Лекарство от скуки

      Если быть откровенным, Феликс не ожидал, что на следующее утро ему помимо газеты и очередной пачки приглашений принесут еще одно письмо. С легким недоумением изучив неизвестный ему адрес отправителя, он вскрыл конверт и вскинул брови, когда ему в руки из него выпал сложенный лист, даже отдаленно не похожий ни на письмо, ни на то же самое приглашение. Развернув послание, он не сдержал умиленной ухмылки: он держал аккуратно вырванный разворот с двумя стихотворными столбцами, выведенными от руки. Следы от карандашных подписей и заметки в уголках о переводе отдельных слов свидетельствовали о том, что ему прислали, оторвав от сердца, оригинал работы, о которой они общались с молодым врачом прошлым вечером. Свежей была только небольшая буква «С» вместо подписи в нижнем правом углу. Больше в конверте ничего не было, но это не помешало князю, многозначительно хмыкнув, отложить письмо отдельно от остальных, сделав в голове пометку о том, что на него надо будет ответить ближе к вечеру.       С этого и началась череда его новых невинных забав. Слово за слово – и за благодарственным ответом на чужой подарок посыпались новые послания. Сначала Юсупов выразил шутливое недовольство, что его, вопреки правилам этикета, не поблагодарили в письме за организованный прием, потом, получив небольшую записку с извинениями, снисходительно принял их, между делом заводя разговор о сторонних вещах вроде поэзии. Ему нравилось думать, что невинная переписка, в которой он, если подумать, совершенно не нуждался, могла интересовать кого-то другого, что чей-то юный ум мучился в догадках, что же он напишет и напишет ли вообще. К тому же, в письмах люди нередко могли становиться излишне откровенными, а это могло очень помочь вампиру с раскрытием большего количества деталей относительно чужой личности. Порой он не стеснялся писать какие-то вещи сам (правдивы они были или нет – другой вопрос), будучи уверенным, что на его порыв искренности ответят взаимностью хотя бы из вежливости. Иногда так и получалось, но узнавал он вовсе не детали чужой родословной и финансового положения, а натыкался на философские размышления или рассуждения о науке и человеческой сущности как таковой. Как ни странно, некоторые из этих откровений, которые получались длиннее остальных, читать было даже интересно. Решив, что честность нужно поощрять, а желание продолжать общаться – мотивировать, каждый раз, когда Феликс находил чужой ответ забавным или хоть немного захватывающим, в свой он добавлял какую-то мелочь. Как правило, он обходился тем, что опрыскивал бумагу духами, но однажды снизошел даже до того, что, помимо письма, решил отправить Орлову книгу, о которой тот писал ему порядка двух дней подряд: какой-то новый научный труд, возбудивший чужой ум самим своим существованием и тем, что его нигде нельзя достать. Достать оказалось не так уж тяжело, правда, на английском, но князь этому совершенно не расстроился: как раз возможность проверить, знает ли молодой человек иностранные языки. Ну и, разумеется, Юсупов любил, когда его хвалили и благодарили в любой существующей форме, а письмо со словами признательности, пришедшее ему на следующий день, было чуть ли не самым длинным из всех, которые были написаны за все недели их периодического общения. Автор рвался и обещал приехать и высказать все лично, но вампир к посещениям пока был не расположен, а потому ограничился снисходительной запиской о том, что тому лучше потратить это время на изучение своего подарка и работу, которой он так горит.       Наслаждаясь беззаботностью и полной безнаказанностью, Феликс был крайне озадачен, когда вместо новой части его развлекательной переписки ему вручили конверт с фамильной печатью. Узнав оттиск Столыпина, князь тяжело вздохнул, уже не ожидая ничего хорошего от этого письма. И он оказался прав: в письме в пусть вежливом, но очевидно приказном тоне содержалось приглашение (если это вообще можно было так назвать) на личную беседу по “делу, не терпящему отлагательств”. Мало того, что сегодня было очередное заседание тайного комитета, на которое Юсупов вообще не хотел идти, так его еще ни свет ни заря заставляют ехать в Зимний дворец для обсуждения каких-то личных переживаний первого министра. Но первый министр на то и был первым, чтобы его слушались, и делать было нечего.       Исключительно из вредности князь на эту встречу решил одеться не просто в женское, но и чуть ли не в траурное, выбрав одно из самых темных платьев из своего гардероба и широкополую шляпу с угольно-черной шалью. В назначенное время деловито процокав каблуками по коридорам дворца, он едва сдержался, чтобы не войти в отведенный главе дружины кабинет даже без стука. Сдержав себя в последний момент, он набрал в грудь воздух, загоняя всю свою язвительность и отношение к Столыпину под замок, и обозначил свое появление коротким перестуком по двери.        – Князь, доброе утро, – отвлекшись от бумаг, мужчина за столом поднял голову и на секунду замялся от вида своего гостя: – Благодарю, что откликнулись на мою просьбу.       – Как я мог этого не сделать, Пётр Аркадьевич, – отозвался Феликс, с трудом сдерживая сарказм в голосе и отвлекая себя тем, что его выходка с нарядом возымела должный эффект. Закрыв дверь, он гордо прошествовал к столу и опустился в кресло для посетителей.       – Что же стало причиной такого срочного вызова?       Первый министр выглядел с каждой минутой все более обеспокоенно, и вряд ли это было связано с поведением Юсупова. Помолчав немного, словно собираясь с мыслями, он начал издалека:       – Я решил поговорить с Вами лично, потому что на данный момент Вы – один из немногих, кто не имеет к происходящему отношения и может мыслить непредвзято. К тому же, возможно, Вы предложите нестандартные варианты решения проблемы.       Князь прищурился: что-то, что имело такую важность, и при этом было ему неизвестно? Удивительно. И как бы Столыпин не был серьезен, пока он смог его скорее заинтриговать, чем заставить переживать.       – Вам что-либо известно о пожирателях вампиров?       Заданный с чуть ли не пугающей серьезностью вопрос главы дружины прозвучал в тишине кабинета настолько нелепо, что Феликс не сдержал короткого смешка: явно не это он ожидал услышать.       – Около века назад ходили слухи о каком-то антихристе при дворе, но и только, – он пожал плечами. – Кто-то из знати решил повеселиться, я полагаю, не более того: должны же и у нас быть свои страшилки, а то совсем от скуки иссохнем.       Собеседник, похоже, его точку зрения не разделял.       – А что, если я скажу Вам, что они действительно есть, и что в их появлении во многом виноваты мы сами?       – Я отвечу, что это как с Богом, Пётр Аркадьевич: пока нет доказательств – я не склонен во что-либо верить.       – Доказательства Вам будут. Вот одно из них.       Столыпин положил перед ним слегка полежавшую папку, на которой уже выцветшими чернилами было пропечатана дата – 1905 год.       – Это что, отчет с русско-японской войны? – непонимающе нахмурился Юсупов, беря документы и бегло пролистывая в поисках чего-то, достойного внимания.       – Пятая страница, – подсказали ему, продолжая: – Такие существа – прямая угроза для нас, и появляться их стало все больше и больше. Уже сейчас в петропавловке держат не менее десятка.       – И почему Вы говорите об этом только сейчас? – князь бросил на вампира настороженный взгляд. Тот нервно поерзал в кресле.       – Раньше для этого были причины… особого характера. Сейчас же скрывать подобное все сложнее и нужно что-то срочно предпринять.       – Так просто убейте их, – Феликс повел плечом, не понимая проблемы, и кивнул на отчет: – Вот, Руневский черным по белому написал: «Существо было нейтрализовано».       – Их нельзя убить, – отрезал Столыпин.       – Как это нельзя? Очевидно же, что…       – Это наши дети, князь.       В кабинете повисла неловкая тишина. С полминуты Юсупов просто таращился на первого министра, пытаясь понять, смеются ли над ним сейчас. Хотя, по его скромному мнению, Столыпин вообще шутить не умел, и от этого становилось еще неуютнее.       – При всем уважении, но что Вы несете? – князь нервно усмехнулся уголками губ, захлопывая папку.       – Я бы не осмелился говорить о подобных вещах несерьезно, – Петр Аркадьевич нахмурился. – Мы вырождаемся, как вид, и эти существа – результат и прямое доказательство этого процесса.       – Погодите-погодите, – Феликс отмахнулся. – Вы хотите сказать, что у чистокровных вампиров из-за смешения кровей стали рождаться… такие создания?       – Как раз об этом я Вам и говорю. Раньше шанс этого был ничтожен, и если несчастье, все же, происходило, родитель прятал дитя, чтобы оно никому не могло навредить, в том числе и им самим.       – Прятал в Петропавловской крепости, как я понимаю.       – Именно так. И, разумеется, не знал, что присоединяется к другим дворянам, столкнувшимся с подобным несчастьем.       – Вот-вот, – Юсупов взмахнул указательным пальцем. – При чем тут я? Я, кажется, к этому несчастному родительскому комитету не имею никакого отношения.       – В частности и из-за этого, – Столыпин хмыкнул, почесав пальцем висок. – Вы непредвзят, а также обладаете весьма… неординарным стилем мысли, что могло бы быть полезно в поиске ответов.       – Я очень люблю комплименты, но можно ближе к делу? – князь деловито подпер щеку рукой: – Чего Вы от меня хотите?       – Во-первых, я бы хотел, чтобы Вы посетили поместье Руневского, – начал первый министр и, заметив чужое непонимание, жестом попросил подождать: – С Вашим уровнем красноречия будет нетрудно расспросить о подробностях произошедшего и о том, что он имел в виду под «нейтрализацией». Подготовьте его к тому, что после общего собрания мы с вами съездим в Петропавловку.       Жалобы на скуку резко перестали быть актуальны, но впервые Феликс не был уверен, рад ли он этому. Всю дорогу к поместью Руневского он думал, думал непривычно много: начиная от обиды на то, что такая интересная интрига была им не замечена, и заканчивая обеспокоенностью возможностью вырождения. Столыпин был в чем-то прав, и это по-своему пугало: рожденные вампиры ничто не берегли так, как репутацию собственного рода, и не пускали в семейный круг никого, кто не подходил под понятие «чистокровный». Исключения были невероятно редки и, пожалуй, нельзя было назвать ни одну пару фамилий, представители которой не были бы связаны друг с другом в каком-нибудь колене. Был только сам Юсупов, который предпочитал вообще не обременять себя длительными отношениями. Точнее, он, может, и был бы готов попытаться, но все были такими… скучными. Скучными до невозможности, особенно девушки: мнение общества о том, что леди из высшего общества должны быть красивыми, а не умными, конечно, имело свои плюсы, но вместе с этим превращало всех дворянок в напудренных кукол, в головах у которых щебетали птицы. За всю свою жизнь вампир не встречал практически ни одной, с которой можно было вести наполненную беседу хотя бы на протяжении часа. Так зачем ему такое? Если уж и понадобится продолжать свой род, ему нужен кто-то, хотя бы ему соответствующий…       Руневского дома не оказалось, как ни странно. Раздраженно фыркнув, князь был вынужден целых полчаса развлекать себя самостоятельно, блуждая по приемной гостиной и гоняя слуг по мелким поручениям. Ему услужливо предложили кровь для поднятия настроения, и Феликс посчитал неправильным отказываться, тем более, что с каждой минутой это самое настроение становилось все хуже и хуже. К счастью всех обитателей поместья, его хозяин вернулся до того, как расположение гостя было окончательно утрачено. Сам он этого, разумеется, не узнает никогда, потому что Юсупов принял максимально ангельский вид, чинно листая первую попавшуюся ему под руки книгу.       От мужчины неожиданно сильно пахло бензином, даже для того, кто целое утро провел, по словам слуг, копаясь в механике автомобиля. Это заставило Феликса лишний раз задуматься о том, что подозрения Дашкова, которыми он ему все уши прожужжал, не были беспочвенными. Зацепившись за чужое недовольство поведением графа, он начал осторожно тянуть за ниточки, и, боже, как же он был доволен реакцией Александра Константиновича на свои слова. Руневский мог считать свою холодность непробиваемой, но для князя все стало почти очевидно: кто-то действительно есть. Новое обстоятельство могло оказаться крайне полезным рычагом давления в будущем, но сейчас были проблемы более насущные. Их обсуждения, правда, стоило еще дождаться.       Заседание практически полностью прошло Юсупова стороной. Откровенно говоря, он и не собирался его внимательно слушать: в противном случае он бы не принял новую порцию кокаина минут за десять до начала, а то эффект от пары дорожек, принятых в машине, практически перестал чувствоваться за время, которое они ехали сюда. Сейчас же он снова ощущал потрясающую ясность мысли и энергию, которую, к сожалению, нельзя было выплеснуть прямо здесь и сейчас. Кончик носа немел, как от сильного мороза, внутри его нещадно пощипывало, руки не могли найти себе места от желания действовать, и все это было так… по-настоящему, так оживляло.       Стоило собранию закончиться – Феликс вскочил со стула, уже будучи не в силах держать себя на одном месте. Наконец-то они разобрались с темами бюрократии и политики, подходя к самому занимательному вопросу сегодняшнего дня. Оставшись наедине со Столыпиным и Руневским, он с трудом дотерпел, пока последнего кратко введут в курс дела, после первым упорхнув к выходу, где всех троих ждал экипаж первого министра.       В Петропавловской крепости, а точнее, тюрьме при ней, князь раньше не бывал: судьба берегла, если можно так выразиться. Местечко, как он и предполагал, было малоприятное и совершенно нерасполагающее: коридоры из сплошного бетона, освещаемые только редкими лампочками, некоторые из которых периодически сбоили, давящая атмосфера и, разумеется, букет абсолютно отвратительных запахов. Отрывисто почесав нос, Юсупов искренне обрадовался, что наркотик притупил обоняние, а то бы он дальше пропускного пункта идти отказался наотрез.       Их провели в дальнее крыло, где начинались одиночные камеры особого режима. Раньше Феликс даже не задумывался о том, кого надо держать в столь отрезанном от внешнего мира и охраняемом месте, но в свете последних событий претенденты оказались очевидны. Пожиратель вампиров… Интересно, а как он выглядит? Он вообще разумен? Нападает без разбора или хочет пить кровь только тогда, когда это необходимо? Вопросов было непозволительно много, князь ненавидел подобное чувство неосведомленности. Идя чуть позади Столыпина с Руневским, он внимательно слушал их беседу о том, как Александр Константинович пересекся с подобной тварью в Манчжурии. Часть рассказа о военных перемещениях в тыл врага его не занимала абсолютно, а про неизвестную тварь, перебившую весь отряд, кроме самого Руневского – наоборот. Особенно обеспокоили слова о том, что монстр, по словам местных, был практически неконтролируемым и бросался как на своих, так и на чужих. Когда же речь зашла о том, каким образом существо, все же, удалось убить, Юсупов с искренним любопытством выглянул из-за плеча Столыпина, глядя на трость-клинок в руках у Руневского: значит, даже вырождение в подобное отродье не лишает «капп» уязвимости к серебру.       Все это, было, конечно, замечательно и крайне увлекательно, но князь никак не мог уловить суть: для чего они сюда пришли и почему первый министр тянет, хотя они уже пришли, куда нужно было. Ответ он получил уже через минуту, и был он совсем не таким, как ожидалось: Феликс никогда не считал себя пугливым, но когда за стальной дверью раздались пронзительные визги и скрежетания, а в руку Петра Аркадьевича, протянутую в крохотное окошко, вцепились так, что тот скорчился от боли, вампир отшатнулся, вжимаясь спиной в противоположную стену. Секунды, которые глава дружины терпел истязания, казались Юсупову вечностью, и из шокового состояния его вырвал только треск электричества, который пустили в камеру. Предположить напряжение, которым ударили каппу, было страшно, но еще страшнее было смотреть на изуродованную руку Столыпина, когда он вытащил ее обратно на свет. Прикрыв лицо рукой, князь смотрел, как затягиваются многочисленные раны у того на коже, и думать мог только об одном: такие опасные существа не имеют права на существование, а ему просто необходима мера защиты от них. Самая действенная из них была по-детски очевидна – убить, и дело с концом. Но когда Феликс хотел в очередной раз это предложить, его настигло новое потрясение: министр на полном серьезе требовал у Руневского отправиться на поиски лекарства от вампиризма. Не от вырождения, не для исцеления этих, прости Господи, «детей» – от вампиризма! Единственного, что защищало их и давало силу и власть. Единственного, что сейчас спасло самого Столыпина от смерти от болевого шока или потери крови! Если раньше Юсупов просто сомневался в правильности чужих решений, то сейчас он был уверен в их абсурдности.       – Петр Аркадьевич, а Вам не кажется такой план действий… несвоевременным? – начал издалека он, когда Руневский покинул их.       – Что Вы имеете в виду?       – Перестать быть вампиром, – Феликс шмыгнул носом, чувствуя, как отступает эйфория и возвращается чувствительность. – Вы же сами слышали мнение комитета. В свете новых обстоятельств и назревающих революционных движений, я бы назвал этот ход крайне неосторожным. Тому же, Вы отправляете Руневского проверять правдивость баек местных жителей. Вы правда верите, что эта магия из слухов поможет?       – Шаг в новую жизнь – это именно то, что сейчас нужно. Всем нам, князь, – Столыпин повернул голову, и взгляд его вампиру совершенно не понравился. – Более того, я бы хотел, чтобы Вы тоже занялись этим вопросом, находясь здесь.       – Я?       – Да. Я же говорил о вашем неординарном подходе: подумайте, что можно сделать со всем этим.       – Предлагаете мне искать такого же колдуна, но в местных подворотнях.       – Хотите – можете и так. А если совсем в это не верите, то найдите другие потенциальные варианты решения проблемы.       С этими словами первый министр кивнул, обозначая конец разговора, и направился к экипажу, оставляя Юсупова в одиночестве. Простояв с минуту в недоумении, князь фыркнул сердито, глядя вслед удаляющейся карете. Мало того, что самое простое и правильное решение у него не приняли, так еще и именно он должен теперь пытаться сделать то, в чем совершенно не заинтересован. Почему вообще он должен отдуваться за тех, по чьей вине пожиратели вампиров и появились на свет, почему именно его решили поставить в известность и потребовать найти выход? Хотелось как можно скорее отказаться от подобной авантюры, но что-то внутри подсказывало Феликсу, что в этой истории все будет далеко не так просто, как кажется сейчас. Уже сидя в собственном экипаже, он задумчиво постукивал пальцем по виску, пытаясь понять, что для вампиров и для него в частности значит эта ситуация с каппами. Точнее, даже не каппы волновали его теперь больше всего: чем дольше он размышлял, тем сильнее его беспокоили идеи, поселившиеся в их обществе. Озабоченность Столыпина превращением вампиров в людей ставила под угрозу все, начиная от власти и заканчивая привычными устоями их жизни. И если сейчас его идеи были восприняты практически в штыки членами комитета, не было никаких гарантий того, что их позиции останутся неизменными. Потерять влияние, которое он имел сейчас, потерять силу, потерять практически вечную жизнь – все это было выше сил Юсупова, и в голове у него теперь был только один вопрос: как этого не допустить. Если узнают, что он действует напрямую против полученного приказа, ему просто свяжут руки – и тогда все, конец. Значит, нужно было придумать, как сделать, чтобы ни у кого и мысли не появилось о том, что он делает что-то не так: прикрыть исследования иллюзией бурной деятельности во благо, предложить им панацею, пока он будет искать что-то действительно важное и прямо противоположное. Но кто же мог заняться подобным? Необходимо было найти потенциального союзника, обладающего должным уровнем компетенции в соответствующих областях. Ни один вампир не интересовался наукой в должной мере, особенно биологией и медициной: это просто незачем, когда ты бессмертная сущность, не подверженная человеческим недугам и раны у которой затягиваются за считанные секунды. После долгого процесса перебора многочисленных имен и фамилий у себя в голове, у князя остался единственный вариант, к которому можно было обратиться здесь и сейчас…       – Пошлите за Орловым, – велел Феликс, стоило ему переступить порог дома. – Пусть немедленно приедет: дело крайней важности.       – Но, Ваша Светлость, что я должен ему сказать? – растерялся камердинер, принимая у того пальто.       – Я откуда знаю? – уже было направившись к себе, вампир замер. – Скажите, что мне нужно его видеть, что я требую вернуть свой подарок, что у меня передоз, в конце концов! Придумайте что-нибудь!       Всплеснув руками, он повернулся, сердито уставившись на взволнованного слугу:       – Чтобы максимум через час он был здесь, ясно.       С этими словами, не предвещавшими ничего хорошего в случае невыполнения приказа, Юсупов развернулся на каблуках и стремительно удалился вглубь дома.

***

      Если быть совсем откровенным, Сергей не имел четкого представления, зачем он так понадобился княгине в столь поздний час, да и вся ситуация в принципе ставила его в крайне растерянное положение. Началось все с того, что, стоило ему выйти из академии после вечерних занятий, он наткнулся на лакея, заявившего, что его очень ждут в Юсуповском дворце. На многочисленные вопросы и попытки понять, что от него нужно, несчастный только потерянно лепетал что-то невнятное, за секунды перескакивая с «Я не знаю подробностей, но это важно» на «Княгине плохо!» и обратно. Наивно предположив, что это состояние шока и перевозбуждения, молодой человек послушно вскочил в карету, с каждой минутой начиная беспокоиться все сильнее и сильнее: а вдруг действительно что-то случилось? Но почему тогда послали именно за ним, а не за любым другим врачом? Хотя, если подумать, отсюда до дворца было ближе, чем от ближайшей крупной больницы, да и на вечерних дежурствах там, как правило, было немного действительно квалифицированных специалистах. Эгоистичную мысль о том, что о нем вспомнили из-за знаний и таланта, Орлов предпочел умело игнорировать.       Перемахнув пару ступенек парадного крыльца быстрее, чем кучер успел закрыть за ним дверь кареты, парень влетел в поместье, тут же озираясь в поисках остальной прислуги.       – Меня желали видеть? – обратился обеспокоенно он к появившемуся камердинеру, а сразу после, не давая тому даже возможности попросить его пальто, начал подниматься по лестнице на второй этаж. – Княгине правда плохо? Да не молчите же вы!       – А, д-да, – слуга поспешил за ним, неловко потирая ладони. – Все так, господин. Обождите здесь, к Вам сейчас придут.       – В каком смысле «обождите»? – недоуменно воскликнул медик, оборачиваясь, но прислуги уже и след простыл, а сам он оказался в абсолютной тишине и одиночестве. Поняв, что ему ничего объяснять не собираются, он рассерженно фыркнул: видимо, княгине не было так плохо, как ему описывали, раз она была в состоянии самостоятельно к нему спуститься, а это значило, что к ней у молодого человека будет очень много вопросов. Пока все, что ему оставалось – ждать, скрашивая свой досуг изучением комнаты, в которую его привели.       Оказался он, видимо, в некотором подобии приемной или комнаты отдыха со всеми соответствующими атрибутами интерьера: диван, несколько кресел, шкафы, полные книг, и даже шахматный стол. Подойдя к нему, Сергей поднял с доски белую ладью, погладив пальцем по резной поверхности: тонкая работа, о цене которой можно было только догадываться. Вернув фигуру на место, он прошелся чуть дальше, попытавшись заглянуть в чуть приоткрытую дверь, ведущую, как он предполагал, в кабинет. Разглядеть, к сожалению, ничего не получилось, а заходить без разрешения было бы верхом невоспитанности, поэтому идея эта была задушена в зародыше. Кроме того, Орлов неожиданно понял, что есть в этой комнате что-то странное, совершенно не вяжущееся с ее предназначением: в помещении стоял тихий, ровный гул, свойственный какой-либо механике, но точно не самой обычной системе электрического освещения.       Отвернувшись от двери в кабинет и осмотревшись во второй раз, он нашел источник шума – холодильник. Ведомый тут же загоревшимся в груди интересом, Сергей за несколько быстрых шагов оказался рядом, склоняясь над удивительным устройством. Холодильная машина все еще была тем еще чудом техники, позволить которую себе могли даже не все исследовательские заведения, спонсируемые государством, что уж говорить о дворянских семьях. Нет, то, что Юсуповы могли позволить себе практически что угодно, было очевидно, интереснее было другое: почему устройство стоит не на кухне, не в подвальном помещении, не в кладовой, а здесь. Продолжая идти на поводу у собственной пытливости, Орлов провел ладонью по холодным металлическим стенкам, чуть ли не завороженно наблюдая, как крутятся многочисленные детали. Он не особо смыслил в механике, но это нисколько не мешало ему восхищаться теми, кто эту машину придумал, и уж тем более не уменьшало желания заглянуть на механизм изнутри. Вряд ли за это ему что-то будет, иначе зачем этот гений инженерной мысли стоит в полной доступности у всех на виду.       Забыв даже оглянуться ради приличия, молодой человек осторожно потянул за ручку. Дверца холодильника отошла удивительно легко, даже не скрипнув, и выпустила в комнату облачко пара. В лицо пахнуло холодом, и Сергей не сдержал восхищенного вздоха: воистину великое изобретение, несущее в себе уйму пользы для человечества. Заглянув внутрь, где даже горела маленькая лампочка, он не сразу обратил внимание на содержимое, которое оказалось крайне… странным. Скользнув взглядом по многочисленным пузырькам, парень недоуменно нахмурился: на алкоголь это не походило даже близко, но что еще можно хранить в подобном виде. Химические вещества? Лекарства? Но зачем и то, и другое, в доме аристократа, тем более, в таком количестве? Не думая уже о том, что лезет абсолютно не в свое дело, Орлов протянул руку и взял один из флаконов: коричневое стекло, никаких подписей или маркировок, как и на всех остальных. Еще подозрительнее. Подняв, посмотрел свет, пытаясь понять природу жидкости внутри. Она оказалась негустой, темной и оставляла след на стенках при взбалтывании. Ничего подобного он раньше не встречал. Где-то в глубине души начала теплиться тревога, под ложечкой начало неприятно сосать от мысли, что он не хочет знать, что там, но любопытство уже так крепко обвило разум своими липкими щупальцами, что остановиться уже не представлялось возможным. Слишком много вопросов, слишком много тайн возникло за последнюю пару часов, и хоть один ответ он должен был получить прямо сейчас. Поджав губы, молодой человек подцепил пробку и, зачем-то выдохнув, как перед прыжком в воду, откупорил флакон.       В груди все похолодело: легкий, чуть металлический запах хороший медик не спутает ни с чем. Сергей сглотнул, глядя на кровь в своих руках. По позвоночнику от затылка до пояса прошла волна дрожи, а голос в голове призывал не задавать больше вопросов, повторяя одно единственное слово: “Беги”.       – Ай-яй-яй, – укоризненно раздалось откуда-то сбоку. – Неужели Вас не учили не лазить по чужим вещам без разрешения?       Подпрыгнув на месте, парень шарахнулся в сторону, оборачиваясь на голос. Бутылочка выскользнула из неслушающихся пальцев и с глухим стуком упала на пол. В дверном проеме, который он недавно осматривал, стоял князь. Да, именно князь. В голосе, чертах лица Орлов узнавал ту (или уже того), с кем общался и даже танцевал, но сейчас не было ни макияжа, ни длинных фальшивых локонов, а вместо платья хозяин поместья был одет в горчичный костюм. С каждой секундой молодой человек понимал все меньше, а страх внутри становился все сильнее.       Юсупов опустил голову, наблюдая, как по ковру от флакона медленно расползается темно-алое пятно.       – Ну что же Вы так, – тяжело вздохнув, он укоризненно посмотрел на юношу и капризно добавил: – Вы ведь даже не догадываетесь, сколько он стоит и как тяжело выводить такие пятна.       – Вы что вообще говорите? – выдавил Сергей севшим от ужаса голосом, медленно пятясь к двери из комнаты и не отрывая от мужчины ошалелого взгляда. – Чья это кровь?       – Человеческая, – невозмутимо пожал плечами вампир, неторопливо подходя к холодильнику и ненадолго задерживая свой взгляд на стройных рядах уцелевших флаконов: – Не свиная же, ей Богу. За кого Вы меня принимаете?       Он повернулся к парню, но на том месте уже никого не было: о чьем-то недавнем присутствии свидетельствовала только настежь распахнутая дверь.       – Как всегда, – закатив глаза, Юсупов хлопнул дверью холодильной камеры и, брезгливо переступив липкую лужу на полу, последовал за гостем.       Орлов же несся по коридору, надеясь только на то, что по пути ему никто не встретится. И если раньше он восхищался обилием комнат в юсуповском дворце, сейчас он был готов проклинать каждую залу и каждую дверь, отделяющую его от выхода. Хоть увели его и недалеко, сейчас каждый шаг мерещился ему огромным, буквально непреодолимым расстоянием.       – Сергеей, – чуть ли не нараспев протянул Феликс, размеренным шагом идя за тем по пятам. – Ну куда же Вы?       Ответа он не получил, зато услышал громкий топот по лестнице: судя по звукам, юноша прыгал через одну, а то и через две ступеньки за раз. Цыкнув, вампир слегка ускорился.       – Спешу предупредить о главном, – окликнул князь, выходя в прихожую и перевешиваясь через перила так, чтобы видеть светлую макушку, которая была уже у входной двери, – если Вы переступите порог – неминуемо умрете. Поэтому я настоятельно рекомендую остаться и выслушать то, что я хотел Вам рассказать.