космоса.       — Сань, ты не СТО, — Холмогоров хлопает друга по плечу, пытаясь надоумить и скепсисом в голосе подчеркнуть, что Белов не обязан помогать абсолютно левому незнакомцу.       — Я знаю, — спокойно пожимает плечами Саша и проворно, в силу невысокого роста, выбираясь из-под тяжести руки Холмогорова, направляется к незнакомцу, что в ожидании своего спасителя нетерпеливо перетоптывался с ноги на ногу.       Витя, Космос и Валера, переглянувшись, устало выдохнули и трусцой направились вслед за другом.       Чем ближе подходил Саша к парню, тем менее понимал своих действий. Безусловно, сам себе Белов в этом не признается, но в так вовремя появившемся на дороге путнике Белый нашел свое спасение от роковых слов, что нависли над компанией проклятием. Он хотел помочь этому незнакомцу, хотел полностью переключить внимание на проблемы его дымящей машины, иначе Космос бы закончил свою речь, и Саше пришлось бы встать лицом к лицу с бурей вопросов и чувств в душе, а он этого жутко не хотел.       И пока Саша думал об этом, друзья успели его нагнать, и то ли на самом деле повеселели, то ли натянули соответственные маски, но выглядела эта компания непринужденно и дружелюбно.       — Что у тебя? — останавливаясь в нескольких шагах от незнакомца, Саша с серьезным видом глядит на автомобиль, но не может не отметить очередную изюминку безупречного богатого образа парня — аромат. Конечно, Саша не девчонка, чтобы терять голову от мужского парфюма, но был он действительно хорош, да настолько, что Саша, пользующийся который год одним и тем же дешёвым одеколоном, даже слегка стушевался.       От парня веяло бергамотом, в помеси с пачули, ванилью и ладаном. Ничего подобного ни Саша, ни его компания раньше не чувствовали, и хотя считали ниже своего достоинства признаваться в этом даже самим себе, этот аромат тянули полной грудью. Парень, который вблизи кажется ещё более худым, лишь пожимает плечами.       — Не имею понятия, — взмахивает рукой и обессиленно роняет её.       Саша поджимает губы, силясь сделать важный вид. И на кой черт он предложил свою помощь, если только и знает, как работать с танками? Космос, кажется, это просек и издав ироническую насмешку над ни на что не способным в этом вопросе Белым, вальяжно вышел вперёд.       — Сейчас Космос Юрьевич всё уладит, салаги, — усмехаясь, подходит к капоту, из-под которого вырывается дым, и лишь тогда понимает, что находится не просто в компании друзей, а ещё и какого-то богатенького незнакомца, и что фраза его была отнюдь не к месту.       Поднимает глаза на хозяина машины. Тот, сложив руки на груди, держит брови поднятыми в жесте удивления незнакомцами и их странным поведением, которое он не разделяет, но против которого спорить не станет, ведь от этих чудиков зависит, как скоро его машина снова поедет. Космос, возможно, впервые за этот день, с оттенком неловкости стушевался, опустил глаза на машину и стиснул свои большие губы так, что они стали походить на полоску.       — Классная тачка, — задумчиво протянул Пчёла, обходя красавицу «Чайку» со всех сторон.       Молодой человек едва ли кинул взгляд на блондина и собственную машину, хотя, признаться, первый его удивил интересной внешностью, пускай и удешевленной идиотской кепкой и не менее идиотскими спортивками. Кареглазый владелец «Чайки» даже вполне осознанно задумался над тем, какой бы фурор произвел блондин в кругах «золотой молодежи» главным представителем которой являлся сам, если того приодеть, вынуть изо рта жвачку и обучить хотя бы азам такта.       — Спасибо, — кивает, не столько потому, что разделял воодушевления вокруг старой машины отца, но скорее потому, что так было принято, — Отцовская, — в заключении пожимает плечами и, не скрывая волнения, которое покалываниями отдавалось в пальцах, стал топать ногой и вглядываться в наручные часы.       И пока Пчела, вальяжно гулял вокруг машины, не волнуясь о её владельце, Саша напротив незнакомца изучал, ведь находил его крайне интересным человеком. На руках «Луч» с золотым циферблатом и Саша этому ехидно ухмыляется. Ну кто бы мог сомневаться?       — Я тебя раньше не видел, — подаёт голос Филатов, который уселся рядом на лавочку, — Приезжий?       От этого слова губы Саши трогает теплая улыбка и голос Ромки звучит будто кстати: «Может, приезжих показать?». Воспоминания пятичасовой давности сейчас, отчего-то, отзываются почти ностальгической сладостью в груди.       — Я давно в Москве, — поняв, что на ситуацию он никак не повлияет, да и Космосу помочь не сможет, парень усаживается рядом с Филатовым, прежде указывая на лавочку в немом вопросе: «Могу сесть рядом?», на что Фил активно закивал, подвигаясь и давая место новому их знакомому, — Но в этом районе второй раз в жизни.       — У нас тут контингент немного другой, — издает смешок Холмогоров, которому наконец удалось открыть бампер, и он теперь важно вглядывался во внутренности черной «Чайки».       — Не делю людей на классы, — тут же парирует юноша.       — А мы делим. И ты не из нашего поля ягодка, — встревает в диалог Пчелкин, который вдоволь налюбовавшись машиной, бесстыдно ляпнулся прямо на асфальт рядом с лавочкой.       Фраза блондина вызвала у парня порыв неопределенного смеха. Он закинул голову назад, показывая миру ряд ровных, но не слишком белоснежных зубов.       — Но вы, тем не менее, мне помогаете, — успокоившись от смеха, говорит парень так спокойно, будто и не было никакого хохота секундой ранее, к тому же говорит он, точно и безоговорочно зная свою правоту.       Пчелкин ухмыляется, не напрямую говоря о том, что в словах парня есть правда, а лишь косвенно это демонстрируя. Вставлять фразу о том, что помогать никто на самом деле не хотел, и это была инициатива Саши Витя не стал. Было что-то в этом парне, что располагало к нему, делало этот их жест доброй воли правильным, даже необходимым. Вероятно, парень прав, и в делении на классы нету никакого решительно смысла, если не дремлющая совесть всё равно заставит помочь незнакомцу, попавшему в передрягу.       Диалог иссяк, повисла тишина, все лишь коллективно морщили нос от отвратного горелого запаха, что исходил из-под бампера, где возился бедняга Космос. Усаживаясь поудобнее, то есть ставя одну ногу на лавку, парень выуживает из широких джинс пачку сигарет, и зажимая одну меж губами, протягивает остаток новым своим знакомым.       — Будете? — бубнит настолько внятно, насколько может человек с сигаретой во рту.       Сперва компания соглашается, ведь сигареты были импортные, и интерес к новому захватил их. Но взяв в руки протянутую парнем пачку, Витя почти с отвращением всовывает её обратно в ладонь предлагающего.       — Ментоловые не курю, — в ответ парень пожимает плечами, этим говоря: «Ну как знаешь» и предлагает Филу и Саше. Космоса не трогает: не хочет отвлекать, ведь все ещё теплит надежду как можно скорее поставить машину на ноги.       Фил качает головой, отказываясь, а вот Саша, следуя неведомому порыву, который наверное объяснялся тем, что молодой человек пришелся ему по душе, выуживает одну сигарету из предложенной пачки.       — Огонь нужен? — интересуется парень, прикуривая сам и протягивая зажигалку Саше. Тот шагает ближе, с улыбкой перехватывает предмет из рук нового знакомого.       — Не откажусь, — пара секунд после этих слов, и вечерняя свежесть воздуха, что и так уже изуродована гарью сломанной машины, наполняется потоками ментолового дыма, что крутясь в причудливых узорах, вздымается к облакам.       Заводить разговоры в первые несколько секунд перекура — кощунство, потому молодые люди молчали, наслаждаясь этим невероятным облегчением, понять которое способны единственно только заядлые курильщики.       Саша делает затяжку полной грудью, отмечая про себя, до чего же всё-таки тошнотворная и бабская гадость эти ментоловые сигареты. Кидает косой взгляд на того, кому, очевидно, они приходились по душе и не может понять, как это дитя золотых пелёнок оказалось в их укромных двориках, почему принимает их помощь, почему не отторгает диалоги, но и не заводит их сам.       Парень чувствовал этот изучающий взгляд, к которому уже вполне привык, ведь хоть как бы отец не оберегал сына от назойливости общества, оно всегда настигнет, где бы ты ни был. Итак, под тяжестью взгляда Саши, молодой человек силился на мгновение утонуть в ментоловом дыме, закинув голову назад и смотря в небо. Облака куда-то снуют, как мог сновать он, если бы не чертова поломка. Птицы летают парами, играют, идут то на сближение, то отдаляются. Ветер трогает лицо, выбившаяся из укладки кудрявая прядь щекочет веснушчатый нос. Сколько приятного, всё же, можно отыскать в мире, если на мгновение осесть на лавочке, в неизвестной компании, со сломанной машиной и ментоловыми сигаретами. И это ведь он ещё даже не добрался мыслей о своей единственной.       — Парень, а тебя как звать-то? — внезапно подаёт голос Космос, ломая то, что парень любил называть «оазисом», и с детства практиковал его формирование.       — Ян, — хрипло информирует молодой человек, поднимая голову, и игнорируя лёгкое головокружение. Кривоватыми, длинными пальцами стряхивает пепел прямиком на асфальт.       — В общем, Ян, у тебя тут радиатор слетел по-любому. Надо на станцию, — и Космос Юрьевич, ощущая, что свою великую миссию выполнил в полной мере, отходит от капота, поочередно наклоняя голову то к одному, то к другому плечу, отчего слышится хруст его шеи.       Следом за другом с земли поднимается Витя, стряхивая со штанов пыль и грязь. Фил тоже уж норовил встать. Казалось, парни ограничили лимит благодетели до простого осмотра поломки, дальнейшие услуги — по платной подписке.       Растерянный и потерявший надежду на скорую починку, Ян не сразу осознает, что его хотят бросить на произвол судьбы, один на один с «Чайкой». Когда же до него это доходит, он подрывается с лавочки и в порыве подходит к друзьям, протягивает руку, но никого не касается.       — Постойте! Так что мне делать? Где ближайшая станция, как это туда дотащить? — не без отвращения указывает Ян на свою машину, а потом переводит на Космоса взгляд почти молящий.       Столько вопросов, сказанных с почти отчаянными нотками в голосе, а ответа дать на них не в силах никто. Космос нерешительно переглядывается с Пчелой, тот в свою очередь иногда поглядывает на Валеру, но ничего дельного сказать Яну они не могут, а тот уже, казалось, готов был с головой кануть в отчаяние, которое у него вызывала мысль о том, что он снова окажется один на один с отцовской развалиной весом в две тонны, посреди чужого района без радиатора.       За этой картиной тихо наблюдал Саша, стоя чуть поодаль, и внезапно ему стало так чертовски жаль этого парня, с которым он знаком не более получаса. Казалось, все существо кричало о том, что этот человек достоин помощи, которую друзья, отчего то, не желают ему оказывать. Потому он вмешивается, и понимает, что поступает правильно, когда на его голос Ян оборачивается, как на последний проблеск надежды.       — У тебя же должен быть буксировочный трос, Космос? — проговаривает Саша и в ответ получает неоднозначный взгляд Космоса, будто укоризненный и снисходительный одновременно. Глаза Яна загораются, он кивает словам Саши и тут же оборачивается на Холмогорова, выжидая, как тот отреагирует.       — Я поищу, — пожимает плечами Космос, которому ничего решительно не остаётся, кроме как искать, и если найдёт, тащить чужую машину до ближайшего автосервиса.       Под убеждения Яна, вроде «Я в долгу не останусь!» и «Деньгами не обижу, обещаю», Космос ковыряется в багажнике, и наконец находит необходимую вещь. Что ж, деваться некуда — очевидно сегодня придётся быть матерью Терезой.       Достаточно быстро друзья проделали необходимые манипуляции, расселись по машинам, притом очень своеобразным образом: Космос, Витя и Фил запрыгнули в Линкольн, а Сашу выкинули за борт, и тот невольно переполз в Чайку к благодарному Яну, которому всё происходящее было в новинку и ему жизненно необходима была поддержка, пускай даже человека, с которым он знаком чуть меньше часа. Разговор, несмотря на это, не клеился, хотя завести его силились оба. В какой-то момент оставив попытки, парни решили не мучить себя и доехали до ближайшей станции в тишине, но тишине не давящей, а даже правильной, приятной.       Когда обе машины остановились у небольшого строения с потёртыми буквами «С», «Т» и «О» на крыше, то измученное солнце уже ушло на покой, и небом завладели не слишком густые сумерки. Выходя из машины, Ян чувствует себя ребенком: в таких ситуациях вопросы всегда решал отец, и парень не имеет ни малейшего представления, что ему говорить или делать, к тому же понимает, что лимит помощи добродушных незнакомцев он исчерпал. Сейчас они отстегнут трос и уедут, оставив его наедине с работниками станции. Один из которых уже, кстати, семенил в их сторону, и наметанный глаз сразу видит очевидность неполадки по почти черному дыму из-под капота автомобиля. Останавливаясь, не думает о нормах приличия, вроде приветствия, а сразу, почти сочувственно интересуется:       — Радиатор? — Ян и Космос в ответ активно кивают, наблюдая за тем, как ловко работник поднял бампер, который Космос сумел открыть лишь вследствии десяти минут возни, а Ян не сумел этого сделать вовсе.       — Ну всё ясно, тут отслойки металла, — одним лишь глазком взглянув на радиатор охлаждения, констатирует работник. И если Космосу это говорило о многом, то брови Яна непроизвольно поползли наверх в немом вопросе: «Чего?»       — Паять надо, — встревает в разговор Саша, видя, что новый знакомый чувствует себя откровенным дилетантом. Слова Саши не многим помогли Яну, и тем не менее он переводит на него взгляд, благодарно кивает и вновь обращается к работнику.       — И долго его паять? — кажется, парень все ещё теплит надежды, если всё же не по своим испорченным делам, то хотя бы домой доехать на машине, но реакция работника, Космоса, и смешок отошедшего на перекур Вити ему явно говорили об обратном.       — Несколько часов, чтобы запаять. Несколько на проверку. Туда-сюда пару часов. В общем, день, не меньше, — пожимает плечами механик.       — У меня нету времени на «туда-сюда»! — выпаливает Ян, растерянность в глазах которого быстро сменяется раздражением. Он неосознанно подшагивает ближе, но одновременно рука Саши и Космоса останавливают.       — Если нужно, мы подвезём, — дружелюбным тоном предлагает Саша, переводя стрелки на Космоса вопросом «Правда?». Космос, конечно без горящих глаз, спокойно отвечает, пожимая плечами:       — Конечно.       В ту же минуту на плечо Яна ложится чья-то тяжёлая рука. Это Витя, докурив свою давно желанную сигарету, остановился подле нового знакомого, дабы приободрить, ведь его кислая рожа напрочь портила впечатление от вечера.       — Поехали, — похлопав напоследок по плечу Яна, Витя усаживается на заднее сиденье Линкольна, которое уже по праву считалось его местом. Яну мало что остаётся. С выдохом, не выражающим ничего плохого по отношению к четырем друзьям, а лишь говорящем о его усталости, Ян протягивает приглушённое «Спасибо».       Формальности, вроде оформления заказа, оплаты и договоренности о том, к каким срокам будет готова машина, парни закончили быстро, и уместившись все впятером в салоне Линкольна, двинулись к дому Яна, ведь тот, прежде взглянув на часы, понял, что ехать по делам, которые так ему докучали всё это время, смысла уже не было.       — Интересный рисунок на машине, — задумчиво тянет Ян, вглядываясь в мелькающий за окном город его силы. Фонари только-только включились, люди толпами спешили с работы по домам, в парках гуляла влюбленная молодежь, и каждый уголок столицы был оживлен в тот вечер.       Космос расплывается в самодовольной улыбке. Из всех комплиментов о его машине, комплимент от этого парня, отчего-то, грел его самолюбие сильнее всего.       — Энди Уорхол рисовал, — горделиво задирает подборок Холмогоров, и в водительское зеркальце видит, как глаза Яна округляются от этого имени. Неужели, в окружении Космоса появился человек, который по достоинству может оценить всю значимость этого имени?       — Да ну? — выпаливает Ян, получает солидный кивок головы Космоса, и вставляя что-то о том, что любит работы этого художника, Ян снова отворачивается к окну. Рассказывать о том, что на свое пятнадцатилетие сидел на студии у Энди и терпеливо ожидал, пока маэстро перенесет его модельные черты на холст, Ян, безусловно, не стал.       Никто более не прерывал блаженной тишины. Каждый думал о своем, и в сущности, у всех мысли сводились к их новому незнакомому знакомому. Особенно сильно о нем, отчего-то, размышлял Саша. Этот молодой человек оставлял исключительно приятное послевкусие, несмотря на то, что порой бывает молчалив, возвышен, и курит ментоловую дрянь. Возможно, стоит позвать его прогуляться завтра с ними?       Но вот на горизонте вырастает красавец дом на Берсеневской набережной, который наша бригада, признаться видела лишь издалека и иногда по телевизору. Дом удивлял своими размерами, вычурностью, ухоженностью клумб и детских площадок во дворе. Из уважения к новому лицу в их компании, Космос даже попытался остановиться аккуратно, но вышло это не слишком успешно, и Ян, вместе с Сашей и Витей, с которыми делил заднее сиденье, чуть не расквасил нос о переднее кресло.       Выползти из салона, в котором всё насквозь провонялось помесью ёлочки и парфюма Яна, было настоящим удовольствием. Разминая спину, Ян не без улыбки наблюдал, какими щенячьими глазами его новые товарищи осматривали дом.       — Не хотите зайти? — Ян предлагал это со спокойной уверенностью в том, что квартира сейчас пустует.       Его отец, два друга его отца и дети друзей его отца — одним словом, всё окружение Яна сейчас находилось в доме мод на важнейшей примерке, лишь один он бегал по грязным СТО, и отсиживался в Линкольне незнакомцев.       — Да не, мы поедем уже, — отвечает Саша за всех своих друзей, и получает сразу три недовольных взгляда, направленных в его сторону. Конечно они, черт побери, хотели зайти, и с какой это вообще радости Саша взял на себя роль командира? Тем не менее, дороги назад нет. Ян пожимает плечами, этим будто говоря: «Ну как знаете», и протягивает руку сперва Филу, ведь тот стоял ближе всего к Яну.       — Спасибо. Не знаю, что делал бы без вас, — обходит каждого из четырех друзей, предлагая свое крепкое рукопожатие, и все, как один, ему отвечали, да ещё и с большим удовольствием. Как бы изначально они не оценили этого парня, а стоило признать, что личность он весьма интересная, каждого из наших героев он поразил по своему и оставил уникальное послевкусие этой встречи.       — Пустяки. Мы как раз искали, кому бы починить Чайку, — весело выпаливает Пчела, когда парень доходит до него, и не просто пожимает протянутую Яном руку, а притягивает его к себе, похлопывая нового знакомого по плечу, в ответ получая те же веселые похлопывания по своей крепкой спине. Даже самый предвзятый поначалу, Витя всё же был доволен тем, как завершился этот вечер.       Последнее рукопожатие — самое крепкое. Рукопожатие тепло улыбающегося Саши и благодарно заглядывающего ему в глаза Яна. Парни определенно симпатизировали друг другу, и потому ладони друг друга держали крепко и дольше обычного.       — Ну, если вдруг вам самим нужно будет что-то починить, — наконец, чуть отходя от Белова, загадочно тянет Ян, выуживая из джинс кожаное портмоне. При этом он сделал акцент на последнем слове, давая понять, что речь идёт далеко не об услугах автомастера. Ловко вытягивает визитку из внутреннего отделения кошелька и протягивает Саше, возможно просто потому, что Белов был близко, или потому, что именно его считал своим сегодняшним благодетелем, — Обращайтесь. Это визитка моего отца, он сможет починить вам куда больше, чем я.       Саша благодарно сжимает плотный картон в руках, а парни тем временем не могут сдержать бурлящего интереса. С трудом им даётся дождаться, когда Ян наконец, кинув последнюю прощальную фразу, развернётся и направится к двери.       Стоило ему это сделать, как все втроём, парни разом набросились на Белова, и не обращая внимания на его недовольный бубнёж о том, что они ведут себя неприлично, буквально вырвали помявшуюся визитку из рук друга.       Первым фамилию на визитке увидел Холмогоров и готов был клясться, что самый настоящий электрический разряд прошёлся по его телу. Следом визитка перешла в руки Пчеле, потом и Филу. Раз за разом перечитывая фамилию, парни всё меньше были уверены в том, что произошедшее сегодня — не шизофреническое ведение, и не бредовый, лихорадочный сон. «Юрий Николаевич Раевский — генеральный прокурор Союза Советских Социалистических Республик» — крупными серыми буквами было выведено на кусочке помятого картона.