Самые страшные видения

-Гермиона Джин Грейнджер за активное участие в антиправительственной деятельности приговаривается к пожизненному заключению в Азкабане. Внутри что-то обрывается. Странно. В тот самый момент, когда Мальчик-который-выжил наконец-то был сражен Темным Лордом, стало ясно, что для магглорожденных в новом мире нет места, так с какой стати ждать лучшей участи для Грейнджер? А с того, напоминает внутренний голос,  что мне попросту жаль девочку, она не заслужила всего этого. Даже сейчас, когда она всего месяц провела в Азкабане, ожидая суда, гриффиндорку почти не узнать. Некогда искрящиеся от магии волосы поблекли и свалялись, яркий и живой взгляд потух, плечи опустились, спина сгорбилась, реакции на происходящее - ноль. Тяжело вздыхаю. Перед глазами весьма некстати возникает образ одиннадцатилетней девчонки, которая едва не подпрыгивала на стуле от желания продемонстрировать свои познания, показать, чего она стоит...Ответ - ничего. Сейчас уже ничего. Только переступая порог своего дома в Тупике Прядильщиков понимаю, что не могу перестать думать о Грейнджер. Мысленно продолжаю сравнивать свои воспоминания об отличнице-гриффиндорке с той тенью, что видел сегодня. Нет, я должен выбросить из головы эту чушь. Она государственная преступница, она заслужила все, что с ней происходит. Заслужила. Заслужила... Ставлю на газ чайник. Вспоминаю лохматую  девочку, которая, закусив  от напряжения губу,  старательно поддерживает нужную температуру огня под котлом. В тихой ярости выключаю газ: чай тут уже не поможет. В открытое окно задувает ветер, принося с собой вонь грязной речушки. Подхожу ближе, опираюсь ладонями о подоконник. Теперь стали слышны и звуки городка: где-то вдалеке тарахтит мотор, с соседней улицы доносятся чьи-то пьяные вопли, из-за угла слышится скрип старых качелей и детский смех. Счастливая улыбка, слегка выдающиеся вперед передние зубы, смеющиеся карие глаза... Излишне  резко захлопываю окно и призываю из кухонного шкафа бутылку огневиски. Просыпаюсь с адской головной болью. Кровать, как и вся комната, остывшая и промозглая. Серый рассвет пробивается сквозь щели в шторах, добавляя помещению все больше сходств с тюремной камерой. Нащупываю на тумбочке  антипохмельное зелье, выпиваю и начинаю вспоминать вчерашний вечер. В голову вновь лезут мысли о Грейнджер. Постепенно, как из вязкой жижи, начинаю вытягивать воспоминания, пытаясь отследить ход собственных мыслей. Помню, как пришел к выводу, что в эту ловушку меня затянуло еще в сентябре прошлого года, когда Золотое трио не вернулось в Хогвартс, а я стал директором. Все ученики - хмурые  и подавленные,  нет того лучика света, каким была мисс Грейнджер. Теперь они сидят, смотря прямо в парту перед собой, никто не вскинет любопытный взгляд из-под копны волос,  всеми силами удерживаясь, лишь бы не выпалить ответ на вопрос еще до того, как он будет озвучен. Пришлось признаться самому себе, что я скучал по ней. Да, когда я вижу Грейнджер, она выводит меня из себя, но когда ее нет, становится еще хуже. Будто исчезает ориентир и я теряюсь, остаюсь в полной темноте, без звуков, да и без воздуха тоже. А уж сейчас, когда я своими глазами увидел, что ориентир, как и я сам, сбился с пути, надежда пропала окончательно. Так вот к какому выводу я пришел вчера: если не реабилитируется Грейнджер - скоро загнусь и я. Следовательно, я должен понять, как вытащить ее из Азкабана. После смерти незабвенной Беллатрикс, правой рукой Темного Лорда стал я. Никогда не думал, что фразу "король срет, десница подтирает" мне придется понимать настолько буквально. Теперь именно на меня, очевидно, прирожденного дипломата, легла задача разрешить международные  конфликты: дурная слава о деятельности Лорда пошла далеко за пределы Магической Британии и налаживать дружеские контакты другие страны не торопятся. Убедить их - задача не из простых. Однако, если я хочу получить право забрать Грейнджер из тюрьмы, в ближайшее время мне придется как никогда выслуживаться перед господином. Не припомню, чтобы я хоть когда-то в своей жизни столько раз за четыре месяца смотрел с колен на змеиную рожу. Количество допросов и казней - тоже рекордное. Но несмотря на такую нагрузку, наличие мотивации проясняет рассудок. Оказывается, когда, спустя столько времени, наконец-то видишь цель,  и средства, и пройденный путь становятся незаметными и незначительными.  Я перестал считать убитых и замученных,  легко списывая  все на счет Грейнджер. Четкая и ясная идея легко подхватила меня и понесла вперед,  волной сметая все на своем пути. Все мои чувства и эмоции, глодавшие меня на протяжении многих лет, сейчас отключились и перестали мешать. И вот, после четырех месяцев больше не отягощавшей меня работы,  Тёмный Лорд наконец вызвал меня к себе, чтобы поговорить о награде. Метка отозвалась не привычной резкой болью, а слабым покалыванием. Надеваю маску, плащ и трансгрессирую. Прохожу через тяжелые кованные ворота мрачного особняка, в привычном жесте подняв левую руку. Уложенные мраморной плиткой дорожки призрачной петлей скользят между кустов, подводя меня к черной каменной двери поместья, которая по щелчку пальцев распахнулась, впуская меня внутрь. Шаги гулким эхом оддаются в пустых залах особняка. В третьем помещении я наконец слышу тихое шипение Нагайны и ускоряю шаг. Подхожу к бледной, почти прозрачной фигуре и опускаюсь на колени: -Повелитель... Шипящий голос,  кажется, заполняет собой все свободное пространство, проникает во все щели и опутывает меня пеленой липкого ужаса: -Ты был весьма полезен мне в последнее время, Северус. Полезнее многих других моих слуг. Поэтому я счел уместным спросить тебя о награде. Есть ли что-нибудь, что ты хотел бы получить? Вот он, прямой вопрос. Собираюсь с мыслями, чтобы не сказать лишнего и не упустить свой единственный шанс. -Мой Лорд,- негромко, почтительно, не поднимая на него взгляд, - несколько месяцев назад грязнокровка Поттера была заключена в Азкабан. Эта девчонка не давала мне спокойно жить шесть лет, постоянно выводила меня из себя. Я так и не смог отыграться на ней, ни в Битве за Хогвартс, ни после нее, поэтому я хочу попросить Вас, господин, позволить мне забрать ее оттуда и отомстить. Уверяю Вас, она будет полностью под моим контролем, а при попытке бегства будет убита. Вот так. С ненавистью и презрением к девочке, с безграничным уважением к Лорду. Змеемордый медлит. Судя по звуку,  постукивает длинными ногтями по подлокотнику своего трона. Подозрительный  жест. Наконец он заговорил: -Что ж, я ожидал чего-то более глобального. Однако месть - вещь достойная, так что можешь взять ее себе -Благодарю Вас, мой Лорд. -Можешь быть свободен. Поднимаюсь и выхожу из поместья. От ворот сразу же трансгрессирую к Азкабану, чтобы не успеть провалиться в бездну радости. Я оказываюсь перед тюрьмой, мрачным каменным блоком, уходящим высоко в небо. Дует мерзкий холодный ветер, темные волны разбиваются о скалы, добавляя к ветру ледяные брызги. Наряд авроров у ворот, узнав меня, почтительно кланяется. Главный подходит ко мне: - Мистер Снейп, чем обязаны? -Я пришел забрать из камеры Гермиону Грейнджер. Охранники недоуменно переглядываются, но пропускают меня. Один из авроров, только что не дрожа от страха, подходит ко мне, чтобы проводить до начальника Азкабана. Узнав в нем пуффендуйца Джереми Купера,  выпустившегося пару лет назад, усмехаюсь.  Парень, постоянно нервно озираясь, ведет меня по запутанным коридорам тюрьмы к кабинету Уолдена МакНейра, повышенного после войны от палача до начальника Азкабана. Купер останавливается перед массивной дверью, что-то бормочет себе под нос и моментально исчезает. Стучу, дожидаюсь ворчивого "Открыто", толкаю дверь и вхожу. Небольшая потрепанная комната  пропахла дымом и гарью. Осыпающаяся штукатурка, обшарпанная мебель. В центре комнаты, за громоздким деревянным столом развалился МакНейр, докуривая очередную сигарету и невидяще пялясь в пространство перед собой. При звуке захлопнувшейся двери он выходит из оцепенения и фокусирует взгляд на мне: -Снейп! Какими судьбами?-Пьяно пошатываясь, он встает и подходит ко мне. -Здравствуй, Уолден. Я тут по поручению Лорда. Отхожу от двери, чтобы МакНейр перестал дышать на меня перегаром.Намек он, кажется, понял, во всяком случае, руку пожимать не торопится. -И что за поручение? -Забрать у тебя Грейнджер, -напряженно отвечаю я. -Грейнджер? Да забирай на здоровье! - машет рукой МакНейр, - здесь с ней уже наигрались. По спине пробегает холодок. Кажется, процесс реабилитации девочки может очень сильно затянуться. МакНейр нетвердой походкой направляется к своему столу и отодвигает один из многочисленных ящиков. В нем оказывается множество одинаковых на первый взгляд  ржавых железных ключей, однако Уолден уверенно копается в них, выискивая нужный и гремя остальными. Наконец, почти с самого дна, выуживает один из ключей и передает его мне. -Держи, это от ее камеры. Поднимаешься на два этажа вверх, по проходу направо, два раза налево, там уже начнется коридор с узниками. Она будет с левой стороны,  где-то в пятнадцатой клетке. Киваю ему и выхожу из кабинета. Поднимаясь по лестнице, понимаю, что, в погоне за своей идеей, не успел подумать, что же скажу ей. Ведь какова вероятность того, что она просто так пойдет со мной? Что бы я ни сказал, она не поверит. А если просто молча схватить и утащить? Нет, она испугается, это уже будет не исправить. Однако, дойдя до ее камеры, я понял, что ничего говорить не придется. Если бы она не была единственной девушкой в первых двадцати клетках, я бы и не узнал ее: тоненькая, хрупкая фигурка с копной грязных спутанных волос слегка покачивается из стороны в сторону и что-то бормочет себе под нос. Вставляю ключ в замочную скважину, проворачиваю,  отодвигаю решетку и вхожу в камеру. Всё это сопровождается жутким лязгом и грохотом. Девчонка задрожала и вскинула голову. Медненно подхожу к ней и опускаюсь рядом. Бедняжка, вся сжалась.  Ухмылаюсь, протягиваю к ней руку, прикасаюсь к ее животу, веду пальцами выше. Грейнджер еще сильнее вжимается в стену и начинает бормотать громче. Теперь я отчетливо слышу дрожащее, глухое  "тик-так" срывающееся с бледных искусанных губ.  Медленно сжимаю  магкую плоть и с удовольствием наблюдаю, как из уголка ее глаза выкатывается слеза, а губки начинают дрожать. Сжимаю сильнее, тяну, слышу тихий вскрик, наблюдаю за ужасом в огромных шоколадных глазах.... Маленькая девочка в гриффиндорской мантии со страхом наблюдает за поверженным троллем... Отдергиваю руку, встаю, хватаю ее за плечи и рывком поднимаю на ноги. Выталкиваю ее из камеры, мельком отмечая единственный предмет мебели в камере - настенные часы. Интересно, зачем заключенным знать время? Или это форма насмешки? Отмахиваюсь от этих мыслей и захлопываю за нами дверь клетки. Грейнджер продолжает что-то лопотать, цепляется за мои руки и пытается оттолкнуть. Впрочем, безуспешно. Раздражаюсь и перекидываю ее через плечо. Девочка затихает, но продолжает всхлипывать.  Выхожу за границу аппарации и с хлопком перемещаюсь к двери своего дома. Прохожу внутрь и в ярости швыряю гриффиндорку на диван. Злюсь, конечно, на себя, а не на нее. С силой сжимаю спинку дивана и сверлю девочку взглядом. При трансгрессии она потеряла сознание, да и к лучшему наверно. Взмахом палочки перевожу ее в состояние сна. С трудом, но успокаиваюсь. Пытаясь оттянуть лечение, не спеша обхожу диван. Грейнджер, тоненькая и беззащитная, в изодранной тюремной робе слишком уж естественно смотрится на моем старом обшарпанном диване. Длинные темные ресницы резко контрастируют с бледной кожей. Во сне она кажется совсем маленькой, лет четырнадцать, не больше. Провожу пальцами по истерзанной нижней губе девочки. Несколько раз глубоко вдыхаю и стаскиваю с нее тюремные тряпки. Замираю, борясь с желанием продолжить начатое в камере. Что ж, с ней действительно наигрались: синяки и кровоподтеки на груди и на бедрах, содранная кожа на запястьях. Осторожно переворачиваю ее. Да, и здесь ничем не лучше. Кровавые следы от плетки и от ремня, красноватые полумесяцы от ногтей. Шепчу диагностические заклинания. Хорошо, внутренних повреждений куда меньше, чем я ожидал. По большому счету, только истощение. Призываю Восстанавливающее и мазь от ушибов. Медленно вливаю ей в рот зелье, аккуратно смазываю все синяки. Накладываю еще несколько лечебных заклинаний, призываю одеяло и укутываю в него Грейнджер. Ставлю Следящие чары, трансфигурирую диван в кровать и ухожу на кухню. Ставлю чайник и сажусь за стол. Что я натворил...? Я не должен был к ней прикасаться, теперь ни о каком доверии и речи быть не может, она даже близко ко мне не подойдет. Сжимаю пальцами виски. Разве после всего этого она станет прежней? Замкнется в себе, окончательно свихнется.  Не будет больше светлой девочки с яркими карими глазами. За мрачными мыслями я не заметил, как стемнело. Комнату заливает холодный свет фонаря, кривой дуб отбрасывает жутковатую тень на стертый пол. Тяжело поднимаюсь из-за старого скрипучего стола. Прохожу в гостиную. На диване в свете фонаря посапывает Грейнджер. Пару минут смотрю на нее, такую маленькую и невинную. Трясу головой, резко разворачиваюсь, с рычанием взлетаю вверх по лестнице и закрываюсь в спальне. Я долго лежу без сна, глядя в потолок, прокручивая в голове все события дня. Что на меня нашло в тюрьме? Почему мне так нравился ее страх, почему нравилось причинять ей боль? Я никогда не замечал за собой подобных наклонностей. Да, я выполнял жестокие приказы Лорда, причем в наилучшем виде, но не получал от этого удовольствия. Так что же произошло? Тяжело вздыхаю.  Нет, эти мысли нужно затолкать куда подальше. Если мне нужна прежняя яркая Грейнджер, то я должен прекратить этот кошмар и не рассматривать ее как девушку. Надеюсь, это будет не так сложно, как звучит. Просыпаясь, сразу понимаю, что что-то не так. Охранные чары на месте, но дверь в спальню открыта. Оборачиваюсь и натыкаюсь на взгляд карих глаз. Опираюсь на руки, стараясь не делать резких движений. Тихо зову: -Мисс Грейнджер? Лохматый призрак, завернутый в одеяло, склонил голову набок, но ни слова не произнес. Что ж, она сама пришла, не бьется в истерике, кажется, даже не боится. И, если только под одеялом у нее не спрятан нож, то все в порядке. Снова зову ее: -Грейнджер... Гермиона? Девочка вздрагивает и в ее глазах наконец что-то мелькает. -Тик-так, - зашептала как-то настороженно, недоверчиво, -тик-так, тик-так. Сжимаю пальцами переносицу. Сумасшествие Грейнджер в мои планы точно не входило.  Удрученно киваю: -Хорошо, тик-так Кивает и отводит взгляд. Покусывает губы, будто хочет что-то сказать. Снова смотрит на меня с мольбой в глазах. Хочет есть? Стараюсь сделать голос как можно мягче: -Гермиона,  что ты хочешь? Молчит. Черт, это будет куда сложнее. Вылезаю из кровати. Одеться бы... Ладно, ей, судя по всему, все равно. -Гермиона, идем. Нерешительно слезает с кровати, с опасением смотрит на меня. Подманиваю ее рукой. Делает пару нерешительных шагов. -Иди сюда. Наконец, она доходит до меня. Протягиваю руку и осторожно беру ее за локоть. Мягко, но настойчиво подталкиваю к лестнице. Она оборачивается на меня и беспомощно смотрит в глаза. -Давай, иди. Ты ведь смогла подняться, сможешь и спуститься. Упирается и что-то мычит. -Гермиона, иди. Вздыхаю и осторожно беру ее на руки. Девчонка цепляется мне за шею и снова заводит свое тиканье. Какая же она крохотная... Даже под толстым одеялом угадываются хрупкие косточки. Горячее дыхание щекочет шею. Прерывистое "тик-так" с паническими нотками дополняет  гулкое эхо от моих шагов. Уже спустившись в гостинную осознаю, что еще на рассвело. Значит, поспала она всего ничего, часов пять отсилы,  этого мало для восстановления. Опускаю ее на диван и иду на кухню за едой для нее. Окно приоткрыто, прохладный ветер колышет выцветшие занавески, на улице необычно тихо, слышно только потрескивание газовой плиты и бульканье закипающей воды. Внезапно чувствую почти невесомое прикосновение к своему плечу и резко оборачиваюсь. Так, одеяло осталось, судя по всему, где-то на диване. -Тик-так,- прерывисто шепчет она. Скриплю зубами и призываю из спальни рубашку для нее, заодно и свою одежду. Аккуратно одеваю Грейнджер. Не сопроттвляется, только смотрит удивленно. Мрачный свет от фонаря делает ее личико еще бледнее, щеки кажутся совсем впалыми, глазки поблескивают. Застегиваю последнюю пуговицу ее рубашки, усаживаю за кухонный стол, одеваюсь сам. Ставлю перед ней чашку с чаем, негорячим, чтобы тормознутое создание не обожглось. Надо же, она знает, как пользоваться этим сложным механизмом. Отпивает и осторожно ставит чашку обратно. Ее тонкие пальчики, судорожно обхватившие громоздкую кружку со сколотым краем, почти светятся на фоне старого исцарапанного стола. Отрываю взгляд от ее рук и рассматриваю ее внимательнее.  Пожалуй, её нужно будет расчесать. За этой мыслью следует другая, вполне логичная, но не особо радостная: помыть ее тоже нужно. Задумчиво смотрю на нее, потерянную и несчастную: получится ли... Внезапно меня осеняет: на чердаке живет старая, мало на что уже способная домовуха. Думаю, с Грейнджер она справится. Пододвигаю свой стул ближе к ней и призываю из ванной расческу. Грейнджер напряженно таращится на меня. Протягиваю к ней руку и глажу по волосам. Вроде успокоилась. Беру расческу и приступаю к распутыванию гнезда у нее на голове. Интересно, почему именно "тик-так"? Ладно бы просто бессвязная речь... В мои мысли вклинивается тихое тиканье кухонных часов. Девочка сидит спокойно, но из гостиной уже дважды убегала, часов там нет... Внезапно вспоминаю, что видел часы в ее камере. Странно, ведь тиканье ее, судя по всему успокаивает... Наконец меня озаряет: в коридорах и в пыточных камерах абсолютная тишина. Моя рука замирает и я по-новому смотрю на Грейнджер. Бедная, сколько же ее мучали? Однако, это дает мне шанс приковать ее к себе куда сильнее, чем я рассчитывал. Взмахом палочки делаю все часы в доме беззвучными. Грейнджер вздрагивает, взволнованно и беспомощно смотрит на меня и начинает отчаянно тикать. Прикладываю палец к ее губам, качаю головой и начинаю говорить. Кажется, что-то о школе. С каждым моим словом паника в карих глазах шаг за шагом сходит на нет, хотя девочка по прежнему напряжена.  Продолжаю распутывать ее волосы, рассказывая рецепт Феликс Фелицис. Постепенно наступает рассвет.  Золотистый свет сентябрьского солнца просачивается через кроны деревьев и отбрасывает блики на мягкие каштановые волосы в моих руках. Я уже давно справился с поставленной задачей, просто не могу перестать перебирать шелковистые пряди. Наконец, беру себя в руки, перекидываю всю копну через плечо гриффиндорки и зову ее: -Гермиона, повернись ко мне. Оборачивается на свое имя. Встаю и тяну ее вверх. Девочка послушно встает и взволнованно смотрит на меня, теребя пальчиками край рубашки. Глажу ее по щеке, продолжая что-то нести. Сначала замирает, потом неуверенно прижимается к моей руке. С минуту наслаждаюсь этим призрачным доверием, потом еле слышно шепчу: -Финни? В кухне моментально появляется старушка-эльф с седым хохолком на макушке, замотанная в чистую белую ткань. -Да, хозяин? Грейнджер  оборачивается к ней и с интересом рассматривает Финни. -Финни, будь добра, помоги мисс Грейнджер принять ванну. Финни слегка кланяется: -Слушаюсь,  хозяин. Пойдемте, мисс Грейнджер. Эльфийка берет девочку за руку и осторожно ведет в ванну. Грейнджер испуганно оборачивается на меня, я киваю и слегка улыбаюсь. Криво, но как могу. Я наколдовываю в ванной часы и начинаю искать то, что подошло бы истощенному организму гриффиндорки в качестве еды. Большинство кухонных шкафов удручающе пусты, но овсянку я все-таки нахожу. Ставлю кашу вариться, кидаю чары слежки и, под шум воды из ванной, иду на чердак. Насколько я помню, когда то я убрал туда всю одежду матери, возможно, что-то  на первое время подойдет и Грейнджер. Возвращаясь в кухню, сразу замечаю ее. Светясь в лучах солнца, на столе, завернутая в полотенце, сидит Грейнджер. Позади нее стоит Финни и, напевая какую-то песенку, вытирает ей волосы. Кладу рядом с ними ворох подобранной одежды. -Финни, когда закончишь, помоги ей одеться. Потом позови меня. Домовуха поднимает на меня взгляд и с важным видом кивает. Отхожу к плите, достаю самую небитую тарелку и выкладываю кашу. Судя по звукам, Финни с гриффиндоркой еще не закончила, поэтому прилипаю взглядом к окну. Когда я уже трижды устаю любоваться скудным пейзажем, эльфийка наконец окликает меня. Оборачиваюсь, ставлю перед Грейнджер кашу и киваю Финни: -Спасибо, можешь идти. Когда домовуха исчезает, сажусь рядом с гриффиндоркой. Наблюдаю, как она рассеянно ковыряется в каше ложкой. -Гермиона, ешь давай. Слишком резко. Вздрагивает, поднимает на меня зашуганный взгляд, дыхание сбивается. Как с диким зверенышем вожусь, честное слово. Ну ладно, сам виноват. -Все хорошо, Гермиона, все в порядке, я не сержусь, не нападу на тебя, не сделаю тебе больно. Перестает пыхтеть и принимается-таки за еду. А я наконец могу рассмотреть, что за ужас на ней надет. Потертые джинсы с идиотскими желтыми подсолнухами, растянутый вязаный красный свитер. Во всяком случае, это и правда лучшее из того, что я смог найти. Не грязная тюремная роба, уже хорошо. Эта одежда хотя бы стираная. Пока я раздумываю, Грейнджер уже опустошает тарелку и поднимает взгляд на меня. Смотрит долго и неуверенно, но как только я протягиваю руку, чтобы забрать у нее тарелку, хватает меня за кисть, прижимается щекой к ладони и что-то мурлычет. Это что, новый вид благодарности? Очень неплохо, но могла бы что-нибудь и получше придумать... Выталкиваю эту мысль и принимаю то, что имеется. Возможно, я двигаюсь в верном направлении. Весь оставшийся день я провожу, читая для Грейнджер вслух. Она сидит рядом, завернутая в плед, и внимательно слушает. Где-то в глубине мягкой норы поблескивают глаза. Почти идиллия. Финни настояла на том, чтобы приготовить нам обед, поэтому гриффиндорке даже досталась питательная еда. Не то, чтобы я сильно отговаривал домовуху, так как кулинар из меня не очень. На ужин - опять-таки, заслуга эльфийки - Грейнджер съела какой-то салат, наверняка очень полезный. И вот теперь я наблюдаю, как в свете заходящего солнца, накормленная и обогретая девочка постепенно приваливается к спинке дивана, стараясь, однако, не смыкать глаз. У нее плохо получается, поэтому я приступаю к решению вопроса о ее сне. Вроде бы нехорошо снова оставлять ее в гостинной на диване, трансфигурированном в кровать, да и к своей цели я не приближусь. Первую проблему решило бы наличие еще одной комнаты, а вот вторую - только мое постоянное присутствие рядом с ней. Что ж, конечно, это неправильно, неприлично, я не должен так поступать, но ведь это единственный выход из положения! Встаю с дивана, поднимаю за собой Грейнджер и веду ее в свою спальню. Вот теперь точно идиллия. Поднимаемся по лестнице, проходим в комнату, я закрываю дверь и оборачиваюсь.  Грейнджер, по прежнему в сером кокон,  стоит рядом с кроватью и пристально смотрит на меня. Медленно подхожу и начинаю развертывать ее. Наконец плед отправляется в изножье кровати, а я раздумываю,  что делать дальше. Дело в том, что я на дух не переношу, когда спят в уличной одежде, а уж если в моей кровати... Ужас. Вытаскиваю из шкафа чистую футболку и протягиваю Грейнджер. Берет, вертит в руках, непонимающе смотрит на меня. Скриплю зубами, накидываю футболку  поверх свитера и пытаюсь вытолкнуть ее руки из рукавов. Испуганно пищит, цепляется за одежду, чуть не плачет. Несколько раз вдыхаю, успокаиваюсь, глажу ее по голове. -Все хорошо, Гермиона, все в порядке, я не сделаю тебе больно. Замирает, по прежнему смотрит на меня огромными испуганным глазами. Осторожно вытягиваю вязаную ткань через ворот футболки и кидаю на стул. Волосы девочки наэлектризовались от шерсти и теперь торчат сильнее обычного, глаза взволнованно поблескивают, моя футболка мешком висит на хрупком тельце, из под хлопка выглядывают старые джинсы. Мягко и аккуратно запускаю руки под ткань и нащупываю молнию. Слышу прерывистое дыхание, тонкие пальчики вцепились мне в плечи, пытаясь удержать на расстоянии. -Это тебе не поможет, девочка, - шепчу я и наблюдаю за всплеском животного страха в карих омутах. Все-таки интонации она улавливает мастерски. Пока она цепенеет от страха, рывком стягиваю с нее джинсы, вытряхиваю ее из них, закутываю в одеяло и направляю к свободной от меня половине кровати. С опаской смотрит на меня, но под одеяло забирается. Облегченно выдыхаю и начинаю раздеваться. Грейнджер с отчаянным тиканьем натягивает  одеяло на голову. Аккуратно, не делая резких движений ложусь сам и пару минут стараюсь не шевелиться. Выжидаю. Ком в центре кровати ожил, из под одеяла выглянула кудрявая голова. -Гермиона, -мягко зову я, - вылезай,  я тебя не трону. Надеюсь на это, во всяком случае. Подтягивается к подушке и ложится лицом ко мне, подложив ладошки под щеку. Шоколадные глаза внимательно глядят на меня из под тяжелого одеяла. Губы у нее наконец начали заживать, за несколько часов я ни разу не видел, чтобы она их обкусывала. Из под одеяла высовывается тонкая рука и тянется ко мне. Прикладываю ладонь к ее щеке, она обхватывает меня за запястье и приживается сильнее. -Всегда пожалуйста, Гермиона,- фыркаю я. Подтягивает колени к груди и закрывает глаза. Настолько доверяет? Или нет? Считает, что раз завладела моей рукой, я ничего не смогу ей сделать? Интересно. Пока я ломаю голову над непобедимой женской психологией, до моего слуха вдруг доносится самый, как оказалось, долгожданный звук. Никогда бы не подумал, что ровное дыхание спящей девочки окажется настолько завораживающим. Затаив дыхание, слушаю, пока не засыпаю сам.