В долгий путь

— Расскажи мне что-нибудь, — просит Вэй Усянь через пять минут медленного движения. Грузовичок упрямится, чихает и явно доживает свои последние дни. Чэн фыркает, а затем кидает на неожиданного попутчика презрительный взгляд. — Я так похож на сказочника, лисичка? — Усянь поморщился от прозвища, которое ему точно пришлось не по душе, и пожал плечами. — Ты явно многое в своей жизни повидал, вот я и предположил, что у тебя есть, что рассказать. — Могу рассказать лишь о том, как некомфортно мне было на зоне, если хочешь, — снова фыркнул Чэн, и Вэй Усянь воззрился на него с поистине вселенским ужасом. — Что? — Так ты действительно сидел? Это была не шутка? — Естественно не шутка. Вообще не имею манеры шутить, если ты не заметил. — Черт, — Усянь рукой утер вмиг взмокший лоб. — И за что? — За хранение и распространение наркотиков, — как само собой разумеющееся выдал Чэн, пожимая плечами. — Мутная история. — Так ты действительно дилер? Или что-то типа этого? Мне стоит опасаться? — Иди к черту со своими тупыми шуточками, — с улыбкой, слишком зубастой для того, чтобы быть дружелюбной, посоветовал Чэн, высовывая локоть из приоткрытого окна. Они проехали указатель на Мемфис и свернули на трассу Ай-двести пятьдесят пять. — Ты учишься в школе? — снова открыл рот Вэй Усянь, потому что, кажется, тишина, царившая в кабине машины, действовала ему на нервы. Он заерзал на сидении, покрепче обхватил руль длинными пальцами и закусил губу. Чэн порылся в рюкзаке и вытянул оттуда помятую сигаретную пачку. Достал сигарету, затянулся, выпустил дым в окно и, лишь потом, соизволил ответить. — Вышибли в десятом классе. Плевать, на самом деле. Никому еще эта ученость не помогла не сдохнуть, — вдруг горько воскликнул он, взмахивая сигаретой в воздухе. — Моя мать закончила школу на отлично, колледж, да не абы какой, а Йель, была перспективным переводчиком… А потом вышла замуж за моего черта-папашу и сгнила заживо в ебучем Сент-Луисе. И я тоже там сгнию, и папашка мой… Из этого дурацкого порочного круга выхода нет! — Я понимаю… — начал было Вэй Усянь, но его прервал стук по бардачку. Чэн не зная, куда деть переполняющую его ярость, стучал по пластику. Окурок вылетел из его пальцев и свалился вниз, теряясь где-то под креслом. — Да нихуя ты не понимаешь, Вусянь! Посмотри на себя, ходячая картинка «Я родился в Спрингфилде, штат Иллинойс, окончил школу, поступил в колледж, получил права, по выходным катаюсь на помощь папочке, а вечером с семьей в полном составе молюсь и ужинаю индейкой!» В жопу все это! — Начнем с того, — холодно начал Вэй Усянь, смотря ровно вперед, — что ты ни черта обо мне не знаешь. Считаешь, себя королевой драмы и думаешь, что ты в полном дерьме в свои, сколько тебе? Шестнадцать? Семнадцать? Неважно. Суть в том, что ты не видишь ничего дальше своего носа. Решил, что будешь страдать и корчишь из себя Иисуса на Голгофе. Хреновый из тебя актер, если честно. — Ну же, поведай мне тогда, Вусянь, чего я не вижу в своей жизни? — ехидно протянул Чэн, а затем потянулся под сиденье, достал догоревшую до фильтра сигарету и выкинул ее в окно. — Такой умный, да? Ты был в моей шкуре, если считаешь, что можешь поучать меня? — Ладно. — Парень вдруг заглушил мотор и вздохнул, опуская руки на колени, обтянутые черным денимом. — Ты ведь не успокоишься, пока я тебе все не расскажу? — Правильно понял. — Кивнул Чэн. — Но почему мы остановились?.. — Ну, знаешь ли, мне будет немного неудобно вести и делать то, что я собрался.