Проклятый январь

Словно с самих небес падали догорающие обломки зданий. Барнс стоял в эпицентре самолично учиненного хаоса. Нет. Не Барнс. Солдат. Опустив взгляд, он увидел, что бионика сжимает автомат, от которого погибли все люди вокруг него. Усилием воли разжав бионику, он услышал, как оружие с грохотом ударилось о каменную кладку. Выстрела не последовало. Магазин был пуст. Солдат обернулся. Окружающие постройки полыхали, издавая деревянный треск. Тела, лежавшие на земле, замерли с гримасами ужаса на лицах. Зимний солдат — последнее, что они увидели. В памяти возник образ старика, в очках с роговой оправой. Русская деревня, в которой он скрывался, была уничтожена, за препятствие делу Гидры. В голове эхом отдавался приказ: «Найти и уничтожить. Несмотря ни на что». Взгляд снова опустился к рукам. Обе они, живая и металлическая, содрогались мелкой дрожью, и обе были по локти в крови… Джеймс резко подорвался на кровати, тяжело дыша, оглядываясь вокруг. Ничего не изменилось. Он всё еще был в старенькой квартирке, на окраине Бухареста. Это был всего лишь сон… Барнс издал вздох облегчения и вытер ладонью пот. «Это не сон, а твои воспоминания». — прошипел голос в голове. Солдат. Он снова вернулся. Джеймс давно научился игнорировать его. Словно тому должно наскучить, и он снова затаится в самом отдаленном уголке его сознания. Встав, и совершив уже вошедший в привычку утренний ритуал из физических упражнений и душа, Барнс вышел на кухню, позабыв о кошмаре. Запах свежезаваренного кофе быстро заполнял собой небольшую площадь квартиры. Устроившись на подоконнике, он наблюдал за прохожими, неспешно перемещающимися по узкой улочке. Размеренный образ жизни Румынии нравился Джеймсу. Никто здесь не суетился, каждый был сосредоточен на своих мыслях, уважая границы и личное пространство окружающих. Все, кроме одной обладательницы шевелюры, цвета жженой карамели. Несмотря на то, что Барнс сделал всё, чтобы она покинула его жизнь, это не помогло выгнать девушку из его головы. «Как и меня, — усмехнулся солдат. — Слышал, что психологи советуют не игнорировать проблему, а принять её. Что думаешь? Как по мне — я не проблема, но доля правды в их словах есть». — Свали! — рыкнул Барнс. «Повторяешься. Девчонке ты вчера также сказал. И как? Доволен?» — Даже не думай о ней! — Джеймс с такой силой поставил чашку на подоконник, что та разбилась, стоило её только соприкоснуться с деревянной поверхностью. «О ней думаешь ты, а я — неотъемлемая часть тебя». — Ты и пальцем её не тронешь! «Конечно, — злобно протянул Солдат, — ты тронешь. Если я захочу». Джеймс шумно втянул ноздрями воздух и принялся убирать остатки разлитого кофе и осколки. Он не знал, на что способен больной ублюдок, живущий в его голове. Все размышления о Еве нужно было прекратить, и чем быстрее, тем лучше. «Зато я не прекращу. Буду думать за нас двоих». — Твою мать! — крикнул Джеймс и засобирался на пробежку. Надо отвлечься. От Солдата. От этой девчонки. Чёрт. Опять он думает о ней и слышит довольный смех Зимнего.

***

Каждый день проходил в попытках игнорировать голос в собственной голове. И с каждым разом выходило всё хуже и хуже. Всё больше выбросов агрессии, спровоцированных Зимним. Если раньше спорт, чистка пистолета и подработка грузчиком на складе, хоть как-то помогали, то сейчас только отнимали силы, из-за потребности вечно держать контроль не только над собой, но и над своим подсознанием. Единственное, что было у Барнса, когда Солдат отступал — попытки заполнить пробелы в памяти за бесконечно долгие семьдесят лет. Зимний получал дикое удовольствие наблюдать, как Джеймс варится в аду из тех жалких обрывков, которые удосуживалась подкидывать память. Но и их хватало с головой. Привыкшему к изнуряющим тренировкам и выполнению сложных миссий, суперсолдату было невыносимо тяжело существовать в размеренной жизни обычного человека. Он к такому не привык, скопившуюся энергию нужно было куда-то девать. Поэтому работа грузчиком, оказалась идеальным вариантом — документов не спрашивали, платили сразу за отработанный день, а вернувшись домой поздно вечером, Барнс ощущал приятное напряжение в теле. Помимо него там трудились мигранты, переговаривавшиеся между собой на неизвестном ему диалекте, и люди с низкой социальной ответственностью, отмотавшие явно ни один срок. Это полностью его устраивало. Барнс только успел намылить, пропитанное после долгого трудового дня, потом и пылью тело, как услышал неуверенный стук в дверь. — Дьявол, — выругался он, смывая остатки пены. Не потрудившись тщательно вытереться, он отбросил полотенце, и, натянув белье и спортивные штаны, отправился в прихожую. «Ночные гости. Это всегда так интригующе…» — Солдат не мог не прокомментировать этот момент. Взгляд на часы дал понять, что уже за полночь. Бионика тут же отдалась шелестящей пластинами калибровкой. Стук повторился. Напрягшись всем телом, он резко открыл дверь. — Ты должно быть издеваешься, — прошипел Джеймс, глядя на ссутулившуюся на пороге фигуру Евы. Она подняла на него взгляд, мотая головой в разные стороны и что-то бормоча. — Зачем ты пришла? — спросил он, грубее, чем того требовала ситуация. — Я… Я не верю… Ты не мог… — Чего не мог, Ева? — прорычал он. — Не мог убивать людей? Ты прекрасно знаешь, кто я! К чему этот самообман?! — она сумела вывести его из себя за считанные секунды. Но удивляло другое, Солдат молчал, будто его никогда и не было. — Ты выслушаешь меня, Джеймс! — выкрикнула она. — Я знаю о тебе не только из новостей, я была в Смитсоновском музее, и видела выставку, — не унималась девушка, с каждой фразой повышая голос. — Я читала про тебя там… — не дав договорить, Барнс схватил её за предплечье и грубо втащил в квартиру, и захлопнул дверь, боясь, что они привлекут внимание любопытных соседей. Он впечатал девушку в стенку, от чего та ударилась затылком, и сжал бионикой тонкую шею. Она была такой хрупкой, стоит только сильнее надавить и сломается пополам. Джеймс мотнул головой, стараясь прогнать звук хруста костей, который любезно подбросило воображение. — Ты еще не поняла? — зашипел он, наклонившись ближе к её лицу. — Я опасен, Ева, сколько мне раз нужно повторить, чтобы ты наконец-то вбила это себе в голову?! — она смотрела на него своими огромными карими глазами, судорожно хватая ртом воздух, кожа на лице успела покраснеть от нехватки кислорода. — Ты… Можешь… — хрипела Ева. — …убить меня, и останешься совсем один, — для Барнса это прозвучало как приговор. Чувство холодного и липкого страха, полностью окутало его. — Но я никуда не уйду, — из последних сил выговорила она, прикрывая глаза, обмякая в стальной хватке. Джеймс отпустил её, успев поймать, пока девушка не упала на пол. В гостиной он уложил её на диван, а сам примостился на стуле, стоявшем напротив. Жадно хватая ртом воздух, Ева распахнула глаза. Её била мелкая дрожь, карие омуты, смотревшие на Барнса, пестрили изобилием эмоций. Отчаяние, смятение, боль и… Сопереживание? Он никак не мог понять эту девчонку. После всего того, что он сделал, рассказал, почему ей не было страшно? — У тебя напрочь отсутствует чувство самосохранения, — попытался разрядить атмосферу Джеймс. — Мне просто нечего терять, — еле слышно и слишком уж обреченно, ответила она. Барнс шумно выдохнул и потер ладонью живой руки лицо. Как можно быть такой несчастной? И как объяснить свербящее, где-то на подкорках сознания, желание узнать все её проблемы и помочь справиться с ними, во что бы то ни стало? Он устало посмотрел на девушку, которую всё еще потряхивало. Молча встал и укрыл её пледом, что лежал на спинке дивана. — Что ты хочешь знать, Ева? — спросил он, вернувшись обратно на стул. Джеймс не понимал, почему так часто повторяет её имя. Просто… Просто нравилось, и он мог себе это позволить. — Всё. Что с тобой произошло? Почему ты так себя ненавидишь? Я понимаю, что возможно тебе неприятно это вспоминать, но по себе знаю, поделившись с кем то, станет легче. Я знаю, каково это, гореть в аду собственных воспоминаний, — Барнса пробрало от её последних слов и взгляда. Еще никто в жизни, кроме, пожалуй, Стива, так отчаянно не стремился ему помочь. — Если боишься за сохранность своей истории, то потом можешь осуществить желаемое и свернуть мне шею, — с насмешкой закончила шатенка. — У тебя поразительное пренебрежение к собственной жизни, — в тон ей ответил он, но тут же помрачнел, погружаясь в воспоминания. — История в музее заканчивается на том, что я упал с поезда. Дальше я мало что помню, в основном обрывки, образы и невыносимую боль, от которой и приходил в себя периодически, — он откинулся на стуле, жалобно скрипнувшем под ним, и устремил взгляд в потолок. Джеймс не хотел смотреть ей в глаза. Не хотел видеть её жалость. — Боль, в принципе, единственное, что было постоянным. Когда я окончательно пришел в себя, у меня уже было это, — он кинул протез взглядом, полным презрения. — Несколько дней я провел в каком-то сыром подвале. Я не понимал, что со мной происходит. Там была абсолютная темнота, лампы не горели, окон не было, но я видел всё. Каждую мелкую трещинку на стене, изрядно потрепанную штукатурку на потолке… Как сейчас помню. Так же было и со слухом, я слышал, как крысы бегали между стенами, будто они находились прямо передо мной. Периодически бросало в жар. Повалившись на пол, я бился в лихорадке, стараясь прижаться к холодной поверхности, чтобы хоть как-то облегчить эту агонию. Я думал, что умру в том прогнившем подземелье. И лучше бы так и было, — Джеймс встал и подошел к окну, всматриваясь в кромешную тьму, словно пытаясь в ней, что-то отыскать. — Я не знаю, сколько прошло времени до того как заявились солдаты и куда-то потащили меня. Как оказалось в столовую. Там мне дали совершенно безвкусную похлебку, я даже не смогу сказать из чего она была, но организм так изголодался, что я проглотил всё за считанные минуты. После меня снова повели в неизвестном направлении. Вокруг были вооруженные солдаты, не сводящие с меня прицелов, будто я был каким-то опасным зверем, готовым сорваться с цепи. Кстати о ней — от металлического кольца на шее к рукам действительно тянулась цепь, приваренная к кандалам, сковывающим запястья. Пунктом назначения оказалась какая-то камера, отличавшаяся от подвала наличием окон, решеткой, которая делила всё помещение пополам, креслом, располагавшимся по одну её сторону и несколькими скамейками по другую. Пока меня усаживали и приковывали цепями в одной части камеры, люди в белых халатах и военной форме, словно зрители в кинотеатре, рассаживались за решеткой напротив. К мизинцу живой руки прикрепили мокрую губку с какими-то проводами, то же сделали с правой ногой, в рот вставили резиновую капу и, как только закрыли камеру, вышел старик в медицинском халате и круглых очках, и стал что-то долго рассказывать зрителям по-немецки. Я ничего не понимал. Каждую клеточку моего тела сковал леденящий страх. Закончив свой монолог, старик уселся в первом ряду и махнул рукой. Тогда я и пожалел, что не умер раньше. Меня прошило таким разрядом электрического тока, что от его мощности глаза, казалось, закатились на затылок. Каждую минуту я надеялся, что организм сдастся, сделает свое дело, и я отключусь от болевого шока, но нет, пытка продолжалась около часа. К концу, никому не было до меня дела, эти твари переговаривались между собой, весело смеясь, — Барнс услышал всхлип и обернулся, Ева с красным от слез лицом, неотрывно смотрела на него, сжимая в ладошках ткань пледа. Он с удивлением заметил, что жалости в её глазах не было ни капли, только боль. — Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу, мои воспоминания не стоят твоих слез, — снисходительно улыбнувшись, он сел на пол, облокотившись спиной о диван. Их разделяло меньше метра, но Джеймс упорно смотрел в стену напротив, не поворачивая головы в сторону девушки. — Когда старик встал и подошел к решетке, я наивно полагал, что этот кошмар закончился, — Барнс усмехнулся. — Солдаты вошли ко мне и отцепили провода, затем закрепили голову так, что я мог видеть только потолок, с трубами каких-то коммуникаций, надели полиэтиленовый пакет, обмотали клейкой лентой вокруг шеи и сделали небольшое отверстие для рта. Я мог дышать, но воздуха всё равно катастрофически не хватало. Когда они вышли, снова закрыв меня по негласной команде очкастого ублюдка, из крана на потолке хлынул ледяной напор. Я никак не мог отвернуться в сторону и сделать вдох, не глотнув воды. И опять же организм отказывался отключаться. Позже я снова почувствовал ток. Они не убрали электрод с ноги. Я задыхался от скручивающей внутренности боли, и нехватки кислорода. Легкие горели, мелкие судороги сковывали органы. Я никогда не был религиозным, но молитва — единственное, что было в моей голове в тот момент. Я молил Бога о том, чтобы он скорее забрал меня к себе, и прекратил эти мучения. Но это было только начало. Начало моего личного ада. Это стало ежедневной пыткой, с которой начиналось каждое новое утро. Я сразу понял, что в организме что-то изменилось. Обычный человек просто не смог бы вынести всего этого дерьма, — он сглотнул, судорожно выдыхая. — Дальше шли опыты. Каждый раз новые. Стариком оказался профессор Арним Зола. Ученый и конченный психопат. Но надо признать, очень изобретательный, скучать он мне не давал, — Джеймс снова усмехнулся и посмотрел на Еву, которую разрывало молчаливое рыдание, но она не двигалась с места и уже даже больше не смотрела на него. Барнс чуть придвинулся и заправил её влажную от слез прядь волос за ушко, легким касанием, щелкнув по носу. — Не плачь, кареглазка, — он подмигнул, обратившей на него внимание девушке, и продолжил. — Они проверяли мою выносливость. Погружали в ледяную воду, затем в кипяток. Оставляли в капсуле без кислорода, засекая, сколько я продержусь. Я не могу сказать, как долго всё это длилось. Может год, а может и пять, — пожал он плечами. — Помимо опытов и пыток, были тренировки. Изо дня в день я совершенствовал свои навыки и познавал новые. Они боялись меня. Конвой с каждым разом становился всё больше. Ты не подумай, я пытался выбраться. Но все попытки были тщетны. И за ними незамедлительно шло наказание. За один из побегов, во время которого я убил двух охранников, меня привязали лицом к стене цепями и стегали плетью с железными зазубринами всю ночь. А на утро снова ток, погружение в кипяток, и всё это несмотря на разорванную плоть, торчавшую из спины. Но попыток я не бросал. Рано или поздно им должно было надоесть. И мне либо удалось бы сбежать, либо они наконец-то убили бы меня. Но я никогда еще так не ошибался. Новое изобретение Золы, в разы облегчало фашистам жизнь. Процесс был до смешного прост. Меня привели в лабораторию, усадили в металлическое кресло, сковав по рукам и ногам, и хирург провел трепанацию черепа, от которой я даже потерял сознание. А очнулся, когда к голове уже подключали электроды. Это я так думал. На самом деле, провода были установлены в воронке мозга. Всё, что происходило дальше, я почти не помню, — без эмоциональный до этого голос Джеймса дрогнул. — Только слова, — его затрясло, — одни и те же слова… — на лбу мужчины выступила испарина, бионика со скрежетом сжалась. — Слова… — Не надо, Джеймс, остановись, — Ева вцепилась в его руку, но он только с силой оттолкнул девушку, скинув её с дивана. От удара головой у неё потемнело в глазах, но она заставила себя подняться на четвереньки, и подползти к мужчине. Стоун не знала, как к нему подступиться. Она аккуратно взяла его лицо в ладони и посмотрела в потемневшие глаза. — Джеймс, это я — Ева. Очнись, это только воспоминания. Тебя никто не тронет, — она плакала, стараясь привести его в чувства. Он моргнул и уставился на девушку перед собой. — Ева… — прохрипел Барнс. — Что я сделал? — с ужасом во взгляде он осматривал её лицо и тело, на наличие повреждений. — Ничего, — прошептала она. — Всё хорошо, иди сюда, — девушка прижала его голову к своей груди. — Всё хорошо, — повторяла она, покачиваясь из стороны в сторону. Джеймс тяжело дыша, накрыл её руки своими и облегченно выдохнул. Она вытянула его из собственного кошмара. Барнс не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал такое умиротворение. Он просто прижимался к ней и наслаждался моментом. От девушки исходил тонкий, едва ли уловимый, цитрусовый аромат. Она больше не раскачивалась, лишь перебирала пальчиками его волосы и тихо всхлипывала. Он не должен был вываливать на неё всё это, но черт, девчонка была права, стало легче. Всхлипы прекратились, и девушка замерла, уткнувшись носом в его макушку, отмечая, как от волос мужчины приятно пахло. Ощутив, что Ева успокоилась, Джеймс аккуратно выбрался из её объятий, с лёгкостью подхватил на руки и уложил на диван, накрыв пледом. Он не мог оторвать взгляд от её лица. Его как магнитом тянуло, рассмотреть, запомнить каждую родинку, каждую веснушку. Он усмехнулся своим мыслям, плотнее натянул плед, закрывая плечи, и бросил последний взгляд. — Спи спокойно, кареглазка... Сам же устроился на полу, положив под голову живую руку. Ему было не привыкать спать и в худших условиях. На удивление сон пришёл очень быстро, видимо его исповедь вычерпала последние силы.

***

Еву разбудили рассветные лучи, пробивающиеся сквозь замызганное окно. Она не до конца понимала, где находилась. Щёки были влажными. Она плакала во сне? А во сне ли это было? Повернув голову, девушка увидела спящего прямо на полу Джеймса. Воспоминания прошедшей ночи обрушились сокрушающей волной. Зачем она настояла на этом разговоре? Как теперь смотреть ему в глаза после таких откровений? В груди зарождалась неконтролируемая паника. Нужно скорее убираться отсюда. Ева, как была в пижаме, выскочила из квартиры с курткой в руках, тихонько прикрыв дверь, и помчалась по лестнице вниз, будто кто-то за ней гнался. Она успокоила бешеное сердцебиение только будучи дома. Нужно было срочно отвлечься. Включив музыку, настолько громко, что не было слышно даже собственных мыслей, Ева уселась за работу. Она совершенно не заметила, как прошел день. За окном уже сгущались сумерки. Устав от долгого сидения за ноутбуком, девушка решила переключиться на чтение, и, переместившись в уютное кресло, укуталась в плед. Периферическое зрение засекло тень. Громко вскрикнув, она швырнула книгой в сторону незваного гостя и только спустя мгновение осознала, кто перед ней стоял. Выключив стерео систему, Ева устремила на мужчину вопросительный взгляд. — У тебя нездоровая привычка, швыряться в меня, чем попало, — усмехнулся Джеймс. — Что за дискотека у тебя здесь происходит? Решила вынудить всех соседей съехать? — продолжил ухмыляться он, явно находясь в благоприятном расположении духа. — Что… Что ты здесь делаешь? — нерешительно спросила Ева, смутившись его столь неожиданным появлением. — Пришел проведать тебя, — также неуверенно ответил Барнс, почесывая затылок. — Ну… Спасибо, я в норме, — повисла неловкая пауза. Стоун старалась смотреть куда угодно, но только не на мужчину напротив. — Почему ты ушла? — Джеймс не выдержал первый. Ева мельком бросила на него взгляд, но тут же отвела глаза. Она не знала, как выразить все скопившиеся у неё мысли. — Я… — всё не решалась девушка, пытаясь подобрать правильные слова. — Я не знаю, Джеймс. Мне стало страшно, — заметив напряженный взгляд со стороны своего визитера, Ева попыталась тут же объясниться. — Нет, я испугалась не тебя! Я не знала, как себя вести, да и сейчас толком не знаю… Просто, ты… Столько всего пережил, ты настолько сильный человек, что не сломался от всего, что обрушилось на твою долю. Мне было так жаль тебя, я просто не хотела обидеть тебя этим, — она замолчала, потупив взгляд в пол. Джеймс сделал несколько шагов в её сторону и, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, аккуратно приподнял лицо девушки за подбородок, заглядывая в глаза. — Ты права, мне не нужна твоя жалость, но… — он сделал вид, что задумался, — от чашки кофе не отказался бы, — Барнс улыбнулся девушке такой теплой улыбкой, что она невольно улыбнулась в ответ. — Кофе у меня есть, — Ева тут же умчалась на кухню, соединенную с гостиной и наконец-то выдохнула. Только тогда осознав, что не дышала с того момента, как он прикоснулся к ней. Кожа в этом месте полыхала. Мужчина уселся за кухонным столом на стул, издавший под ним жалобный скрип. — Моя мебель явно не предназначена для такого здоровяка. Ты, наверное, весишь целую тонну, я чуть по пополам не сломалась, когда тащила тебя до дома, — весело прощебетала Ева. — Ты переоцениваешь свои физические способности, раз думаешь, что сама смогла дотащить меня, — вернув усмешку Джеймс, вспомнил, как из последних сил держался в тот злополучный вечер, чтоб не навалиться на девушку всем весом. — Ой, как же я могла забыть. Никогда неприемлющий помощи Зимний Солдат, — фыркнула она и поставила перед мужчиной дымящуюся кружку с ароматным напитком. — И чем же ты занимаешься в Румынии? — сменил тему Барнс. — Нууу, — протянула она, усаживаясь напротив, — я работаю, — вопросительный взгляд собеседника, заставил продолжить подробнее. — Я — редактирую статьи для местных журналов и газет. Платят не то что бы много, но мне хватает, — девушка неоднозначно пожала плечами. — А в свободное время? — Гуляю. Тут очень красивая природа, ты знал? — Как-то не довелось, — Джеймс сделал глоток обжигающего напитка. — За год прогулки не надоели? — Навел обо мне справки? — усмехнулась Ева. Барнс явно замешкался, понимая, что сболтнул лишнего. — Старая привычка, — небрежно бросил он. — У меня… проблемы с доверием, сама понимаешь. — Понимаю, — слишком серьезно ответила она. Джеймса съедало любопытство. Он очень хотел узнать её историю, но не хотел давить. Сама расскажет, когда будет готова. Если вообще захочет что-то рассказывать такому как он. — Я, наверное, пойду, — пробормотал он, вставая со стула, который будто выдохнул, избавившись от такого натиска. — Конечно, иди. Дверь захлопнешь, хорошо? — Стоун заметила, как резко изменилось настроение её нового знакомого, но расспрашивать не решилась, она и так сунула нос глубже, чем следовало. — Хорошо. Ну, пока? — замялся Барнс у выхода из кухни. — Ну, пока, солдат, — подмигнула она и снова взялась за книгу. Услышав хлопок двери, девушка отложила свое чтиво и задумалась. Она давно не ощущала в себе столько разнообразных эмоций, которые проявлялись всякий раз при общении с этим мужчиной. Он был загадкой, которую не хотелось разгадывать. Она не имела ни малейшего желания бередить его старые раны своими расспросами. Услышав вчера достаточно, Ева осознала, что ей всё равно на его тёмное прошлое. У кого его не было? Да, у кого-то больше, у кого-то меньше. Вновь открыв книгу, её глаза зацепились за строчки: Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно. Ева усмехнулась, откладывая произведение и подойдя к окну. «Может этот хмурый мужчина был послан ей не просто так?» — подумала она, всматриваясь в мириады звезд. Он был так же одинок, как и она. Оба с растерзанной душой. Почему бы не попытаться помочь друг другу?

***

Примостившись в излюбленном кресле, Ева вновь была погружена в чтение. В последние недели было слишком много работы, чему, конечно же, она была несказанно рада. Свободного времени почти не оставалось, а то, что было, она всё без остатка тратила на нового, пусть и хмурого, знакомого. Да, отрицать то, что Еве приятна была его компания, было глупо. Тем более, есть ли смысл врать самой себе? Девушку больше удивляло то, что рядом с ним в ней просыпалась некая кокетка, которая беспробудно спала все двадцать пять лет её жизни и тут вдруг решила пробудиться. К слову, все попытки проявить себя выглядели до жути неумелыми и неуклюжими. Чаще всего вызывая у мужчины снисходительную усмешку, тем самым вгоняя Еву в краску. Но из раза в раз, эта неведомая ранее сторона её женственности, если так можно сказать, проявляла себя всё более раскрепощено. Будто ступая с гордо поднятой головой и девизом: «Всё или ничего». Покраснев и усмехнувшись собственным размышлениям, Ева решила погрузиться в работу. Закончив наконец-то с последним крупным заказом и управившись с домашними делами, девушка могла посвятить немного времени любимой книге. Но, как говорится, расскажи Богу о своих планах и он над ними посмеется. Как только она открыла нужную страницу, как гром среди ясного неба, раздался стук в дверь. Заскулив от бессилия, Стоун нехотя поднялась из кресла и поплелась открывать, надеясь побыстрее сплавить незваного гостя. Посмотрев в глазок, она с изумлением открыла, уставившись на визитера. — Что-то ты зачастил, не находишь? — без приветствий начала девушка, разглядывая Джеймса с увесистым пакетом в руках. — А ты, как всегда, гостеприимна, — не задумываясь, ответил мужчина так, будто они знали друг друга ни один десяток лет. — Ну, проходи, раз пришел, — она отступила в сторону, пропуская Барнса внутрь. Тот разулся и, пройдя сквозь комнату, поставил пакет на кухонный стол. — Это еще что? — Продукты, — между делом ответил он, выкладывая содержимое. — Зачем? — Ева, — серьезно начал Баки, — ты когда-то позаботилась обо мне, теперь моя очередь, не люблю ходить в должниках. — Хорошо, — девушка пожала плечами. — В отличие от некоторых, — она указала на мужчину пальцем, — я умею принимать помощь. Шатенка, не обращая на бурную деятельность мужчины, снова уселась в кресло и открыла книгу. — А как же ужин? — с усмешкой спросил Барнс, на что Стоун вопросительно вскинула брови при этом не отрываясь от книги. — С меня продукты — с тебя ужин. Возражения не принимаются, — нагло заявил он. — Ну, уж нет, — протянула Ева, — у меня были другие планы. — Какие же, позволь узнать? — По-чи-та-ть, — отчеканила она, поднимая книжку в руках. — Ну, значит, планы придется изменить, — хмыкнул мужчина. — Ты совсем обнаглел? В сороковых вообще манерам не учили?! — Во-первых, в тридцатых. В сороковых я пробыл пару лет. А во-вторых, — он состроил жалобное лицо, — пожа-алуйста, Ева, мне так понравился твой суп, — умоляюще протянул Джеймс. — Вы, сержант Барнс, наглый манипулятор! — сдалась она, скрывая смущенную улыбку, и прошла в кухню. Сняв куртку и отбросив её на диван, Джеймс занял прежнее место хозяйки квартиры и взял книгу, изучающе рассматривая обложку. — Бродский? — Да, русский драматург. — Я знаю кто он. За год в бегах успел ознакомиться с большей частью того, что пропустил, — он открыл заложенную страницу. — Но изучить его творчество так и не довелось. — Никогда не поздно начать. Второй абзац, — оповестила Ева о месте, на котором остановилась. Джеймс пожал плечами и принялся читать. Ева, к своему стыду, пропустила большую часть рассказа. Её полностью захватил тембр его голоса, чарующе укутывающий в свои теплые объятия. Она задумалась о том, каким был Джеймс до войны. Делал ли он своим захватывающим баритоном кокетливым девушкам комплименты, или же наоборот, больше уделял внимания тактильным проявлениям своей заинтересованности. Покраснев от одних лишь мыслей, Стоун совершенно упустила момент, когда вода начала выплескиваться на плиту, норовя вот-вот попасть и на неё саму. В тот же момент, она почувствовала, как сильные руки перехватили её талию, отстраняя, от плюющегося кипятка. Выключив конфорку, бионикой Барнс отодвинул кипящую кастрюлю. — Ты где витаешь? — грозно спросил он, но после смягчился. — Не обожглась? — Нет. Я... Сейчас вернусь, — Ева пулей убежала из кухни и закрылась в ванной. Прижавшись спиной к двери, пыталась отдышаться. «Дура, ну, что же ты за идиотка такая?» — ругала она себя, стараясь не обращать внимание на предательские мурашки, которые табунами разбегались по её телу от места, где несколько мгновений назад были ладони Джеймса. Такие большие и теплые... Наскоро умывшись холодной водой, пытаясь согнать краску с лица, Ева вернулась обратно. — Всё в порядке? — поинтересовался Барнс, встревоженный таким поведением девушки. — Да, прости, я просто давно не отдыхала, задумалась, — промямлила она, осматривая стол, на котором мужчина уже успел разложить, чуть не испортившийся с её подачи, ужин. — Я могу уйти. — Нет, останься, я в порядке, правда. Ева не хотела, чтобы он уходил. Этот мужчина излучал такое спокойствие и уют, которое она не чувствовала, пожалуй со смерти матери. Рядом с ним было просто хорошо. — Спасибо. Джеймс, я рада, что ты пришел, — она улыбнулась и села за стол. Вечер прошел за ничего не значившей болтовнёй о её жизни в Румынии. Но Барнс цеплялся за каждое слово. Ему было необходимо узнать о ней всё, будто от этого могла зависеть чья-то жизнь. Он удивлялся, как легко Ева рассказывала, о переезде в другую страну, совершенно ни с чем. Причин она не называла, а он и не настаивал. По себе знал, как иногда не хочется кому-то открывать свое темное прошлое. Но только не с ней. Этой девушке он хотел рассказать о себе всё. Рядом с ней он мечтал стать снова тем парнишкой, каким был до войны. Тогда он без каких-либо проблем смог бы очаровать её. Но эти мысли не могли полностью успокоить укол обиды. Почему она так скрывает свое прошлое? Неужели, чтобы завоевать её доверие, мало было рассказать о себе всё то, что он и сам пытался забыть, не то чтобы кому-нибудь открыть самые темные уголки души. Тряхнув головой, Джеймс уже хотел собираться домой, и так злоупотребив её гостеприимством, но как только девушка заметила попытки его дезертирства, она встала в категоричную позу, уперев руки в талию. — Ты же не настолько наивен, что думаешь, будто сможешь так просто улизнуть? — Уже поздно, Ева, мне и правда пора, — замялся Барнс. — Ах, да, как я могла забыть! — притворно вскинулась она. — В твоем-то возрасте, наверняка надо соблюдать режим. Джеймс тихо засмеялся. Такая забавная, маленькая пигалица. — И какая же экзекуция меня ожидает на сей раз? Только давай что-то не сильно впечатляющее, в моем возрасте, — выделил он, — не мудрено и сердечный приступ схватить. — Думаю, твое престарелое сердце выдержит просмотр кино, — не удержалась от колкости Стоун. Джеймс лишь повел плечами. Выбора у него явно не было, эта засранка могла бы и Пирса заставить плясать под свою дудку. Мужчина усмехнулся и уселся на диван. Ева запустила какой-то фильм, но он никак не мог заставить себя сконцентрироваться на происходящем на экране. Всё из-за того, что девушка сидела буквально в полуметре. Он даже с такого расстояния ощущал её тепло, её аромат, который не спутал бы ни с чьим другим. В его время все девушки пахли как одна, новомодными духами, в которых, судя по всему, принимали ванну. За таким амбре тяжело было различить что-то индивидуальное. В Гидре женщины пахли либо потом, либо самым дешевым мылом, которым их снабжала организация. Сейчас же аромат, который источала Ева, ассоциировался с чем-то легким, окрыляющим, будто окончательно дающим понять, что он свободен. С каждым днем Барнсу становится всё тяжелее оставаться незаметным. Всё его шпионские навыки, вымуштрованные Гидрой за семьдесят лет, были полностью задействованы, чтобы скрывать то, как он зависал, глядя на Еву, На её уверенные, плавные движения, когда она что-то готовила на его кухне. Когда она покачивалась в такт музыке, играющей на фоне, и являющейся столь близким сердцу джазом, платье облегало её изгибы, так, что Джеймс просто не мог отвести взгляд. Но когда встречаясь с его глазами, девушка густо краснела и в спешке отворачивалась, продолжая заниматься своим делом, как ни в чем не бывало, Барнс замечал, как некогда плавные движения становились скованными. Обычно он усмехался и старался как-то отвлечь себя. Из воспоминаний его выдернул едва ощутимый тычок в бок. — Ты вообще не смотришь? — возмущалась она. — Что? — Джеймс неосознанно подтвердил свою полнейшую отстраненность. — Ох, — Ева закатила глаза. — Я на кухню, пить хочешь? — Нет, спасибо, — пробормотал он. Девушка только пожала плечами и ловко переступила через него. Возвращаясь назад с полным стаканом воды, она, запнувшись о ковёр, и плюхнулась на диван, совсем рядом с Джеймсом, полностью вылив весь стакан на себя. — Твою же... — выругалась она, заливаясь искренним смехом, а Барнс в это время не мог отвести взгляда от её груди, которая предстала во всей красе, обрамленная мокрой тканью белой футболки. Он шумно сглотнул, заострив внимание на сосках, которые затвердели от соприкосновения с прохладной жидкостью. Заметив, что Джеймс застыл, Ева перестала смеяться и обратила на него внимание. Она замерла, тяжело дыша. Мужчина смотрел не моргая. Актив что-то нашептывал в подсознании: "Отбросить все размышления! Взять, жестко, властно, заклеймить! Впиться в приоткрытые, пухлые губы. Сжать столь желанную грудь Бионикой. Зарыться в шелковистые волосы пальцами…" Ему было тяжело признавать, что сейчас его мысли и желания полностью соответствовали тому, что озвучивал в голове Зимний. Джеймс резко встал и, не сказав ни слова, буквально вылетел за дверь, оставляя Еву в полном недоумении. До своего дома он добрался в рекордное даже для него время. Вбежав в квартиру, Барнс на ходу сбрасывал свою одежду, а зайдя в ванную, сразу же встал под холодные струи воды, опираясь руками о стену и тяжело дыша. Он чувствовал как бешено колотилось сердце, буквально ударяясь о ребра. Перед глазами была пелена, и только образ Евы в мокрой футболке. Душ не помогал. Джеймс ощущал, как пах наливается приятной тяжестью. В голове проскочило видение… как Ева целует его, мягко ведя мокрую дорожку языком по его шеи, опускаясь ниже… Член мгновенно дернулся. Фантазии только усугубляли его положение. Но он не мог больше терпеть напряжения. Продолжая одной рукой придерживаться за стену, живой он обхватил член, чуть сжав его, он медленно провел вверх и вниз по стволу, от чего из уст вырвался вздох облегчения. Он понимал, что делает ужасно грязные и неправильные вещи, но не мог перестать представлять её обнажённой и столь желанной. Он продолжал двигать рукой, тихо рыча, а Актив, сидевший внутри него, упивался этой слабостью.

***

Солнце встало минут двадцать назад, но Джеймс бодрой походкой, уже спускался по лестнице, направляясь на утреннюю пробежку. Только ступив на залитую утренним солнцем улицу, он замер. — О, слава Богу! Я уже думала, что ты ушел еще раньше, — с облегчением выдохнула Ева. — Позволь поинтересоваться, что же ты здесь делаешь в такую рань? — мужчина вскинул бровь, глядя на шатенку в спортивном костюме. Вопреки его желаниям, он никак не мог прогнать образы прошедшей ночи. Вернее его фантазии. От того старательно избегал смотреть ей в глаза. — Ой, я хотела составить тебе компанию, у меня со спортом вообще всё плохо, но я очень способная, правда, я не буду мешать, обещаю, — на одном дыхании выпалила девушка, заливаясь краской. — Если ты конечно не против, — тише добавила она и опустила взгляд. Джеймс усмехнулся. Рядом с ней, его настроение определенно росло вверх с геометрической прогрессией. — Не отставай, кареглазка, — бросил он, тут же переходя на легкий бег. Девушка, не раздумывая, сорвалась следом за ним. — Спасибо, Джеймс! Обещаю, ты не пожалеешь! — радостно оповестила она. — Не слишком ли много обещаний за последние две минуты? — Всё, замолкаю. Стоун бежала рядом с Барнсом и они довольно быстро достигли черты города, углубляясь за неё, в хвойный лес. Девушка старалась не обращать внимания на некое напряжение между ними. Вчерашняя ситуация выбила её из колеи, но терять это общение она ни за что не собиралась. Ева старалась придерживаться изначального плана и мастерски делать вид, что накануне не произошло ничего из ряда вон выходящего. — Ты всегда здесь бегаешь? — восторженно спросила она, осматриваясь по сторонам. — Тут так красиво. — Да, — коротко ответил Джеймс. — Как твоя рана? Не беспокоит? — Нет. — Просто я подумала, ты потерял достаточно много крови, и такие пробежки могли её разбередить. — Благодаря сыворотке у меня ускоренная регенерация, рана уже полностью затянулась, — в качестве подтверждения он приподнял футболку, показывая девушке розоватую полоску нового шрама. Ева лишь сглотнула, увидев его живот. Он так странно влиял на неё, что она снова смутилась своих мыслей. — Ого, — протянула она, — должно быть это очень удобно. — Не болтай, Ева, следи за дыханием, — отрезал Джеймс. Девушка хмыкнула и ускорилась, обгоняя его. Барнс не удержался от усмешки, но она тут же пропала с его лица, стоило ему взглянуть на неё, бегущую буквально в паре метров. Белая толстовка чуть задралась от активного движения, оголяя узкую талию обтянутую футболкой. Помотав головой, отгоняя наваждение, Джеймс поднял глаза в небо, призывая все неземные силы дать ему больше выдержки, но всё было тщетно… Взгляд, против его воли, опустился ниже, на округлые бедра. Прикрыв глаза, он собрал в кулак всю свою сдержанность и снова посмотрел. Серые штаны ничего не скрывали, выгодно обтягивая самые притягательные места. Джеймс, словно в трансе смотрел, как раскачиваются во время бега её бедра из стороны в сторону, не имея возможности отвести взгляд. Поймав себя на том, что размышляет, как бы она выглядит голой, он издал тихий рык и ускорился, обгоняя девушку. — Не отставай, — бросил он, пробегая мимо и углубляясь в чащу леса. Ева раздраженно вздохнула, уже успев пожалеть, что ввязалась в эту авантюру. Дыхание сбилось окончательно, а перед глазами начали мелькать черные мушки. Еще минут через десять, она окончательно потеряла из виду своего спутника и остановилась, сгибаясь пополам и упираясь ладони в колени. — Джеймс, — хрипло позвала она. — Джеймс, я больше не могу, — в ответ девушка услышала только звенящую тишину. На что собственно она рассчитывала? Мужчина наверняка отдалился на достаточное расстояние, чтобы не услышать её жалобных хрипов. Она облокотилась спиной на ствол ближайшей сосны, тяжело дыша. Сердце готово было вот-вот выскочить из груди. Джеймс появился спустя пару минут буквально из ниоткуда. — Ой, ты не обращай внимания, продолжай свою убийственную тренировку, а я просто умру под этим прекрасным деревом, не поминай лихом, солдат, — она прикрыла глаза и свесила язык. Барнс усмехнулся и, подойдя к девушке, произнёс: — По законам жанра, в таких случаях полагается поцеловать принцессу. Но ты таковой не являешься, да и я далеко не благородный рыцарь. Ева заливисто рассмеялась, прикрываясь рукой от солнечных лучей, просвечивающих сквозь ветви деревьев. — Ты такой грубиян, Джеймс! — она несильно стукнула мужчину кулачком в плечо. — Баки, — поправил он. — Что? — Для друзей я — Баки. Можешь звать меня так. — О нееет, — протянула Ева, — у меня в правилах не заводить дружбы с такими красавчиками, так что я всё же оставлю «Джеймс», — она подмигнула и направилась в обратную сторону. Барнс неоднозначно хмыкнул и повернулся ей в след. — Далеко собралась? — Домой. Прости, но во мне не течет волшебная сыворотка, я устала, — она продолжила идти. — Не знал, что ты владеешь домиком на лесной опушке, — прикрикнул он, чтоб успевшая отдалиться девушка, точно услышала. — Что? Нет у меня никакого дома, ты на солнце перегрелся? — поинтересовалась она, возвращаясь обратно к мужчине. — Да? Тогда не хочу тебя огорчать, кареглазка, но мы пришли с абсолютно другой стороны, — усмехнулся он. Ева округлила глаза, с минуту размышляя, шутит ли он, но Джеймс смотрел на неё с довольно серьезным лицом. — Ты издеваешься? — вскипела она. Плохой ночной сон, ранний подъем и изнуряющая пробежка отняли у девушки все силы. — А что не сказал, пока я не ушла еще глубже в лес? Ну ты и придурок! Я же искренне хотела с тобой подружится! — разочарованно сказала Ева, смаргивая непрошеные слезы усталости и обиды. Она пошла в сторону, которую только что указал Барнс, не обратив на него никакого внимания. — Помнится, ты совсем недавно отказалась стать моими другом, — напомнил ей Джеймс, нагоняя и ступая след в след за ней. Tom Grennan - Sweet Hallelujah Весь путь они провели в тишине. Ева не понимала, почему её так задела эта ситуация. Вроде бы мелочь, но ей было обидно, от того, как открыто Джеймс насмехался над ней. Он-то уж совершенно точно не устал. Да и с чего она вообще взяла, что ему нужна будет её дружба? Что она могла ему дать? Ничего, только нагрузить своими проблемами, коих у него самого было предостаточно. Барнс же уже тысячу раз себя проклял. Ну, кто его за язык тянул? Видел же, что ей тяжело далась эта нагрузка. Какого чёрта он вообще взял её с собой, да еще и повел по такому длинному маршруту. Хотя ответ был до абсурдности прост: ему понравилось её общество. Джеймсу было так комфортно рядом с этой сумасбродной девчонкой, что хотелось провести с ней как можно больше времени. А теперь он всё собственноручно испортил. Как портил всё хорошее, что было в его жизни. Дойдя до дома девушки, она даже не остановилась, прошла мимо, направляясь к двери в подъезд. — Ева, — позвал Джеймс, но она никак не отреагировала. — Да постой же ты! — он нагнал её в пару шагов, ухватив за предплечье. — Не достаточно поиздевался, Джеймс? — стиснув зубы, прошипела она. — Я не хотел, — прошептал Барнс. — Чего не хотел? — она зло сверкнула глазами, не обращая на ноющую боль в руке, которую сжимал мужчина. — Ты привык быть один, никого не подпускаешь к себе, а тех, кто каким-то неведомым образом, хоть как-то приблизились — отталкиваешь, прикрываясь тем, что не достоин и не заслуживаешь чего-то хорошего. Но только вот это ты стал жертвой этого дерьмового мира. И больше всех остальных заслуживаешь счастья! — закончив свою пламенную тираду, Ева дернула руку, пытаясь отстраниться, но Джеймс только сильнее притянул её к себе. Он смотрел в непроглядную тьму её глаз и тонул. Всё происходящее вокруг вмиг стало таким неважным. Были только её глаза. Всепоглощающая бездна, в которую Барнс хотел окунуться с головой. Быстро, будто боясь передумать, он приблизился к Еве, не оставляя ни сантиметра между ними. Его обдало её горячим дыханием и это сработало словно красная тряпка для быка. Он слегка рыкнул и прижался к её пухлым и мягким на вид губам своими. Отчего она буквально пискнула, хлопая глазами. Но через секунду закрыла их, отдаваясь неге поцелуя. Джеймс взял её лицо в ладони и вжался губами крепче и так нагло толкнул свой язык ей в рот, словно лизнув. В этот момент Ева буквально почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Она схватилась за его запястья и повисла, пока его язык изучал её ротик. Это было словно откровение, бабочки в животе и чертов полёт на Луну разом. Она позволила ему всё, чем Джеймс и воспользовался. Он прижал её собой к стене и заставлял полыхать. Сам он уже забыл, каково это, довести девушку до такого состояния, чтобы она безропотно давала себя целовать. Он зажмурился в поцелуй и отлип, смотря как она замерла с распахнутыми губами и всё ещё закрытыми глазами. — Прости... Я не должен был. Не дождавшись ответа, Джеймс развернулся и уверенным шагом направился в сторону дома, ни разу не обернулся на всё еще стоящую у подъезда девушку. Его сердце бешеным галопом разгоняло по венам кровь. Он злился на себя, на свою несдержанность, за то, что повелся на поводу у своих низменных желаний. Это изначально было ошибкой. Нельзя было привязываться к ней. Это опасно. Он опасен. И Еве нет места в его, насквозь пропитавшимся кровью, мире. Кровью его жертв. Невинных людей, которых он погубил по чужой указке. Он сделает всё, чтобы Ева никогда не стала одной из них.